8. И все-таки он спал с мужчиной.

Наруто страдал.
Страдал упорно и основательно, начиная с самого утра.
Причина для этого была всего лишь одна, но ее было более чем достаточно. Это был его сон. Впрочем, сама о себе это новость не особо удивляла. Особенно, если учесть то, что сон этот был не вполне обычный. Куда гораздо более важен был тот факт, что страдал Наруто далеко не из-за того, что в его страшном-престрашном кошмаре целую ночь больше десяти человек вытворяли с ним такие вещи, которые я, несмотря на зашкаливающий за отметку NC-15 рейтинг, печатать не буду, дабы сохранить невинные и светлые умы читателей в их первозданной чистоте. Так, причиной вселенского горя Узумаки были далеко не зверства, вытворяемые с ним людьми, а осознания того, что это вытворяли с ним все! Кроме Саске…
«Ну что ж, - безрезультатно пытался утешить себя блондин, петляя по полупустым улицам Конохи, - Зато я смогу написать гениальный роман. Ведь я так несчастен, - пафосно жалел он сам себя, - Несчастные люди всегда талантливы!.. – И, продолжая таким образом заблуждаться насчет таких животрепещущих понятий, как «талант» и «причины его проявления» и одновременно в переулках деревни, Узумаки вскользь вспоминал о своем романе, о недописанной извращенной сцене своего романа и о участии Саске в той самой недописанной сцене.
Несколько раз на его пути встречался Ирука-сенсей с весьма кровожадным взглядом и вилами в руке. В последние два раза Ирука с пустым ведром наперевес перебежал дорогу блондину совсем недалеко от узумаковского дома. Наруто еще подумал тогда, что не к добру это, но сделал вид, что не заметил ни взмыленного и, по мнению Узумаки, окончательно и бесповоротно свихнувшегося учителя, ни ведра, что тот судорожно сжимал в руке и периодически им громыхал. «Какого человека потеряла деревня, - грустно думал Наруто, незаметно обходя Ируку со спины и мышью проскальзывая в прикрытую дверь своей квартиры, - А все из-за чего? Из-за какого-то клона! Да нет… Все из-за Какаши-сенсея! Точно! Все из-за Какаши!». И, удовлетворенный тем, что в кои-то веки козлом отпущения оказался не он, Узумаки, на ходу снимая куртку, направился в свою комнату.
В комнате его ждал весьма необычный сюрприз. Сюрприз звали Учиха Саске.
Грамотный Учиха Саске, пронырливый Учиха Саске, сволочной Учиха Саске, расположившийся на его постели и читающий его роман.
- А?.. – услышав некий шум около себя, Саске поднял голову и поглядел на стремительно приближающегося к нему блондина со смертельно-опасной вращающейся сферой в руке и перекошенной в порыве непонятных эмоций, которые, видимо, должны были выражать глубокое разочарование в любви, дружбе и вообще в жизни, а так же ненависть, ярость, обиду и далее по списку, и которые по причине их большого количества прописались на лицe Узумаки в виде мины а-ля «я страдаю поносом уже третьи сутки», физиономией. Увидев это лицо, эту руку, в судороге тянущуюся к нему, как рука страдающего поносом тянется к рулону туалетной бумаги, Саске почувствовал, как в нем, аналогично блондину, смешиваются всевозможные человеческие и учиховские чувства (от чего, к слову, его лицо стало отдалено напоминать лицо страдающего запором). Чувства переполняли его! Особенно, после прочтения сцены мечтаний «Наруто», в которых одной единственной мечтой блондина, кстати, являлось желание поскорее встретиться с «Саске», и вместе предаться любви. И на языке брюнета в данный момент висели тысячи комплиментов состоявшемуся уже писателю и, как надеялся в душе Учиха, его будущему любовнику, но вид надвигающегося на него, взбешенного столь бессовестным покушением на свою собственность, Наруто сбил его с толку. И все те замечательные слова, которые стадами блуждали в темноволосой учиховской голове, вылились в одно лишь слово:
- Бля! – воскликнул Саске и отскочил в сторону, по пути сбивая высокую стопку узумаковских черновиков и «зарисовок»; Наруто тем временем, расправив руки аки крылья, неописуемо красиво и невероятно стремительно, так, что и любой Сай позавидует, вылетал из окна.
В комнате летали чистые и исписанные листки бумаги, оседая на палас и на Учиху подобно снегу. Честно говоря, поначалу Саске действительно рассчитывал на то, что по своему возвращению в квартиру Наруто не заметит горы, покрытой «зарисовками» из его романа и благополучно пройдет мимо; займется каким-нибудь отдаленным от писательской деятельности делом – скажем, рамен съест – но надежды его не оправдались.
