Глава 3

      Стафф оставили толпиться за кулисами, но только не Наруто. Его усадили в окружении статистов, запретили натягивать капюшон, но — и на том спасибо — позволили поднять на нос маску.
      В груди еще бушевало чувство несправедливости. Наруто был уверен, что Саске делает все, чтобы вывести его из игры. И разве они не заключали договор где-то в служебных коридорах, решив помочь друг другу? Неужели нельзя поднапрячься и разойтись так, чтобы больше никогда не пересекаться?
      Камера на гибкой лебедке плыла вдоль студии.
      Шоу проходило в атмосфере напущенного радушия. Мангеку расслабленно восседали на стульях, остывал нетронутый чай в красных кружках. Над очередной шуткой смеялся Шисуи, перекидывал ногу на ногу Обито, в подтверждение кивал Итачи. И только Саске непривычно коротко отвечал на вопросы и возвращался к изучению стола ведущего.
      И как, скажите на милость, Наруто должен был возжелать своего нареченного биаса сейчас? Как те девушки с включенными фенами на картинках, которые присылал ему Киба? Выглядело бы нелепо, хотя бы потому, что макнэ сейчас вызывал разве что недоумение и всеобщее умиление, а не нестерпимое желание.
      Это что? Очередное испытание?
      — И каковы у Мангеку планы? Может быть, скоро камбэк и очередное турне?
      — Мы вроде бы неплохо поработали в этом, — смеялся Шисуи в ответ. — У нас достаточно проектов, чтобы расписать целый день. К тому же, есть обязательства перед теми, кто нас поддерживает… мы должны уделить время и вам!
      Толпа тут же ожила, замахав одобрительно лайтстиками. Из кроваво-алого они окрасились чистым серебряным цветом. Но во власти камер уже вновь оказались айдолы.
      — И все же, что насчет камбека?
      — Мы сделаем объявление, как придет время, — вставил свое слово Итачи, кивнув ведущему, чтобы тот озвучил следующий вопрос.
      Казалось, что все спрашивают одно и то же: о планах, альбомах, шоу и турне. Никого не интересовали состояние здоровья или скандалы, слухи, гуляющие в СМИ, или даже Наруто.
      Узумаки неловко поерзал на месте, тут же привлекая внимание секьюрити. Те уставились на нарушителя спокойствия и неспешно перевели взгляд к дверям, готовые устранить надвигающуюся угрозу. Наруто входил в число «условно доверенных», поэтому вряд ли бы его тронули, не коснись он, конечно, священного — репутации (или тел, но это вряд ли) самих Мангеку. Но все же ощущать столь пристальное внимание было не особо приятно. Поэтому, сделав глубокий вдох, Наруто поправил маску и вновь устремил взгляд к ведущему.
      — А что насчет детских желаний? — с профессиональной улыбкой не унимался ведущий, приглашая поведать очередную из всем известных тайн.
      — Всегда хотел стать стендап-комиком, — тут же поделился Шисуи, двусмысленно окидывая взглядом остальных парней. — Но с таким прекрасным лицом все были бы сосредоточены на моей красоте, а не на шутках.
      — Так даже лучше, — тихо сказал Итачи, но микрофон усилил шепотом произнесенную фразу и донес до ушей каждого тяжелый вздох, вызвав неровную волну смеха.
      Шисуи кивнул, принимая лавры на свой счет.
      Наруто фыркнул себе под нос. Иногда самолюбование Шисуи граничило с недалеким умом, но Наруто слышал его в гримерках, поэтому у него о нем складывалось только хорошее впечатление. Да, пусть именно из-за него Обито вылил на него стакан, но ведь… Шисуи был не таким, каким хотел сейчас казаться. Или Наруто хотелось в это верить?
      — … в отличие от Итачи, не смог закончить школу?
      — Кхм, — Саске кашлянул в кулак, выбивая себе время и пытаясь сосредоточиться на вопросе. Зрители ждали. — Я рано стал трейни, поэтому пришлось выбирать между агентством и учебой.
      Наруто скрестил руки на груди и закатил глаза. Такая судьба постигала многих, ничего нового.
      — Два года назад я закончил экстерном среднюю школу, — продолжил Саске, а потом опустил взгляд на собственные пальцы. Всего на мгновение, но Наруто смог заметить — что-то не так. — И теперь думаю поступить в Институт современного искусства.
      — Как Итачи?
      — Да, как хён, — покорно кивнул макнэ.
      Они даже не посмотрели друг на друга, словно речь шла о ком-то другом. Ведущий с готовностью перекинул карточку с вопросами-подсказками и тут же сменил тему, а Наруто все еще смотрел на Саске с недоумением и не мог поверить своим ушам: тот никогда никого не называл хёном.
      Тогда, в крыле айдолов, Итачи говорил, что расскажет о случившемся менеджеру, хоть Наруто и не собирался срывать покровы и продавать свои обиды нетизенам (прим.: пользователи сети «Интернет»). Возможно, между ними были недомолвки или ссоры, но почему это так сильно бросается в глаза?
      Наруто обернулся, смотря на лица остальных. Те жадно впитывали энергетику Обито, который рассказывал о своей давней любви к танцам и попыткам прыгнуть выше головы даже сейчас. Никто не выглядел озабоченным или смущенным.
      Разве старшие не должны гордиться взлетами и победами макнэ и тонсэнов (прим.: идейные младшие братья, ученики)? Даже пускай Итачи только для Саске — старший, и, фактически, они оба составляли макнэ-лайн, пусть и с разницей в неполных четыре года (да и ровесником тому скорей был Шисуи), но факт оставался фактом.
      — Попросим наших гостей подарить нам частичку своей энергии!..
      Оживилась толпа в импровизированной фанзоне, предвкушая зрелище. Наруто все еще прожигал спину Саске взглядом. Тот даже не удосужился за все шоу поднять на него глаза?
      Наверняка еще скажет, что это вина самого Наруто, и тот снова должен был что-то «предугадать» или «почувствовать». Но, мать его, разве Саске сейчас не вел себя крайне непрофессионально?
      Зазвучали знакомые ритмы, и, переглянувшись между собой, Мангеку тут же сорвались с места, подстраиваясь друг под друга. Хватило доли секунды, чтобы один вторил другому, а третий — четвертому. Чтобы, сделав шаг назад, безошибочно попасть в общую линию.
