Айдолы никогда не ассоциировались с бизнесменами, хотя прежде всего являлись ими, продавая чужую мечту за тысячи и тысячи вон. Мальчишки из соседнего класса, прекрасные умные юноши и девушки, живущие в одной комнате, собирающиеся на завтрак за общий стол… Они тратили деньги, скупая недвижимость и активы, становились собственниками квадратных метров в самых дорогих районах Сеула.
      Наруто старался не выдавать волнения, когда стеклянные башни, похожие на головной офис Самсунг, обступили со всех сторон. Тут не было дорожных заторов и толп людей. Высаженные в кадки (хоть и пожелтевшие от осени) деревца и кустарники. Замысловатый рисунок нехоженной брусчатки. Район, где проживали бизнесмены, продюсеры телешоу и актеры дорам. Наверняка (Наруто не был в этом уверен) здесь имелись квадратные метры, оформленные и на парней из Мангеку.
      Хотя здесь вряд ли кто жил по-настоящему. Отдыхать предпочитали в уединенных домиках, в коттеджных поселках. Мраморные подъезды стеклянных высоток пустовали, сохраняя молчаливый блеск и лоск для очередного впечатленного богатством убранства гостя.
      Итачи не проронил ни слова за час с лишним пути, то ли действительно заснув, то ли притворившись спящим. Оставалось смотреть по сторонам, на стриженный затылок водителя, на плавно ползущую точку по навигатору и безнадежно заблокированный телефон. Наруто снова заламывал пальцы. Шлепал себя по бедру, а потом, забываясь, ловил себя на знакомом хрусте.
      Надо было взять себя в руки.
      Но как сделать это, когда тебя увозят, так ничего и не объяснив? Конечно, мысли о похищении казались глупыми. Кто будет делать это с утра, на пойманном собственноручно такси?
      Здравый разум подсказывал, что волнение — это лишнее, что Итачи, возможно, действительно решил навестить знакомых, что нет причин, по которым бы тот испытывал к нему неприязнь. И все эти пристальные взгляды за сценой, все эти странные слова… это не больше чем разыгравшееся воображение. Итачи же помогал ему: давал ему одежду, переживал за его судьбу… наверное.
      Надвинув на глаза кепку, Итачи делал вид, что спал. По крайней мере, его голова незаметно покачивалась, когда автомобиль разворачивался, подъезжая к парковке. Это не походило на спонтанный шопинг или дружеские посиделки в кафе. Тут вряд ли располагался зал для практики или звукозаписывающая студия. Хотя кто знает, что скрывалось в этих железо-бетонных стенах.
      Итачи расплатился банковской картой, даже не удосужившись посмотреть на сумму, высветившуюся на счетчике. Такси скрылось со стоянки, и только после этого они последовали к лифту, ведущему прямо в холл.
      Стеклянный аквариум во всю стену и заключенные в зеркала лифты. Десятки наложенных друг на друга отражений, в которых Наруто походил на одного из десятков айдолов. Взгляд зацепился за силуэт, напряженно стоявший рядом. Итачи так и не объяснил зачем они здесь, обмолвившись коротким:
      — На твоем месте хотели бы оказаться сотни.
      Дверь открыли не сразу. Наруто чувствовал пристальный взгляд видоискателя, но упорно продолжал стоять чуть позади.
      — Коджо! (прим.: убирайся к черту) — раздался грубый голос, и индикатор замка сменился с красного на зеленый. — Айщ! Сукхэ!
      Надрывно залаяла путающаяся в ногах карманная собачонка, пока мужчина пытался ногой отодвинуть ее с пути.
      — Аньён. Так и думал, что ты будешь здесь, Хидан-щи, — без лишней почтительности произнес Итачи, на пару мгновений приподняв козырек кепки и тут же ступив туда, где до сих пор воевал с рявкающей собакой тот, кого Наруто не ожидал увидеть.
      Хидан был кем-то вроде легенды, которая вовремя сошла с пьедестала, уступив его другим. Их громкий бойзбенд Акацки, когда-то буквально взорвал сцену, став первой полосой билбордов на долгие годы.
      Но слава прошла, когда участники один за другим отправлялись на службу, выпадая из графика гастролей, постепенно уступая свое место другим. Их помнили, их любили, их приглашали на концерты и премии, по-прежнему запрещали на KBS, ссылаясь на недопустимость текста большинства песен и несоответствие образа. Они были иконами своего времени, но сейчас время принадлежало другим.
      Такова была официальная версия, растиражированная СМИ и поддерживаемая их агентством (Акацки официально числились среди проектов-конкурентов), и Наруто не находил причины не верить им. Своенравные и смелые, балансирующие на тонкой грани, те только за счет всеобщей любви позволяли себе нарушать запреты.
      Когда-то, на шоу новичков «МьюзикКор», Хидан снял с себя майку и кинул в зал, позволяя софитам ласкать блестящий рельефный торс. Тогда они не были допущены к голосованию и оставались в бане на добрые месяца три, продолжая продвигать себя через локальные площадки и SBS.