- Сволочь! Ты просто сволочь! – выкрикнул блондин, врываясь в побелевшую от витающей в воздухе бумаги комнату и прямой наводкой устремляясь к выступающей около кровати кочке, то бишь – к Саске.
«Как ты мог взять книгу без моего разрешения?!» – перевел сбивчивую узумаковскую речь на родной язык брюнет.
- Извини, Наруто, - выдавила из себя «кочка», - внутренне осознавая, что одного «извини», да и десяти, в общем-то, тоже, не будет достаточно, - Ты только не перебивай сейчас… Я хочу тебе что-то сказать…
Узумаки, не слушая, схватил «кочку» за шиворот и принялся ожесточенно трясти, выкрикивая по ходу дела самые виртуозные ругательства. К концу сей процедуры «кочка» окончательно лишилась маскировки и тихо попросила:
- Успокойся, Наруто…
- Успокойся? – взревел блондин, - Ты предлагаешь мне успокоиться? Ты… ты… Ты прочитал мою книгу! Я… я… Я не хочу больше никогда тебя видеть! Ты, все это, весь этот дом – мне противны! – Узумаки, очень красиво страдая, так, что на какое-то мгновение Саске показалось, что он не просто книгу его прочитал, а как минимум отца родного убил, направился к выходу, - Я больше никогда сюда не вернусь!.. – не поворачивая головы, как и положено любому уважающему себя «униженному и оскорбленному», бросил он у порога.
- Наруто… - пытаясь отойти от громового голоса друга, пробормотал Учиха, - Как хочешь, конечно, но это вообще-то твой дом…
Блондин, уже собравшийся в лучших традициях обиженного с силой хлопнуть дверью, в замешательстве замер.
- Правда?.. – он немного помолчал, а затем добавил, снова повышая на напарника голос, - Ну тогда ты вали отсюда!

* * *
Ночь уже окутала селение Скрытого Листа, когда уставший от своего морального потрясения, угрызений совести и - в основном, кстати - от бесконечных скитаний по улицам деревни, Саске наткнулся на Ируку.
Это случилось где-то в пределах того самого летнего кафе, где накануне он вместе с Хатаке Какаши имел счастье залечь в кусты и таким образом не попасться под мстительную уминовскую руку. В кусты же намерился запрыгнуть Учиха и в этот раз, но великое несчастье постигло его сегодня: из темной в ночи зелени уже торчала чья-то голова, отдаленно напоминающая стрижкой и запашком Кибу, а, следовательно, попасть туда не представлялось возможным.
Ирука заметил брюнета быстро; быть может, он просто вообще очень хорошо видел в темноте, или хорошо видел в темноте, горящие от волнения, саскины шаринганы, а, может быть, это трясучка Учихи выдала его с ног до головы – кто знает?- но теперь учитель, яростно помахивая неведомо каким образом обозначившейся в его руке плеткой, медленно приближался к брюнету, не отрывая от него пышущего яростью взгляда. И в этом взгляде Учиха ясно видел лишь одно: жажду убийства. Причем, жажду его убийства, что не могло не огорчать. Решение поскорее отсюда смыться само пришло в гениальную на дурацкие планы побега или проникновения в чужие квартиры без взлома шаринганистую голову Саске. И, предварительно напустив дыма в лицо Ируки, что, однако, последнего не задержало ни на секунду, Учиха бросился куда-то по направлению узумаковского дома.
Он честно не знал, почему побежал именно туда. Честно.
Когда пыль, образованная гонкой на выживание, немного улеглась, из кустов, застегивая на ходу штаны, неспешно вылез Инудзука.
- Эй, ребята, вы уже убежали, что ли? – он огляделся по сторонам, выискивая взглядом пребывавших здесь минуту назад субъектов, - Ну да, знаю, что долго… Полчаса, как никак, ну, извините. Все, идите, туалет уже свободен, - и он великодушно указал рукой в сторону характерно попахивающих кустов, в пустоту сообщая о том, что туда можно смело лезть.
Залезть туда, и правда, смогли бы только особо смелые.

- -
Окно квартиры Наруто было совсем близко. В нем, вселяя надежду на спасение, как свет в конце туннеля в кошмарах, светился огонек лампы. По-видимому, Узумаки еще не лег спать. «Конечно, - мысленно согласился Учиха, - Я бы тоже не спал, зная, что кто-то самым наглым из всевозможных образов узнал мою дорожайщую тайну», - с такими невеселыми мыслями Саске прямой наводкой влетел в открытую форточку узумаковского окна.
И, к величайшему его удивлению, первым же, кого он сбил в полете, оказался никто иной, как Какаши-сенсей.
- Саске, - подтвердил незыблемую истину учитель, - Ты что здесь делаешь? – и он, скидывая брюнета, рассевшегося на нем, поднялся с пола.