      Это была другая песня, не та, что на саундчеке. И Саске здесь разве что выдыхал короткое «ха!» на прыжке, пока остальные ведали о городе, который подарил им новую жизнь.
      Странно, что ее поставили первой. Натужные улыбки в длинных финальных проигрышах выдавали усталость. Обычно композиции чередовали, ставя сначала менее энергозатратные.
      Но с Мангеку можно было не идти на уступки — те работали на пределе своих сил, выполняя любые прихоти. Так и сейчас: под замолкший последний аккорд, замерли в сложной фигуре, смотря прямо в плывущую перед ними камеру. Их рты приоткрыты, а под рубашками высоко вздымается грудь. Они устали, но улыбаются, когда кто-то по внутренней связи дает отбой.
      Обито поправляет микрофон, Шисуи посылает саранхе девушке, поверженной простым жестом наповал. А Саске (Наруто следит за ним слишком пристально, поджав губы и не давая и вздохнуть без внимания)… все ещё не удосуживается посмотреть в его сторону, вместо этого по длинной дуге отходя к вынесенной микрофонной стойке.
      Звукорежиссер дал добро, и вот уже звучит другая, лиричная мелодия. Закачались в неспешном такте лайтстики, меняя цвет с серебристого на гранатово-алый.
      Прохаживался, не отрываясь от чтения, Итачи, перенимал, словно эстафету, строчки Шисуи, а Саске ждал. Все также стоя около стойки, смотря в сторону фанзоны и выглядя совершенно не так, как еще полчаса назад.
      Наруто ни на секунду не отводил взгляда, изучая каждое движение и зная, что Саске способен на большее. Хотя, может, это он как дурак дал попасться себе на крючок, а никакой магии и не случалось?
      Отключенная гарнитура в кармане жгла кожу даже сквозь ткань джинсов.
      Партия закончилась, так и не проникнув столь глубоко, как это случилось на саундчеке. Наруто покосился на взволнованную толпу, чувствуя их распаленный настрой. Те или не заметили разницы, либо таяли от скиншипа, что дарили друг другу Итачи с Шисуи, приобнявшись на глазах у всех, пока Обито заражал ритмом остальных.
      Нелепо постукивал каблуком лакированной туфли трескавшийся от улыбки ведущий. А после, когда свет снова вспыхнул, и режиссер показал жест «снято», с распростертыми объятиями пошел в сторону тут же сбившихся в стайку участников группы.
      Подмигивая остальным, склонился в поклоне Шисуи. Парни вторили лидеру, застав ведущего врасплох. Разведенные руки неловко поправили вельветовый пиджак, словно не он предлагал закрепить их знакомство объятиями.
      Перенимая традиции у других западных стран, айдолы продолжали блюсти свои. И делали все, чтобы не нарушать личное пространство, тоже самое ожидая от других. Пусть приветственные рукопожатия и поцелуи останутся тем, кто столь же рьяно старается открыться миру.
      Мангеку быстро скрылись за кулисами, а ведущий, промочив горло водой, принял новую порцию карточек, готовый снимать еще один сюжет. Погасли лайтстики, покинули насиженные места бодигарды.
      Наруто хотел было встать, но был остановлен жестом постановщика: сидим на своих местах. Но ведь остальные уедут, и тогда что? Ехать от телестудии на собаках, в надежде набрести на метро или знакомый трамвай?
      Он попытался было донести, что является частью команды Мангеку и вроде как его ждет автобус. Но постановщик безразлично кивнул и вновь зашипел при попытках встать с места.
      Опасность застрять здесь на добрых несколько часов (ведь обычно снимали сразу выпуска три-четыре, не меньше) становилась все реальней. Наруто оглядывался по сторонам, но статисты лишь косились, послушно отрабатывая заплаченные им деньги.
      Подменный телефон оказался как нельзя кстати. Коротко объяснив ситуацию «дежурному менеджеру» (который дважды переспрашивал имя и кем является Наруто), удалось наконец-то добиться помощи. Наруто сняли со зрительской скамьи, тут же заменив пустоту другим.
      Наруто хотел было пошутить об освобождении из заточения, но его шутку не оценили. «Ну и пусть», — подумал он про себя, а потом почесал затылок, чтобы наконец разобраться, куда делась та галдящая толпа стаффа?
      Гримерки заполнились кем-то другим.
      Нужно было только найти остальных. Или хотя бы сесть на автобус, что довезет его до агентства. Только вот стоянка, к которой их подвозили автобусы, была забита служебным транспортом, рабочими фургончиками и толпами незнакомых спешащих куда-то людей. Наруто проходил мимо них, ища взглядом белый бок их служебного транспорта, жалея, что не последовал за пареньком из агентства. Ну не могли же они его после всего случившегося оставить?
      Или могли? Как бы в назидание, что не справился с такой простой задачей, как игра в вожделение?
       — Это же он… он… Наруто-щи!..
      Голоса, сдавленные и выделявшиеся из остального гула на стоянке, заставили обернуться. Он абсолютно точно слышал свое имя и, похоже, оказался прав. Метрах в двадцати от него стояли две девушки, пряча лица за аккуратными ладошками, и выглядели не менее сбитыми с толку, чем сам Наруто.
      Сколько раз он представлял этот момент? Когда фанатки (пусть и всего две), будут выкрикивать его имя, желая познакомиться поближе. И вот он, этот шанс.
      Наруто повернулся, опустил к подбородку маску и улыбнулся, от неловкости стукнув пальцем по кепке. Стальные колечки на козырьке заколыхались.
      Девушки обогнули стоявший на пути грузовой форд, смотря скорей под ноги, чем на него, а потом переглянулись и поклонились.
      — Это такая неожиданность, встретить здесь тебя… — залепетали они наперебой. — Ах, если бы мы знали…
      Наруто посмеивался, закинув руку за голову и прикрыв глаза не от солнца, а от смущения. От признания собственной личности, едва ли не впервые в жизни. И, в отличие от других айдолов, что воротили носы и пытались как можно скорей скрыться на корпаративном авто, у него было время, чтобы с ними пообщаться.
      — … это такая удача…
      — Да, это так!