      А после, с трудом впихнув себя в рамки национального телевидения, Акацки покорили Японию. Так, что Мангеку, при всех своих заслугах, можно было только мечтать. Но их агенство любило повторять, что путь к победе должен лежать через талант и образ, а не ажиотаж, создаваемый вокруг себя. Их полюбили за дерзкий образ, за вижуал, который соперничал со своеобразным j-pop. Они чувствовали себя богами нового мира, вознеся себя до небес.
      Наруто помнил, как заводились стадионы от знакомых ритмов. В то время он сам пытался преодолеть вступительные, чтобы оказаться в рядах трейни другой — конкурирующей компании. И все же, Акацки нельзя было не узнать.
      — Сапсари… щибаль! — не выдержал Хидан, приподняв горланящую псину и откинув ее в глубину коридора. — Ёнмоко! (прим.: иди на хуй)
      Итачи не стал ждать приглашения, проходя мимо ругающегося мужчины, одетого по-домашнему в ярко-алые штаны, опустившиеся так низко на бедра, что Наруто легко мог понять, что под ними ничего нет. Пытаясь не смотреть на легко угадывающуюся полоску волос от пупка вниз на поджаром торсе, он тоже проскочил внутрь.
      Уличная пыль оставалась на зеркальном наполированном полу.
      — Итачи-а, — голос Хидана был развязным, тягучим. Он захлопнул дверь, введя код на планшетке внутри (индикатор снова стал алым). — Soitsu wa kosho benjo desu ka? (грубая форма: это [твоя] шлюшка?)
      — Baka-bakashi. (Нейтральная форма: чушь)
      Наруто не знал японского, но широкой усмешки, взгляда на лицо и бедра и застывшего в уголке рта языка оказалось достаточно. Это было крайне бестактно обсуждать в открытую, даже не удосужившись сделать вид, что говорят о чем-то другом. Хотелось застегнуть одолженную Итачи куртку и скрестить руки на груди, хотя именно Наруто был тут почти самым одетым.
      — Sore kakkoii ketsu desu ne… (классная задница)
      — Kikkake desu.(позер)
      Хидан громко засмеялся, не сводя взгляда с идущего вглубь гостя. Наруто хмурился, пытаясь понять, насколько ему вообще позволялось быть здесь. Но, вместо ответа, мужчина недвусмысленно подмигнул, обозначил одними губами слово, наверняка не значащее ничего хорошего, а после пошел вперед.
      — Зачем тогда пришел? — послышался из глубины квартиры ещё один голос, который Наруто пока не мог узнать. — Нам не нужны лишние уши.
      Итачи отвечал тихо. Наруто не знал, должен ли он оставаться в дверях или пройди к остальным. Никто не инструктировал, не говорил как надо поступать в подобных положениях.
      Осуждающе взирали на незваного гостя маски с искареженными от гнева лицами. Наруто видел подобные в учебниках по мировой культуре, и уже тогда нашел их устрашающими. В живую они оказались ни капли не лучше.
      У зеркала, на каменной подставке, стояла вылитая из металла статуя со знакомой и по-своему ужасной сценой. Орел выклевывает печень Прометею, вцепившись в бок когтями и раздирая клювом мясо.
      Признаться, мастера сработали на славу, выбрав правильный момент и отразив живые эмоции на изувеченном от боли и страданий лице. Ещё немного, и Наруто подумал бы, что он услышит крик.
      Наверное, не стоит вспоминать такое перед сном.
      — Чат кто-то слил, — не унимался незнакомец. — Я говорил — необходимо чистить кэш.
      По краю комнаты — широкие панорамные окна: без штор или жалюзи. Наруто подошёл к ним, смотря на спичечные коробки домов внизу и желтеющие кроны деревьев.
      Черным хромом блестели фасады и техника. Наруто коснулся пальцами стеклянного стола, оставляя там следы.
      Здесь было пусто и просторно. И даже подвешенные на никелированные цепи светильники, опавшие было на барный стол, не придавали месту уюта.
      Хидан любил красный. А может эту мысль привил ему дизайнер, выдержав цвета Акацки в мебели, аксессуарах и даже в расставленных на каминной полке свечах-подсвечниках, ни разу так и не зажженных.
      — Пока они имеют на нас компромат, они будут нас шантажировать, — продолжал сидящий на кожаном диване мужчина. Наруто не хотел было попадаться на глаза, но просторная гостиная простиралась гораздо дальше, чем казалось, и внимательный взгляд уже поймал в капкан.
      Руки утонули глубже в карманах чужих джинсов: узких и длинных, подвернутых у лодыжек.
      Это был Какудзу. Расчетливый и скупой на эмоции, совсем не такой, каким был Хидан, развалившийся в глубоком кресле и без интереса изучающий осточертевший потолок.
      — Он со мной, — на невысказанный вопрос отозвался Итачи. По сравнению с полуголым хозяином, его расстегнутое пальто и неизменная кепка выглядели неуместно.