- Могу спросить то же самое у вас… - недоброжелательно поглядывая исподлобья на сенсея, процедил Учиха, в котором сразу же проснулась ревность и чувство собственничества.
- Я-то? – учитель горестно развел руками, погружаясь в неприятные воспоминания, - Я от Ируки прячусь. Сегодня утром, когда ты ушел, он обнаружил мое прикрытие! Боже!.. – Хатаке с горечью прикрыл глаза и запустил руку в растрепанные волосы, - Он разрушил мой дом полностью! Ты бы это видел! Теперь мое уютное гнездышко похоже на помойку!
Саске задумался, со страхом представляя, во что же дом Какаши превратился сейчас, если на помойку он был похож и до этого.
Неожиданно в окно постучали.
- Выходи, собака!- послышался грозный крик академического чунина, - Знаю, зачем полез сюда, знаю! И этого не допущу!
- Боже, да ты привел хвост! – испугался Какаши и, схватив горе-ученика за шкирку, кинулся в сторону коридора, на поиски единственного их защитника и заступника от варвара-Ируки - на поиски Наруто.
Наруто отыскался на кухне. Впрочем, это не было чем-то удивительным, даже около двенадцати ночи, поскольку все дороги Будущего Шестого Хокаге неизменно вели именно туда. С самым мрачным видом, на который он только был способен, Узумаки горбился над дымящейся чашкой рамена, хмуро разглядывая лапшу. Изредка он шептал чашке проклятья, и Саске был более чем уверен, что предназначались они на самом деле именно ему. А когда блондин с озлоблением ткнул палочками свой ужин, так, что чашка закачалась, и немного бульона выплеснулось на стол, Учиха подумал, что лучше было бы попасться Ируке-сенсею, чем просить сейчас Наруто о помощи.
- Саске?.. – первым делом озадачился Узумаки, растерянно и, быть может, от этого совершенно беззлобно глядя на брюнета, - Ты что здесь делаешь?..
Учиха неловко попытался вырваться из охапки Какаши, который, словно мешок с картошкой, держал его под мышкой, но вырваться не смог. Не смог он и ответить ничего путного.
- Как «что»?! – спас положение учитель, - Конечно же, прячется от Ируки! Ты бы видел его, Наруто! Это ж зверь! - и Какаши усиленно затыкал пальцем в сторону соседней комнаты, куда уже, по всем меркам, должен был залезть Умино, - Наруто!.. – он отшвырнул Саске в сторону мусорного ведра и подбежал к блондину, - Наруто! Ты должен нас спасти!..
Узумаки недоверчиво посмотрел на сенсея. Потом бросил растерянный и какой-то виноватый взгляд в сторону Саске. Затем вздохнул.
- Конечно. Я помогу.
Какаши запрыгал от счастья.

* * *
Ирука, выбив окно, кулем ввалился в узумаковскую комнату. Вскочил, замахнулся плеткой на кровать блондина, наивно полагая, что где-то под одеялом прячется преступник, аморальный ублюдок, насильник, злостный нарушитель всех известных и неизвестных общечеловеческих норм и устоев, он же Учиха Саске; избил кровать, избил попавшиеся под руку стулья и стоящий в совершенно другой стороне комнаты шкаф; чуть не избил по инерции внезапно возникшего перед глазами Наруто; вовремя остановился, Слава Богу.
- Стойте, Ирука-сенсей! – поднимая руки как при аресте и зажмуривая глаза, прокричал Наруто, - Это я!
- Наруто?.. – Умино, не веря своим глазам, темноте, в которой все что угодно могло привидеться в виде Узумаки, и даже незабываемому голосу блондина, спросил, - Что ты… Что ты делаешь здесь? – и, на тот случай, если стоящий перед им человек окажется далеко не Наруто, а низким грязным и далее по списку Учихой Саске, принявшим хенге, высунул из заднего кармана штанов пинцет для бровей, дабы суметь покарать преступника здесь и сейчас, путем медленного и зверского выщипывания волос с самых нежных участков его тела.
- Я здесь живу, - заслоняясь руками от направленного в его сторону карательного орудия, попытался объяснить Узумаки, - Вы у меня дома, понимаете? – и, чтобы окончательно и бесповоротно развеять сомнения учителя, Наруто щелкнул выключателем.
Яркий свет озарил раскуроченную комнатку блондина, и Ирука просто не мог не признать, что он маленько ошибся в своих догадках относительно Саске, использующего хенге. Это действительно был дом Узумаки, комната Узумаки, и перед ним, несомненно, тоже стоял именно Узумаки. Но тогда…
Он был в смертельной опасности!
- Наруто! – Ирука с силой сжал его руку и устремил на ученика полный ужаса и волнения взгляд, - Ты должен бежать! Скорее! Беги отсюда!
- А… э... Почему? – застопорился блондин и попытался вырвать руку из учительской клешни, - С какой стати?