      Десятки лекций об общении с фанатами и ответах на каверзные вопросы не раскрывали того, что делать, когда тебе воспевают оды. Гордо выдерживать нахлынувшую волну неловкости или прятать глаза и скрываться в кустах? Уж точно не последнее, поэтому Узумаки плыл по течению, из-за прикрытых век взирая на прекрасные смущенные лица девушек.
      Им было шестнадцать-семнадцать. Наверное, они пришли сюда с кем-то из старших сестер или братьев. В их маленьких сумочках через плечо красовались круглые мячики алых лайтстиков, с эмблемой Мангеку (что несколько поубавило пыл), зато в их прекрасных пальчиках появились аккуратные свертки.
      — … Раз уж так… не мог бы ты передать это оппе… Итачи?
      Презенты уже были вручены, а их глаза блестели, преисполненные благодарностью за оказанную услугу.
      — … Мы понимаем, что ему сейчас не до нас, но если это хотя бы на секунду скрасит его будни, мы будем рады…
      Они улыбались, кланялись и наперебой просили постараться сделать всё, что возможно, лишь бы их биас узнал о любви, которую испытывают несчастные девочки.
      Улыбка с лица не исчезла, но внутри все оборвалось. Он не айдол и даже не подающий надежды трейни. Но в глазах этих девушек он всесилен, поэтому…
      — Я обязательно сделаю это для вас двоих! — заверил Наруто, улыбаясь так, что обе расплылись в еще больших благодарностях, а после поспешили обратно, оборачиваясь и крича, что он лучший.
      Наруто махал им рукой, пока те не скрылись за кузовом очередного фургона и вовсе не пропали из глаз.
      Он покрутил в руках увесистые свертки. Должно быть, каждый килограмма по полтора, если не больше…
      — Лучший… — невесело повторил про себя Наруто. — Лучший курьер с самыми большими перспективами. Пф!
      Назови они адресатом Саске, Наруто, может быть, и дошел бы до ближайшего мусорного контейнера, но девушки верили ему… да и вряд ли это будет сложно — донести частичку чужой любви до Итачи. В конце концов он не собирался бросать слова на ветер и действительно постарается сделать это для них.
      Завибрировал в кармане худи телефон.
      — Тебя еще долго ждать? Мы тормознули у выезда со стоянки. Через сколько там будешь?
      
      Автобус укачивало в пробках. Наруто смотрел в окно, даже не пытаясь запомнить дорогу.
      Сменялся красным зелёный светофор. Заливалась пыльная улица гудками клаксонов.
      День походил на американские горки. И дело не только в Саске со всеми его «лайфхаками» и последующим игнорированием существования. Не в двух презентах, что он решил во что бы то ни стало донести до получателя. А в неразберихе, которая творилась в жизни.
      Будь тут Киба, он возможно и нашел бы ответ, вытянул бы из трясины на танцпол, и Наруто, заливаясь потом, отвлекся бы от нынешнего положения. Это не решило бы проблемы, но, может, дало время, пока все наладилось бы. Ведь сколько раз случалось так, что проблемы, спустя какое-то время, казались неважными и несерьезными…
      Может и в этот раз?
      Но, ступая по коридорам крыла айдолов, Наруто полагал, что в этот раз ситуация патовая. Он навсегда останется в тени. И если не он, то тут будет кто-то ещё без шанса выйти на сцену, навсегда оставшись кем-то из стаффа.
      Если подумать, то так живут десятки и сотни людей, ни капли не стесняясь своего положения. Они не похожи на обиженных жизнью или застрявших в стенах агентства в качестве обслуги. Жизнь «вечных трейни», которым переваливает за двадцать пять и с которыми не подписывают контрактов продления, вдвойне печальней. Но подобная перспектива оказаться на улице для горе-трейни была естественной, и Наруто даже не думал, что ситуация могла коснуться его.
      У него была мечта. Была вера. Неутолимая жажда показать, насколько хорошим айдолом он может быть. Насколько правильным примером для подражания стать. А что ему могли дать взамен? Эфирное время, заполненное кем-то другим? Или остатки чужой славы?
      Во рту становилось вязко и горько. Наруто сглотнул неприятный вкус разочарования и провел магнитной картой, чтобы оказаться внутри. Коротко кивнул мужчине, как раз собирающемуся выйти, и вдруг оказался один в просторном коридоре.
      Негромко звучала музыка из-за закрытой двери.
      Наруто поправил сумку: он захватил сюда футболку, которую следовало отдать Саске (ему не нужны были чужие подачки), и стянул с ног кроссовки, чтобы поставить их на полку в окружении раскиданных чужих сандалий и кед.
      Гостя никто не встречал. Мягким светом была залита общая комната, где еще недавно суетились операторы и фотографы, а теперь были только раскидистые тени на стенах.
      Послышался тихий смех и голос: спокойный и знакомый. Саске был у себя в комнате и, судя по всему, отдыхал.
      Наруто повел плечом и потянул шею, стараясь избавиться от чувства волнения: он не хотел, чтобы этот визит походил на попытку сблизиться или поговорить по душам. Было что-то в приглушенном свете и тихой мелодии (не их мелодии) романтичное. Одно дело играть на глазах у десятков людей, другое — оставаться наедине.
      Надо было поскорей закончить с делами и вернуться в общежитие.
      Рука сама сжалась в кулак, а потом костяшки дважды ударились о дверь.
      — Саске… — тихо позвал Наруто, зная, что тот был внутри.
      Голос замолк. Стала немногим тише музыка.
      Скорей всего тот был не один и разговаривал с кем-то из парней, но…
      Наруто надавил на ручку, приоткрывая дверь и ощущая себя так, словно вторгается в чью-то жизнь. Будто оказываешься на вечеринке, где тебя не ждали. Только в комнате Саске если кто-то и был, то прятался в глубине едва освещенной комнаты.
      Слепил глаза широкоформатный монитор, на котором то и дело мелькали строчки чата. Приглушенный свет от торшера вытягивал длинные густые тени вдоль пола.
      — Саске, я …
      Голос вышел слабым, извиняющимся. Ему вряд ли хотелось знать, что происходит внутри, поэтому он не поднимал взгляда, изучая кресло, стоящее у самой двери.
      Рука потянулась к сумке в тот самый момент, когда дверь захлопнулась. Внутри щелкнул замок. Наруто даже не успел открыть рта, чтобы возразить, но так и остался стоять, не понимая такой дерзости.
      — Эй! — теперь он ударил сильней и требовательней. — Открой и поговорим по-нормальному!