- Где-то здесь, - шепотом приближая свое лицо к лицу Наруто и округляя при этом для большего, видимо, эффекта глаза, произнес Умино, - Где-то здесь затаился ОН! – Ирука сказал это таким тоном, словно под «ним» имел в виду далеко не Саске и даже не Какаши-сенсея, о местонахождении которого учитель, к счастью, пока ничего не знал, а какого-нибудь жуткого монстра из фильма ужасов: Чужого или Хищника – на выбор, - И ОН не дремлет! ОН следит за тобой, Наруто! ОН идет за тобой по пятам, чтобы сотворить с твоим невинным пока еще, я надеюсь, телом нечто ужаснее… - и учитель многозначительно замолчал, давая Наруто время переварить полученную информацию и как следует испугаться, а затем обычным своим голосом добавил, - А он – это Саске.
- Саске?.. – переспросил Наруто, всеми силами стараясь сделать вид, что пять минут назад он никакого Саске у себя в мусорке не видел и стоял здесь, перед Ирукой-сенсеем, вовсе не для того, чтобы этого Саске прикрыть.
Но его как никогда профессиональной и грамотной актерской игр помешали.
- Черт, и всех собак опять на меня повесили!.. – послышался недовольный шепот из кухни.
Судя по голосу, это был никто иной, как Саске, собственной персоной, и, как ясно теперь понимал блондин, далеко не такой гениальной персоной, как все считали.
- Ты хотя бы своего друга насилуешь, а я – ученика… - не преминул случаем пожаловаться на тяжелую жизнь Какаши таким же громким шепотом.
Умино мигом повернул голову в стону предполагаемых «насильников».
- Вам послышалось… - предпринял последнюю жалкую попытку спасти товарищей Узумаки. Но его даже не услышали.
- Я вам покажу, как у своих жертв прятаться! Я вам покажу! – горланя на весь дом, Ирука-сенсей галопом понесся в сторону кухни, на ходу выхватывая теперь уже оружие посерьезнее пинцета – топор.
Судя по шуму, который разнесся по всей квартире через мгновенье, прятаться у своих жертв надо было с воплями и криками, разрушая при этом весь их дом.

- -
Сказать по правде, Наруто и сам не знал, что заставило его затянуть застывшего посреди коридора Саске за собой в, замаскированную под стенной шкаф, дверь кладовки (или чего-то наподобие кладовки, где Узумаки, к слову, хранил свою старую детскую одежду и прочие ненужные в хозяйстве вещи: швабры, веники и тому подобное). Рука блондина сама вцепилась в запястье Учихи, а ноги сами направились в сторону «кладовки». Разум бурно восставал против всей этой деятельности, мотивируя свой протест тем, что совершенно недавно Саске не лучшим образом обошелся с Узумаки, а потому было совершенно не обязательно его спасать. Но теперь, когда Саске уже был затянут в полутемную от недостатка окон комнатушку и заброшен в дальний ее угол, нужно было сказать хоть что-то. Что-то, что объяснило бы такое неожиданное благородство со стороны Наруто. Нужно было хотя бы подать признак жизни.
- Чего уставился? – озлобленно спросил блондин, заметив, как внимательно и растерянно смотрит на него Учиха, - Да, я тебя выручил! Выручил, представляешь? Мог бы и спасибо, кстати, сказать, - и Наруто отвернулся, возвращаясь к созерцанию дверной щели, мимо которой уже в третий раз пробегал трусцой, не переставая озираться по сторонам, Ирука.
- Спасибо, - услышал он тихое за своей спиной, - И извини…
Узумаки пришлось потратить немало сил, чтобы сделать вид, что сказанное секунду назад ему безразлично.
За дверью слышались яростные одиночные крики Ируки, топот его ног, удары по каким-то непонятым, но, судя по звуку, чугунным предметам. Изредка, где-то за стеной, перебежками перемешался от одного укрытия к другому Какаши, и, как бы это было ни странно, ведь квартира блондина была невелика, а Какаши не мал, Умино не мог не только поймать, но даже заметить его. Зато уже два раза он топтался у двери «шкафа», задумчиво оглядывая его. И с каждым разом нехорошее предчувствие парней, что – еще немного – и их разоблачат, становилось все сильнее и сильнее.
- Эх… - послышался тяжелый вздох от Саске, - Чувствую я, не будет 9 главы…*
Наруто удивленно поднял голову.
- Ты это о чем?
- Ни о чем, - отмахнулся от него Учиха, - Ни о чем…
Грохот за дверью становился все ближе.
Неожиданно лицо брюнета озарила теплая улыбка, и он поднял на Наруто глаза.
- Знаешь, я бы мог сидеть вот так вечно…
- Правда? – не понимая ни сути его взгляда, ни прозрачных учиховских намеков, отозвался Узумаки, - А у меня вот уже ноги затекли… Поскорее бы выйти отсюда.