      Но внутри громче заиграла музыка, перебивая назойливого гостя.
      — Саске!.. — и в сердцах приложился по двери плечом. Конечно же бесполезно.
      — Наруто.
      Он обернулся на голос, но это был не тот человек, которого хотелось видеть. Точнее, Итачи, конечно, входил в список его дел на сегодня, но прямо сейчас куда больше хотелось высказать всё именно Саске, а не ему.
      — Заходи, — тот шире раскрыл дверь и потер худой ладонью плечо, с которого свисала просторная белая майка. — Идём.
      Итачи выглядел таким уставшим в одежде с широким воротом, сползающим с плеча, без привычного слоя корректоров и теней. В нелепых тапочках, на размера два больше положенного, и мягких мешковатых штанах. Ни проводных гарнитур, ни передатчиков за поясом.
      Бросив контрольный недовольный взгляд на закрытую дверь, Наруто вцепился в лямку сумки и последовал совету сонбэ, шагая внутрь.
      В отличие от других комнат, в которых он бывал раньше, эта походила на студию: мониторы и эквалайзеры, десятки и десятки исписанных листов повсюду, и кислый запах, который был пугающе знаком…
      — У Саске трансляция, — закрывая за собой дверь, пояснил Итачи, кивком указывая на узенький прямоугольник в углу монитора. Откуда, улыбаясь, на них смотрел Саске, беззвучно отвечая на очередной вопрос. — Я увидел тебя там. Зрители, наверняка, тоже.
      Наруто с трудом оторвал взгляд от экрана, стараясь не думать, как выглядело со стороны его вторжение в святая святых. А ведь он даже не входил!..
      — Я не знал, — попытался было оправдаться он. Пальцы переминали жесткую лямку. Ещё минуту назад казалось, что он мог помешать, разве что нунам, помогающим снять напряжение (Наруто морально готов был додумать и это — иначе к чему эта романтичная музыка?), и сейчас было так стыдно за собственную ошибку… — Прости, я не думал…
      — Саске тоже не думал, когда пытался сыграть у тебя на нервах, — вместо нравоучений, произнес Итачи и опустился в рабочее кресло. Подогнув под себя ногу, он потянулся за бокалом, стоявшим на приставном столике, и сделал длинный глоток. — Так непрофессионально.
      Рот у Наруто так и остался открыт. Он не верил ни своим ушам, ни своим глазам (хотя ведь он с самого начала чувствовал этот пряный запах!). Но нет: перед ним сидел Итачи, который не пытался выгораживать Саске, и заливал внутрь себя вино.
      Наверняка переработал и ему теперь чудится. Быть может, даже и не стоит он сейчас в комнате-студии, а лежит на грани сознания на банкетке в коридоре тренировочных баз.
      — Я, кажется, тебя перебил, — вернул к реальности Итачи. Он поставил бокал на место, а после кивнул в сторону прижавшегося к стенке дивана, приглашая присесть, а не стоять подобно столбу посреди комнаты. — Ты хотел что-то сказать.
      Повинуясь незамысловатому жесту, все еще не сводя взгляда с Итачи, Наруто кивнул и сказал не то, что собирался.
      — Это вино?
      Всего на мгновение Итачи замешкался, а после провел рукой по лицу, убирая выбившиеся волосы.
      — Гранатовый сок, — и тут же покачал головой, смягчая голос так, будто перед ним был несмышленый ребенок: — Ты же не думаешь, что мы никогда не расслабляемся?
      Наруто кивнул. С излишним рвением, словно идиот, которым (похоже) грозился показаться.
      — Я думал вам запрещено, — начал было Наруто. — Все это…
      Он кивнул в сторону отставленного бокала и задумался: а вдруг он все же неправильно распознал сарказм и там не больше, чем «действительно гранатовый сок»? Но Итачи сделал еще один глоток и покрутил в пальцах стеклянную ножку, смотря на тягучий след на стенках.
      Мерно гудели вентиляторы работающих компьютеров, разгоняя и без того душный воздух.
      — Запрещено, — подтвердил Итачи, а потом поставил бокал перед собой. От яркого света монитора напиток стал блестяще-рубиновым. — Но они готовы закрывать глаза, если мы следуем простым правилам, — он сделал паузу, словно решая, насколько глубоко можно посвятить в тайны гостя. — Никаких пьяных твитов, фото или трансляций. Не говоря уже о появлении вне комнат.
      Итачи снисходительно улыбался, откинувшись на спинку кресла и наблюдая за реакцией.
      Сколько раз Наруто читал о том, что некогда великий айдол всего за сутки опускался с небес до самого низа, оказавшись замешанным в скандале. Наркотики, алкоголь, азартные игры, ночные клубы… и еще миллион причин, за которые тебя могут возненавидеть те, кто еще вчера боготворил.
      И вот, Итачи сидел перед ним, пил вино и, не скрывая того, подтверждал, что у него тоже есть слабости. 
      — Это протест? — вырвалось у Наруто, и он осекся. Не слишком ли много на себя взял — говорить такое Итачи? Тот же ясно давал понять, насколько по разные стороны они находятся.
      — Это способ расслабиться… за закрытой дверью это же не запрещено, — Итачи невесело усмехнулся и тряхнул головой, упираясь локтями в колени. Взгляд устремился вниз.
      На секунду показалось, что того замутило от выпитого. Наруто даже подался вперед, готовый коснуться плеча и спросить, не нужна ли помощь. Но он уже выпрямился и вновь схватился за бокал, осушая его в несколько больших глотков.
      — У меня нет времени ждать вдохновения, — продолжил Итачи. Свет искривлялся через стенки пустого бокала. Пальцы заламывались на подлокотниках рабочего кресла. Голова откинулась на спинку. Взгляд уперся в угол комнаты. — Да и к чему оно… настоящие шедевры ведь рождаются в муках, не так ли?
      Наруто не был согласен, но вместо ответа уставился в пол. Он верил в душевный подъем, в рождающиеся на кончике пера слова, ноты, пробирающие до глубины души, оседающие в сердцах и умах. В порывы-желания, в улыбки и слезы под рвущиеся наружу ритмы.
      Но мерно гудела аппаратура. Давили пустые стены. Надо было что-то сказать, «съехать» с затронутой темы, сделать вид, что не заметил того состояния, в котором пребывал Учиха.
      Душно.
      Кислый влажный воздух пьянил.
      — Эм, — язык не желал слушаться, — Итачи-ши… ты говорил, что Саске поступил как-то не так… это…
      Собеседник так и сидел, не шелохнувшись, с закрытыми глазами. Каждое слово, словно шаг по тонкому льду — не знаешь, когда оступишься. Наруто смотрел во все глаза, сминая пальцы и стараясь понять, не посчитают ли его совсем глупцом за подобный вопрос. Но ведь действительно, было не слишком понятно, о чем говорил Итачи, называя поведение «непрофессиональным». По мнению Наруто, тот всегда вел себя так.
      — О саундчеке, — обозначил Итачи, и лишь после выдохнул и, приоткрыв глаза, уставился на Наруто. — Моя гарнитура тоже была настроена на служебную частоту.
      Понимание того, что всё это слышал кто-то еще, вогнало в краску. Успокаивало лишь то, что в комнате было достаточно темно, чтобы заметить смятение. Наруто ощущал стыд, хотя не сказал тогда ни единого слова (и это лишь благодаря тому, что не было микрофона).
      Ожидал объяснений и спрятавшийся за камеру Саске.
      — Вполне возможно, что на частоте находился кто-то еще, — не дожидаясь ответа, пояснил Итачи. Оттолкнувшись пяткой, он принялся неспешно раскачивать рабочее кресло. Свинцовый взгляд ощущался физически. — Нельзя вести себя так с теми, кого не знаешь. Это может нанести вред в обозримом будущем.
      И хоть голос был тих и спокоен, завуалированное «ты никто» снова хлестнуло по самомнению. Может, Наруто не успел проявить себя, да и числился в рядах стаффа, но считал себя человеком никому не нужной чести.
      — Я не собираюсь выдавать ваших тайн, — выпрямил спину Наруто. Он готов был защищать свое доброе имя. — Но тогда почему бы тебе не побеспокоиться вот об этом?
      И мотнул головой в сторону пустого стакана.
      Конечно, Мангеку не были святыми. Хоть агенство и блюстило честь своих подопечных, фанаты то и дело подмечали оставленные кем-то бутылки, или стаканы за общим столом в очередном барбекю-баре, закрытом под спецобслуживание. Но одно дело догадки, другое — неопровержимое доказательство, опустошенное до дна.
      Имей Наруто хоть немного смекалки, он зарабатывал бы на эксклюзиве приличные деньги, обеспечивая себе безбедную жизнь за счет бесконечных фанбаз.
      Только вот Наруто хотел быть примером и образцом, идеалом, к которому стремится новое поколение. И к чему набитые хрустящими купюрами карманы, когда знаешь, как именно они достались?
      Итачи не понимал. Сидел себе в кресле, словно был готов ко всему на свете и поучал, будто имел на это право. Формально, он все еще был вторым по младшинству, и вряд ли походил на «мамочку» Мангеку, да и лидером не являлся. Докучный, сворливый, словно… пятидесятилетний старик!
      Эмоции сменяли одна другую, отражаясь на лице. Итачи следил за причудливыми метаморфозами, не спеша отвечать.
      Наруто был открытым, пожалуй даже слишком. Непозволительно для публичного человека, но он вряд ли сейчас думал о своем имидже или о том, как его могут оценить другие.
      — Тебя уволят, — легко произнес Итачи. Ладонь легла на мышку. — И с историей Саске что-нибудь придумают.
      И в этом не было сомнений. Вспомнилась улыбчивая высокогрудая Мей, которая с лёгкостью раздавала указания, кто годится Наруто в друзья, а кто — нет.
      Кому нужен он настоящий? Кому интересен он настоящий?
      — Если меня и уволят, то не это будет причиной, — заключил Наруто, в секунду вдруг став выше и увереннее в себе. Похожий на тех айдолов, которые собирали в кулак собственное достоинство и смотрели в лицо потерявшим страх журналистам.
      Инструктор гордился бы им.
      Менеджер бы похлопал по плечу.
      Но Наруто хотелось сказать еще много чего, рвущегося наружу, все еще не оформившегося в связную речь.
      Итачи был удивлен переменой, но Наруто это не заметил. Он уже открыл сумку, чтобы вытащить оттуда сначала выглаженную в общежитии футболку, «одолженную» ему, а после и то, зачем пришел.
      — Я обещал, что передам их, — голос Наруто все еще был полным сдерживаемых эмоций. — Я привык выполнять данные обещания. Даже если мне это не очень нравится.
      Два аккуратных свертка с атласными лентами так и остались на углу стола.
      Взгляд Итачи, долгий и молчаливый, был прикован к гостю. Тот перекидывал длинную лямку через плечо, пока та цеплялась то за капюшон, то за ухо.
      Единственным желанием Наруто было уйти оттуда, где он был не больше, чем расходный материал. Сценический костюм, в котором можно сорвать овации, а потом с концами отдать в химчистку.
      Наруто едва ли не выбежал из комнаты-студии, не оборачиваясь даже тогда, когда позади хлопнула дверь. Даже если Итачи хотел остановить его, сказать, что имел ввиду совсем не это, уже не важно.
      Магнитная карта-ключ не желала пролезать в ридер. Упала, завалившись между порогом и придверным ковром.
      Узумаки в сердцах чертыхнулся и, желая избавиться от липкого неприятного взгляда, скорее выскочил в коридор.
      По-прежнему сидел в кресле Итачи, задумчиво потирая подбородок длинными пальцами, смотрел на распахнутую дверь и место, где еще недавно стоял его гость.
      Утихла внезапная злость, поменявшись местами со смятением и усталостью. Саске бесшумно закрыл за собой дверь, возвращаясь в комнату.
      Трансляция была завершена.
      
      Наруто смотрел на себя в зеркало и улыбался. Широко и открыто.
      Несмотря на заливающий лицо пот, на майку, прилипшую к спине, и музыку, заглушающую даже мысли.
      Остатки воды в пластиковой бутылке подпрыгивали в ритм танцевального хита. Оглушительно настолько, что впору бы потянуть за регулятор, но тогда из груди будет рваться другое, чего Наруто не желал слышать.
       Глубокий выпад. Опора на правую руку. Переворот. Вывести цифру «восемь» бедрам. Чтобы взрывной силой ног вернуть себе вертикальное положение и повторить тоже самое «по ту сторону» от импровизированной сцены.