Брюнет перевел глаза на темную в полумраке стену «кладовки», затем сказал негромко.
- А я не хочу отсюда уходить, - пораженный несвойственной лично Саске да и вообще всему шаринганистому роду нежностью в его голосе, Наруто посмотрел на него, - Отчасти из-за того, конечно, что за дверью меня в любой момент может прихлопнуть Ирука. Но в основном потому, что здесь есть ты… - и, оборвав речь на этом слове, Саске резко повернулся к блондину, схватил его за рукава грязной, испачканной в пыли кладовки куртки, притянул к себе.
И их губы встретились.
Саске как в лучших романах провел языком по нижней губе Узумаки, прижался на секунду к нему, затем отстранился, на миг приоткрывая глаза, в которых сейчас не было той привычной отчужденности, того холода, что прежде не оставляли его ни на миг.
Океан любви, теплый огонек зародившегося когда-то чувства, бездна антрацита – да много ли можно было подобрать слов, глядя в эти черные глаза? Наруто просто сказал сам себе: «Нежность».
И – надо же – он оказался прав более всех остальных: писателей и поэтов – так старавшихся разукрасить это простое, не нуждающееся ни в каких эпитетах и красивых сравнениях чувство.
Саске недолго глядел на него, поражая теплой холодных некогда глаз. Через секунду он снова коснулся губами губ блондина, на этот раз резко, с напором, словно бы требуя чего-то; раздвинул языком крепко сжатые губы Наруто, коснулся его неба, заскользил по внутренней стороне щеки.
За время этого поцелуя Наруто успел задуматься над такими важными вопросами, как «Где же Саске научился так целоваться? Уж не с языкастым ли Саннином?» и «Что-то долго Ирука-сенсей выбивает дверь».
«Ирука-сенсей выбивает дверь?!»
Блондин оторвался от губ Учихи и испугано покосился на трясущуюся под учительскими ударами облезшую дверцу.
- Саске! – взволнованно воскликнул он, поворачиваясь в сторону растерявшегося брюнета.
- Черт, - тот мельком глянул в сторону предполагаемой опасности, затем, собравшись с мыслями и подскочив к другу, повалил его на пол и принялся судорожно теребить узумаковские штаны, пытаясь расстегнуть «молнию», - Давай быстрее, Наруто, чего спишь? А то так и помрем ведь, не совокупившись!
- Саске!!! – возмущению Наруто не было предела. Получив неслабый удар в живот, злостный провокатор, он же Учиха, отлетел к стенке.
- Бля… - охарактеризовал свое нынешнее состояние горе-совратитель и, указав Узумаки куда-то на противоположную стену, добавил печально, - Почему я не могу быть так же счастлив?..
Наруто повернул голову.
На светло-салатовой ранее, и изрядно поблекшей от времени и посеревшей от редких уборок ныне стене предавались любовным утехам знакомые уже ребятам тараканы.
- Даже им… Даже им отведены эти маленькие радости жизни, - вставая в позу Гамлета и демонстративно не глядя в глаза блондину, завелся Саске, - Даже они могут быть счастливы! Но не мы… Почему? – и он, резко повернув голову в сторону Наруто, бросил на друга полный печали, пафоса и ангста взгляд, а затем приблизился к нему, - Но, чтобы не случилось, Наруто, знай – я люблю тебя! - и на этой стандартной романтической кульминационной ноте Саске так же стандартно с жаром вцепился в губы блондина и не совсем стандартно запустил руку ему в штаны.
- Я тоже люблю тебя, Саске… - глядя затуманенными от возрастающего возбуждения глазами на своего героя-любовника, пробормотал Узумаки и тихо застонал, чувствуя, как рука брюнета скользит вверх и вниз по его пенису, - Очень… люблю…
- Верю, Наруто. Верю. Можно даже сказать, чувствую, - улыбался Учиха, сжимая рукой возбужденную плоть друга и вырывая из груди его очередной томный вздох.
Увлекшись, они и не заметили, что крики за дверью неожиданно стихли, а удары прекратились, и в квартире Наруто воцарилась поистине мертвая тишина.
Из кладовки выходили как из камеры на смертную казнь. Каждый шорох, каждый таракан, шебуршащий в углу, пугали донельзя, заставляя оборачиваться с видом приговоренных к скорой гибели жертв дешевых фильмов ужасов. Но в комнате обоих ждал приятный сюрприз.
Какаши на люстре и… больше никого.
- Не может быть! – Наруто несколько раз, не веря своим глазам, обежал квартиру и в итоге снова остановился под люстрой, оккупированной учителем, - А где же Ирука-сенсей?
Вопрос относился к Какаши. Почесав недолго по привычке серую растрепанную куда больше обычного шевелюру, и, в результате этого, чуть не свалившись с люстры, сенсей, наконец, ответил.
- Ну, началось все, пожалуй, с того, что бабушка из квартиры напротив не могла заснуть из-за наших криков, - начал свое повествование Хатаке, - Злая по причине неудавшегося сна, а, может, и по природе своей, бабуля, вооруженная совком, пришла разбираться с «этой наглой блондинкой», как она, видимо, назвала тебя, Наруто. Блондинки она, конечно, никакой здесь не нашла, зато обнаружила нас с Ирукой. В этот момент, помнится, Ирука как раз с жаром рассказывал сколько раз переедет меня трактором за надругательство над своим учеником. Наверное, именно поэтому первым она избила его… А я успел забраться на люстру и затаиться, - учитель обреченно вздохнул, а затем немного расстроено прибавил, - Жаль, правда, что в процессе побега под потолок, я обронил свою книжку, и бабушка подобрала ее, прежде чем уйти… Теперь, наверное читает, счастливая, - в голосе Какаши слышалась неприкрытая зависть.
- Или сжигает… - шепотом предположил Саске, обращаясь преимущественно к Наруто.
- Ага… - в той же манере ответил тот.
Но бабушка книгу, само собой, читала.
Читала всю ночь.
И весь следующий день.
Не отрываясь даже на туалет и еду.
Поговаривали даже, что она заменила романом Эро-саннина Библию.
И свод законов Конохи.
Так в мире на одну фанатку Великого и Гениального Джирайи-самы стало больше.

* * *
- Ну… - Наруто почувствовал чужие теплые пальцы на своей руке и поднял на стоящего напротив него Учиху глаза. Он улыбался.
- Ну, Наруто… Вот, кажется, и закончилось все…
- Да,- улыбнувшись в ответ, прошептал Наруто.
- Да… - эхом повторил за ним Саске.
- Да, - поддержал из дальнего угла обоих Какаши.
- Э?.. Какаши-сенсей, вы все еще здесь, что ли?! – мгновенно залившись краской от своих же недавних слов, залепетал Наруто, - Вы почему?.. Вы что?.. Вы, знаете ли, должны быть уже у себя дома!
- Ну… - единственный видимый миру глаз Хатаке наполнился глубокой печалью, - Мой дом, если не помнишь, разрушили… А другого у меня, к сожалению, никогда не водилось… Да вы не бойтесь! – спохватился он и успокаивающе замахал на ребят руками, - Я тут тихо в уголочке посижу, мешать вам не буду! – и учитель заискивающе прищурился, надеясь на понимание со стороны парней, - Обещаю, вы меня даже не заметите! Во всяком случае, пока еще никто не замечал…
- Вон! – оборвал его Саске и указал в сторону двери, - И Ируку, вот, заберите… - на этих словах он указал на бездыханное тело учителя, покоившееся в углу.
Сенсей, понуро повесив голову, медленно, видимо, все еще не теряя надежды на то, что его окликнут и предложат присоединиться, пошел в сторону входной двери, волоча за собой за ногу обмякшее тело Умино и бормоча при этом себе под нос что-то по поводу Саске и его дурной, стопроцентно перенятой от Орочимару, манере обращения со своим родным учителем. Впрочем, все плохое, что было в Саске, Какаши склонен был без разбирательств приписывать змеиному саннину, даже если это плохое являлось ни чем иным, как очень сильно смахивающей на его собственную привычку, потребностью в романах пошлого содержания.
- Ну… - снова обратился к Узумаки Саске, когда учитель благополучно исчез с горизонта.
- Ну… - поддержал беседу блондин, с глупой улыбкой, которую все известные писатели и поэты имели особенность называть счастливой, глядя в глаза Учихи.
- Вот, кажется, и все, - заговорил так, словно сейчас они собирались расстаться, брюнет и наклонился к Наруто, чтобы его поцеловать.
Такие поцелуи больше всего, наверное, и любил Узумаки. Нежные, мягкие, словно спрашивающие разрешения: « Можно ли?». Такой же и представлялась блондину любовь. Не сиюминутный порыв, не угасающая с возрастом страсть, а что-то нежное и долгое. Способное длиться вечность.
«Какой же я гребаный романтик!» - усмехнулся про себя Наруто, принимая поцелуй Учихи и под напором его языка приоткрывая губы, - «Романтик, который, правда, и не знает, как выразить в словах все самые светлые свои чувства. И единственное, что очень хорошо получается у него – покраснев, выдавить из себя: «Люблю», - и молчать, сомневаясь в том, стоило ли вообще говорить это», - Наруто даже засмеялся, вспоминая недавнюю сцену в кладовке, где, как ни прискорбно было это признать, он вел себя именно так.
- Ты чего? – удивился Учиха и, повременив немного, нехотя высунул руку из его штанов, - Щекотно, что ли?