      Пустой тренировочный класс раскалился до предела. Наруто хватал ртом влажный воздух, упрямо ведя мокрыми руками по бедрам, чтобы хлопком обозначить смысловую точку и, подпрыгнув, вскинуть голову и опять натянуть улыбку, следя за отражением в зеркальных стенах.
      Вот таким, взмыленным и уставшим он себе нравился больше. И даже когда сердце пропускало удар, а перед глазами плыли цветные пятна, Наруто чувствовал себя лучше. Он мог прятать усталость и боль от многочисленных тренировок за улыбками, разбитые падениями колени под длинными широкими шортами. Но стоило вспомнить их последний с Итачи разговор, как самообладание летело в тартарары.
      Он часто слышал от остальных, что Итачи немногословный, но рассудительный парень, которого не каждый способен полюбить прежде всего за прямоту. Да чего стоит тот скандал, о котором гудели прожорливые СМИ? Но Наруто верилось, что, войдя в «зону комфорта» Мангеку, он сможет рассмотреть участников лучше. Пока что выходило наоборот.
      Как бы не так!
      Наруто отчеканил последнюю ноту и упрямо взглянул из-за поднятого плеча на свое отражение. Кровь стучала в висках. Он все еще улыбался, хотя каждая клеточка тела молила об отдыхе.
      Даже своего отражения Наруто уже не видел и, отсчитав про себя до пяти, наконец опустился на пол. Свело судорогой бедро, и, невзирая на жесткий пол, он перекатился на бок, чтобы подтянуть ногу к себе и переждать эти три минуты.
      Всего три, а после — дыхание выровняется, приобретет очертания тусклый мир, и Наруто вспомнит о том, что все бестолку. Он давно уже не трейни.
      Уж лучше боль и нечеловеческая усталость, чем безрадостная реальность ночных танцевальных классов.
      Коридоры были блаженно пусты, а голову вновь заполняли путанные нежелательные мысли.
      Даже освежившись в душе, Наруто не мог отогнать от себя чувства, что упустил что-то важное. С недовольным бормотанием запузырил кулер. Бутылка была наполовину пуста, но Наруто не хотел ждать и, сделав голодный глоток, бросил ее смятую в сумку.
      Возможно, он даже успеет на полуночный автобус, ползущий до самого общежития.
      Сумка оттягивала плечо. Сменялись кадры нашумевшего промо на широких экранах. Погрузившись в безмолвный стазис, на белоснежных диванах сидели те, кто все еще не терял надежды на внезапную встречу с кумиром.
      Они представлялись друзьями, вчерашними трейни, записанными на ранний прием, или родителями непутевых кандидатов. Но под личиной младшей сестрицы мог оказаться кто угодно.
      Журналист.
      Пиарщик.
      Другие СМИ.
      За панорамными окнами менеджерского кафе неспешно проплывали тени, решались судьбы перспективных ребят и полных бездарностей.
      Таких, как Наруто.
      Он повел плечами от ночной прохлады, лизнувшей поясницу, одернул желтую куртку-ветровку и ступил на безмолвную проезжую часть.
      Загудел, засигналил притихший во тьме автобус, обдав дорогу дальним светом. Наруто дернулся назад, возвращаясь к мощенной дорожке.
      Стоп-огни загорелись у остановки и тут же потухли, стоило автобусу снова набрать скорость.
      Серые тучи грозились обрушиться проливным дождем. Наруто сунул руки в карманы и попытался убедить себя, что ночная прогулка сейчас — не так уж и плохо, несмотря на усталость.
      Облокотившись о боковое стекло мини-автобуса, Саске с затаенной завистью смотрел на него.
      
      
      — У вас есть семь минут, чтобы привести себя в порядок.
      Саске хотел принять горизонтальное положение и отоспаться, а не спешить на очередные слепые прослушивания, смотры, или что там еще было в их расписании?
      — Шесть.
      — Саске-а, идем! — потряс за плечо Шисуи.
      Учиха простонал, с трудом поднимая тяжелые веки и смотря на парня, который хоть и держался уверенно, казался растерянным и взволнованным. Густые непослушные волосы топорщились во все стороны, выглядя так нелепо. Совсем не так, как положено айдолам, которыми они хотят стать.
      Саске было тринадцать, и его тело гудело от, казалось бы, бесконечной ночной тренировки. Мысль об отдыхе соблазняла гораздо сильнее, чем перспектива топтаться на бесконечных этажах агентства.
      Неприятно липла пропитанная солью и потом футболка, но Саске не спешил ее снимать, ощущая поднимающуюся внутри панику от мысли, что предстоит обнажиться перед кем-то еще.
      — Нас оштрафуют, если мы опять опоздаем, — ловил взгляд Шисуи. Не было ли Саске плохо? — Взбодрись, станет легче!
      Шумела за стенкой вода, стекала, закручиваясь в общий сток у порога. Брошенные футболки-шорты грудились бесформенной кучей прямо посреди раздевалки.
      — В тренировочных залах сотни тех, кто мечтает оказаться на вашем месте, — продолжал вещать голос из коридора. — И через пять минут я буду исполнять их желания, а не ваши.
      Шисуи бросил беспокойный взгляд через плечо, покусывая губы. Дурацкая привычка, которую пытался искоренить приставленный менеджер.
      — Да-да, сейчас, — с трудом выдавил из себя Саске и, усмехаясь из-под прилипшей ко лбу челки, кивнул в сторону распахнутой душевой.
      Дважды повторять не пришлось. Шисуи стянул через голову футболку, а после, прихватив полотенце, скрылся внутри.
      Саске сдавленно выдохнул и утопил лицо в коленях. Те мелко дрожали от накопившегося напряжения. Если его увидят в таком состоянии, то примут решение отозвать кандидатуру, признавшись, что допустили ошибку и пустили ребенка туда, где ему было не место.
      Да, это и должно было быть сложно. Настолько, что он не раз позволял себе кривые смешки в ответ на чужие сомнения. Менеджеры критично взирали на хореографию, которую Саске оттачивал до абсолютной чистоты, или вслушивались в непривычно низкий для подростка голос, но все-таки соглашались с решением приемной комиссии.
      Но Саске не подозревал, насколько тяжело будет нести весь груз одному, в окружении таких разных чужих людей.
      Секундант объявил о четырех минутах, и Саске утер раскрасневшееся от усталости и чувств лицо, непозволительно медленно стягивая шорты и ступая на кафельный пол, не поднимая головы. Струи били по затылку, плечам. Он открывал рот, ощущая металлический привкус и стараясь не прислушиваться к хлюпающим шагам за спиной, коротким словам и брошенным в раздевалке фразам.
      Они все обсуждали его.
      Окаменевшими пальцами Саске тер шею, руки, вел вдоль жестких складок липшей к телу футболки и стискивал зубы, стараясь не дать волю эмоциям. Выйти к остальным, чтобы стоять в центре насмешливых взглядов — значит стать мишенью для тех, с кем должен был пройти путь рука об руку.
      — Две!
      Рычажок легко поддался. В коридоре чуть слышно хлопнула дверь.
      Собрав в кулак всю ту уверенность, с которой когда-то ступал на этот путь, Саске вышел к жестяным шкафчикам, чтобы наконец-то снять вымокшую футболку и явиться на глаза менеджеру. Последним по очереди, но не по значению. По крайней мере сейчас Саске не мог этого допустить.
      — Десять секунд. Удовлетворительно, — объявил сердобольный менеджер, следя за тем, как последний из отобранных трейни становится в ряд.
      Они стояли там вымокшие, жалкие, в липших к влажным телам кофтах. Обито натягивал рукава на ладони, Итачи молча смотрел в окно. И только Шисуи пока еще улыбался, стараясь ответить за каждого из них.
      Оценивающий взгляд остановился на Саске. Стоя в коротких белых шортах, со ссадинами на костлявых коленях, он буквально слышал издевательское «сдавайся».
      Менеджер заглянул ему в лицо и улыбнулся так, что наверное считал по-отечески заботливым.
      — … Тебе достаточно сказать «хватит» или «я облажался», и тебя вернут в ряды трейни, — издевательски соблазнительно звучал голос. — Может даже дебютируешь через годика два-три. Зачем пытаться прыгнуть выше головы? Это не детский сад, где будут давать поблажки за возраст.
      Упрямо поджались губы, а во взгляде читалось все, что Саске еще не мог выразить словами. Обида и злость на то, что даже менеджер в него не верил, отравляли похуже чужих косых взглядов.
      — Ну же, соглашайся, — протянул руку мужчина, ожидая, когда молчаливый ребенок наконец даст слабину и протянет свою в ответ.
      — Менеджер-ним, — нарочито небрежно протянул Шисуи. — Кажется, наш макнэ просто немного застенчивый. Разве тонсенам это не позволено?
      Саске вскинул голову, смотря на стоящего по правую руку парня. Тому самому едва ли исполнилось восемнадцать. С припухшими подглазницами он выглядел вряд ли свежей самого Саске, но широко улыбался и, протянув руку, похлопал его по плечу.
      — Позвольте мне позаботиться о нем?
      Саске молчал, вдруг поняв, что вцепившиеся в плечо пальцы дрожат. Но менеджер этого не видел, выжидая других замечаний. Шисуи притворно кивнул, а после почесал ногой ногу, чтобы как ни в чем не бывало спросить:
      — Мы, кажется, куда-то спешили, менеджер-ним? — а потом с деланным недовольством добавил: — Потому что если мы не поторопимся, то, клянусь, потеряю сознание от голода, и Вам точно придётся искать мне замену!
      Обито спрятал смешок в кулак, делая вид, что не заметил изменений на лице менеджера, который, скривившись, указал на дверь и приказал следовать за собой.
      — Чинсан пурида (прим.: Склочный, вечно недовольный человек/клиент), — над ухом усмехнулся Шисуи и заговорщицки подмигнул, а после прибавил шаг, чтобы не навлечь очередного недовольства.
      Их оставили ждать за дверью наедине друг с другом и нервной дрожью, охватившей каждого по отдельности.
      — Когда туда позовут, то я первым не сунусь, — растирая озябшие колени, признался Обито, гипнотизируя дверную ручку. — Второй, третий, но не первый.
      — А как же взять на себя ответственность за нас, хён, а? — с нарочитой небрежностью возмутился Шисуи. — Разве не ты должен прикрывать своими широкими плечами тонсэнов?
      Обито многозначительно закатил глаза, но по лицу было видно: тому становилось легче, когда Шисуи отвлекал своей бессмысленной болтовней.
      — Пойдешь первым, Итачи-а? — взглянул на притихшего парня Шисуи.
      Тот сидел, вытянув в проход ноги, со скрещенными на груди руками и прикрытыми глазами, и делал вид, что спит.
      — Если потребуется, — отозвался он, едва шевеля губами. Слишком скучно, чтобы продолжать разговор.
      К такой отстраненности тяжело привыкнуть. И долгих минуты две они вместе смотрели на дверь.
      Гудели люминесцентные лампы над головами. Слышался негромкий разговор изнутри.
      — Нет, с этим надо что-то делать. Раз уж нам предстоит провести вместе не один год, то давайте решать вопросы как взрослые люди, — первым не выдержал Шисуи и вытянул перед собой сжатый кулак. — Ну же, — подначивал он остальных. — Или вас даже в камень-ножницы играть не научили? Ну же, came on!
      Пусть неуверенно, но Обито не заставил себя долго ждать и вытянул руку вперед, готовый к битве.
      Саске не верил своим глазам, но слабый толчок в ребро, которым подначивал его Шисуи, стал последним доводом. Что ж, если это действительно разрядит обстановку…
      Оставался последний.
      — Это еще зачем? — не размыкая век, произнес Итачи. В свои семнадцать он не так уж далеко ушел от остальных, а вел себя, словно взрослый.
      Хотя для Саске он действительно казался взрослым.
      — Ой, не неси чепухи, — легкость, с которой говорил Шисуи, была заразительна. — Ты все слышал. Так что давай сюда свой кулак, и закончим как настоящие айдолы… Ведь у всех айдолов есть дурацкие ритуалы. Так что, может, остановимся на нем?
      Саске выпало идти третьим. А вот дэсан за первенство зайти за обезличенную дверь все еще разыгрывался между Итачи и Обито. Оставалось только сопереживать хёну, который раз за разом выкидывал тоже самое, что и Итачи.