- Да нет, - не переставая смеяться, успокоил его Узумаки и, неожиданно резко затихая, непонимающе нахмурился, бросая взгляд на руку Учихи, вылезающую у него из брюк, - Стоп, а когда ты успел?
- Как только, так сразу, - довольный, уведомил приятеля брюнет и приблизился к нему, дабы возобновить прерванное занятие, - Давай, Наруто, я покажу тебе все то, что не сумел объяснить на словах.
- На словах?.. – задыхаясь под умелыми прикосновениями Учихи, пробормотал Наруто, - Ты сейчас… о романе?..
- О нем, - прошептал ему в губы Саске, с плотоядной улыбкой прижимая к себе «ученика».
- Я… - пытаясь оторваться от раскрасневшихся губ брюнета, прохрипел Наруто, - Я… Знаешь, я не буду его дописывать.
Саске резко прекратил все поползновения в сторону столько времени недоступного и полностью его теперь тела Узумаки и строго глянул блондину в лицо.
- Что? – нарочито медленно переспросил он.
- Ничего, - поспешил разубедить его во всякого рода сомнениях Наруто и засмеялся, - Я пошутил! Можешь снова положить руки мне на задницу, и поехали!
- Наруто, - тихо попросил брюнет, - Если уж собрался проболтаться мне, то договаривай до конца. Почему ты собрался забросить свою книгу?
- Да просто… - начал было Узумаки, но тут же сам оборвал себя и, старательно отводя глаза, некоторое время просто молчал. Затем он начал негромко:
- Да просто мне кажется, я не смогу описать эту любовь, ревность и все остальные неподдающиеся описаниям чувства…
- Неподдающиеся описаниям? – недоверчиво переспросил Саске и заметил, - Сколько раз эти неподдающиеся описаниями чувства описывали самые обычные люди, получая за это лавры? С каких это пор ты стал настолько не уверен в себе, Наруто, что думаешь, что не способен на что-то подобное? Смогли они - сможешь и ты!..
- Нет, - оборвал его Узумаки, - Я не смогу. Потому что люблю больше правду, а она, как ты и сам говорил, не сильно нужна людям. Потому что не хочу писать про солнце, которое светит только тогда, когда наступает счастливый конец, или про дождь, который идет всякий раз, когда кто-то умирает… как по расписанию. Можно подумать, дождю есть какое-то дело до тех, кто умер, и тех, кто живет. И уж тем более я не хочу врать, красиво описывая чувства и эмоции, приукрашивая события, и смягчая боль. Ну, а раз уж не могу писать лживо, лучше, наверное, и не писать вовсе, правда?
- Ну, так-то оно так… - не зная, что и ответить на это, пробормотал Учиха, внимательно разглядывая потолок, словно на нем чьей-то заботливой рукой ему была оставлена подсказка. Подсказка на потолке, к слову, похоже, и вправду была, потому что спустя несколько минут Саске заговорил, и с каждым словом в словах его чувствовалось все больше и больше уверенности.
- Знаешь, Наруто… В книгах всегда были, и есть, и будут штампы. В книгах о любви будут одинаково описанные чувства, в книгах о войне – одинаково описанная боль. Тот роман станет наиболее популярен, каждая строка которого будет истекать этими заученными красивыми или жестокими, нежными или нарочито грубыми словами. Как говорят, все уже изобретено до нас. И все новое – это хорошо забытое старое. Мы просто повторяем за кем-то, кто был, наверное, действительно талантлив, его закрепленные звучными словами истины, в которые, быть может, не верим, но, ради успеха, повторить которые должны. Так что ты прав, Наруто. Если не хочешь писать как все, лучше не пиши вовсе – тебя с твоей голой правдой не примут и не поймут. Но если все же хочешь, чтобы читатели ее узнали, то можно и поставить пару штампов в свой роман и тогда, когда они смешаются с твоей собственной идеей, он станет особенным.
Наруто улыбнулся, глядя себе под ноги.
- Рецепт хорошей книги, да?
Саске, запнувшись, посмотрел на него и ответил немного погодя:
- Можно и так сказать…
- Тогда, наверное, после такой-то речи, у меня нет выбора, кроме как дописать свой роман, - усмехнулся Узумаки.
- Конечно, нет, - тихо ответил Саске и приблизился к блондину.
- Понятно, - Наруто позволил ему обнять себя, обвил руками в ответ теплую шею Учихи и через пару минут тишины сообщил брюнету, - А знаешь, Саске, я, между прочим, я все же нашел красивый синоним слова «задница».
- Правда? – не особо заинтересованно в данной информации спросил Учиха, обнимая блондина и вдыхая манящий солоноватый аромат его тела, - И какой же?
- Гуска, - гордо ответствовал ему Узумаки, - Ну как? – он явно напрашивался на комплимент.
- Отлично, - недолго думая, согласился Учиха и добавил чуть тише, - Значит, это будет эротический роман с кулинарными наклонностями… Ну ладно.

* * *
Какаши вот уже двадцать минут, не шевелясь, сидел на жесткой и, к слову, очень неудобной, с множеством сучков, ветке дерева, раскинувшегося совсем близко от окна узумаковского дома. Поза была неуклюжа как никогда, и от этого у учителя затекли ноги, так, что в случае его обнаружения, убежать от разъяренных парней не представлялось возможным. Однако, кто-кто, а парни как раз сейчас-то и не представляли особой опасности почкам, печени и другим жизненно-важным органам Какаши. Они были заняты совершенно другим и куда более важным для них делом. Но, к превеликому сожалению джоуннина, это интересное дело являлось всего лишь премилой беседой.
- Черт, ну сколько можно? – разговаривал с самим собой Хатаке, вглядываясь в бинокль, хотя в окне, находящемся от дерева, на котором обосновался учитель, в каких-то пяти метрах, и так все было прекрасно видно, - Сколько можно ночью, в интимной обстановке, наедине с человеком, переспать с которым ты мечтал, наверное, все эти последние четыре года, говорить о книге? Что интересно читателю, что неинтересно читателю… - передразнил учеников Какаши и добавил возмущено, - Лучше бы подумали над тем, что интересно зрителю! И постарались бы это воплотить в жизнь!..
- Верно говорите, - послышалось откуда-то с соседней ветки. Вздрогнув от этого монотонного и подозрительно знакомого голоса, Хатаке неловко покачнулся и чуть не упал, - Боже!.. – он обхватил руками темный ствол дерева и покосился в сторону неизвестного, - Сай!..
Воспитанник Корня улыбнулся сенсею заученной и в темноте почему-то немного пугающей улыбкой и принялся что-то рисовать в раскрытом у него на коленях альбоме, изредка приподнимая голову и прицеливаясь прищуренным глазом к сидящему в обнимку с дубом учителю.
От этих редких, но красноречивых взглядов у Какаши сложилось довольно-таки четкое и – опять же – довольно-таки неприятное ощущение, что рисуют именно его.
- Сай… - минут через восемь решился, наконец, удостовериться в своей догадке он, - А что это… ты делаешь?
- Рисую, - последовал от художника незамысловатый ответ.
- Ясно, - кивнув головой, пробормотал сенсей и еще минуты через три снова открыл рот, - А что?
- Свою новую картину, - охотно начал рассказывать детали своего искусства Сай, - Называется «В ожидании чуда»… И рисуется с натуры, как видите.
Подозрение Хатаке о том, что в саевском альбоме был изображенной никто иной как он, мгновенно превратилось в убеждение. Быстро подскочив к художнику. Какаши вырвал из его рук недоконченный рисунок и с видом жертвы, которая в данный момент собиралась зверски покарать своего обидчика, уставился на картину.
- Не нравится? – необычайно взволнованно, опасаясь за сохранность своего «шедевра», поинтересовался воспитанник Корня.
- Хмм… - услышал, наконец, нечто, отдаленно напоминающее ответ, он; Какаши, прищурившись, глядя на рисунок, задумчиво пробормотал, - Казалось бы, ничего, но я тут голый…
- В каждом творении должна быть своя изюминка, - поспешил оправдаться Сай.
- А самое главное, я смотрю, ты еще не нарисовал, - к счастью для шиноби-художника, обычно все попытки убить кого-то у Какаши сводились к одним только намерениям.
- Ну… это и будет изюминкой, - ответил сенсею такой же пошлой как и у него самого, но далеко не фальшивой, как раньше, улыбкой Сай, - Оставлю это напоследок.
- Ясно, - миро согласился учитель, возвращая в руки художника альбом, - Ты уж меня не обдели в этом плане, ладно? – и он многозначительно поиграл бровей, наклоняясь ближе к парню.
- В этом плане я еще никого не обделял, не волнуйтесь, - уведомил сенсея тот.
- Никого? Ну ладно… - и Какаши, отскочив обратно на свою ветку, вернулся к «ожиданию чуда». «Чудо», по всей видимости, приближаться не стремилось, и, изнуренный долгим ожиданием, Хатаке снова обратился к Саю. - А что, многих ты вообще нарисовал?
Тот кивнул.
- Многих, - не поднимая головы, произнес тот и добавил чуть тише, - Правда, они еще об этом не знают…
- Вот это верно, - согласился Хатаке, - Зачем им, собственно?..
- Да…
- Они все равно не поймут!
- Верно.
- Куда уж им!..
- Ага…
- Куда им понять, что подглядывать, подслушивать и срисовывать – вот что есть настоящее искусство!
- Истинное искусство!..