      Последний выглядел так, словно тешил чужое самолюбие, проявляя благотворительность, и это буквально выводило из себя. Саске старался не думать, что происходит у того в голове. Быть может, решение споров таким детским путем — действительно глупая затея. Но какая разница, если, как минимум, троим из них от этого становилось легче?
      А ведь Итачи был вторым по младшинству после Саске. Даже Обито, будучи старше в полтора раза, нашел их небольшое соревнование уместным. И в этих улыбках, в дружеских похлопываниях по плечу, колену, в искренних прищурах темных усталых глаз ощущалась надежда, что, быть может, когда-то они смогут стать ближе. И даже (кто знает?) одной семьей.
      — Шисуи, — четко произнесли из-за двери.
      Мигом стерлась улыбка с лица. Парень выпрямился, пригладил пальцами непослушные волосы и прикусил губу, чтобы с наигранной легкостью махнуть остальным.
      — Готов поспорить, — хватаясь за ручку, доверительно зашептал Шисуи, — за этой дверью толпа широкогрудых девиц, — а потом, опомнившись, кивнул в сторону Саске: — А ты несовершеннолетний, поэтому чипсы и газировка.
      Было ясно, что шутку тот придумывал прямо на ходу. Но Саске даже не злился за несправедливость. Он был не единственным несовершеннолетним в их преддебютной группе, да и сам Шисуи лишь недавно смог похвастаться полными восемнадцатью.
      И все-таки, тот вызывал улыбку своей непосредственностью, желанием подбодрить остальных, хотя (Саске чувствовал) сам волновался не меньше.
      Пустынные коридоры казались бесконечными. Саске, облокотившись о колени, рассматривал ровные ряды стульев, вслушиваясь в удары сердца, а не в то, что происходило внутри.
      — Какова ваша роль?
      — … связующее звено между младшим поколением и старшим, — отвечал вполголоса Шисуи, заглушаемый клацаньем клавиатуры и шумом кондиционера. — … создать своеобразный мост…
      Саске откинул голову назад, покосился на сидящего рядом Обито. Тот снова заламывал пальцы, выглядя не как умудренный взрослый, а словно мальчишка не старше его самого.
      Искусственный свет подчеркивал застарелые шрамы от уха к виску. За свой недолгий путь трейни, Саске никогда не встречал тех, у кого были видны изъяны. Агентство обычно не давало шанса тем, кто не подходил под запросы публики. И в общепринятых нормах — Обито был далеко не таким. Не зря его продержали в трейни почти до двадцати.
      Колени Обито мелко тряслись. Он то и дело касался пальцами губ и вытирал руки о край стула.
      — … соседом был старик, который очень любил рассказывать шутки. Думаю, любовь к юмору пошла оттуда…
      — Вам не говорили, что он… старомодный? Целевая аудитория может его не принять. И акцент…
      Обито скрестил руки и выдохнул в потолок, чувствуя нервный мандраж перед тем, что ожидало по ту сторону. Если бы Саске был хоть в половину таким же контактным, как Шисуи…
      Разбившись, упала с приставного столика тарелка. Обито было попытался ее поймать, но та уже превратилась в россыпь серебристых осколков.
      Он замер, прислушиваясь к далеким шагам призрачного человека, готового отчитать. Но коридор оставался пустым. Итачи не издал ни звука.
      Руки потянулись к осколкам, собирая их и выкладывая на глянцевый промо-журнал.
      — Обито-а, — произнес Саске, замечая, как от голоса дрогнули широкие плечи. С Обито всегда случалось так: из рук все валилось, разбивалось, ломалось и разве что не превращалось в пыль. Тот был очаровательно неуклюж, когда извинялся и от волнения приносил еще больше разрушений, чем хотел. В такие моменты Саске ощущал с ним странное сходство и, видимо, потому решил, что имеет право отвлечь. — Перестань. Айдолы этим не занимаются.
      Где-то за окном рассекла глубокую лужу припозднившаяся машина.
      Обито моргнул, переваривая то, что сказал ему мальчишка с оголившимися костлявыми коленями, и запоздало усмехнулся. Саске отзеркалил усмешку как умел: криво и однобоко.
      — «Пока-еще-не», — подчеркнул разницу Обито, а потом, открыв рот, не успел произнести и звука.
      — Учиха Обито, — объявили из приоткрывшейся двери.
      В окружении ассистентов, растерянный, появился и сам Шисуи. Те обступили его, не давая промолвить и слова, унося потоком в глубь коридора. В ответ на обеспокоенные взгляды, Шисуи натянул привычную улыбку, подмигнул и одними губами произнес «все в порядке», а после исчез за поворотом.
      Снова захлопнулась дверь, и минуты поползли излишне медленно.
      Послышались голоса и приветствия, предложение сесть и разрешение задать несколько откровенных вопросов.
      Саске выпрямился, потер ладони и с надеждой посмотрел по сторонам: вот бы здесь появился хоть кто-то, способный отвлечь от навязчивых мыслей.
      — … ваши вокальные данные весьма посредственные… — голос был пустым, равнодушным. — … и это лицо…
      Яркая полоса света под дверью гипнотизировала. Саске смотрел на нее словно зачарованный, ощущая постыдное леденящее чувство от подслушанных слов. Каково это, когда тебя тыкают носом в твои же недостатки? И это не хореография, которую можно бы подтянуть, не стиль в одежде, что исправляется работой стилистов. Это твое лицо, твой акцент, это — ты, не подходящий под формат, который в этот раз задало агентство. Кому нужен этот «ты», когда кто-то уже подготовил концепт, которому ты должен соответствовать?
      — … реабилитация займет от трех до пяти недель…
      Ответов не было слышно. Но разве мог быть другой исход? Обито соглашался. Это был его едва ли не последний шанс дебютировать. И просьбы о косметической пластике — меньшее, о чем могли попросить.
      По-прежнему молчал Итачи, пребывая в сладком забытье сна.
      Саске покосился в сторону, подмечая излишне напряженную позу и дыхание, скрытое под замком рук. Случайный зашедший подумал бы, что Итачи убивает время, пользуясь минуткой, чтобы отдохнуть. Но Саске знал: тот все слышит. Каждое слово, сказанное группкой доморощенных экспертов, смотрящих на них, как на лежалый товар. Неужели его это не трогает? Не вызывают сочувствия чужие судьбы и охватившее их маленькую команду волнение?