      Хидан нетерпеливо задергал коленом, со скучающим видом взирая на гостя и зачесывая выжженные до пепельного серого цвета волосы.
      Какудзу не изменился в лице. Не изменилась и расслабленная поза. А взгляд до сих пор был прикован к нему.
      Наруто широко приветственно улыбнулся, словно не появился посреди разговора, буквально застигнутый врасплох планировкой комнат.
      — Ты не скажешь ничего нового, что не знали бы они, — покосившись на замолчавшего собеседника, продолжил Итачи.
      Каждый его шаг оценивали, каждое движение, каждый взгляд. И Наруто был уверен, что неосторожного слова было достаточно, чтобы разбить вдребезги звенящую тишину.
      — Айщ! Это не тот, о котором ты говорил? — не церемонясь, бросил Хидан, вскинув руку, и та вновь вернулась на подлокотник, покачиваясь от нетерпения. — Который трахается с макне…
      — Саске, — поправил Итачи, не меня голоса. Словно это была самая естественная на свете вещь.
      — И мы не трахаемся, — не удержался от ремарки Наруто.
      Хидан склонил голову на руку, смеясь и выглядя так, словно не поверил ни единому слову, щурясь так, будто знал о самой грязной и отвратительной из тайн, известных лишь Наруто.
      Он же сказал ту правду, которую должны понимать сидящие в комнате. Разве нет? Акацки провели куда больше времени на вершине, и маркетологи их агентства играли с устоями общества.
      Какудзу так и сидел, явно не собираясь продолжать разговор. Сколько бы Наруто не улыбался, присаживаясь напротив в глубокое кресло (то приняло его, обволакивая), к дальнейшему разговору это не располагало.
      Итачи беззвучно вздохнул. Он приподнял кепку и провел пальцами по лбу, растирая виски. Было ли это раздражение?
      — Говорят, ты очень упорный, Наруто-а, — начал было Итачи, потирая пальцами окрашенную кожу подлокотника. Маленькая собачонка засеменив лапами, старалась не поскользнуться на натертом до блеска полу. — Путь к вершине всегда особенный. И те, кто это отрицает, навсегда остаются в начале пути…
      Наруто не менялся в лице, чувствуя себя странно от этих возвышенных слов, обычно ведущих не к самой приятной теме. Сидящий напротив Хидан, от скуки покусывающий подушечку пальца, кажется, с издевкой ждал реакции гостя.
      Хидан, о котором еще недавно трезвонили СМИ. О том, как не проявив должной вежливости, он кинул гостиничным полотенцем в несчастную девушку, бросив брезгливое «вытрись».
      Тогда агентство понесло оглушительные потери. Их рейтинги падали, а акции обесценивались. Публичных извинений Хидан, правда, так и не принес, но на его личной страничке твиттера появилось нечто, написанное рукой менеджера, так и не способное задобрить обозлившуюся толпу. И если головные СМИ можно было подкупить, попытаться отвлечь на другие, привычные темы, то эксклюзивные интервью, растиражированные нетизенами и проданные за сотни тысяч несчастной жертвой, вызывали куда больший фурор. Тогда агентству пришлось взять небольшой таймаут, наконец-то отправить Акацки на службу и сосредоточиться на благотворительности и других проектах. Оскотинившийся фандом еще долго скалил зубы, но за полтора года почти полностью сменил свой состав и уже был не столь категоричен в отказах на щедрые приглашения в святая святых — тренировочные залы. Большую роль сыграла былая слава, но это было скорее исключением, чем правилом.
      — Ты же хочешь однажды выйти на сцену не как подтанцовка или стафф, а как айдол?
      Наруто все еще улыбался, не зная: вопрос риторический или нет? Разве он не делал все, чтобы добиться мечты, а мечта была такой простой и понятной?
      Он склонил голову вбок, не отрывая взгляда от темного взгляда Итачи, но так и не прочитал ответа.
      — Я…
      — Я дам контакты отличного менеджера, — перебил Итачи, чуть вскинув подбородок и не отводя внимательных глаз. Наруто не смог удержать улыбки, сложив губы в плавное «о». Удивился, казалось, и хлопнувший себя по бедру Хидан. — Он выведет тебя на первые полосы за полгода.
      Тишина звенела в ушах. Или Наруто не мог слышать ничего, кроме стука собственного сердца. Полгода — и он наконец-то сможет показать себя миру, предстать во всей красе, стать истинным айдолом и кумиром…
      Итачи опустил взгляд на собственные пальцы. Те мерно перебирали заклепку, висевшую на пальто.
      — Я готов спродюсировать тебе песню, возможно, даже принять участие в дебютном альбоме, — речь замялась. Губы разомкнулись, но так и не издали звука. Он щелкнул языком, а после поморщился, чтобы разгладить несуществующую складку распахнутого пальто. — Но мне нужна и твоя помощь, Наруто-а. Ты кое-что пообещаешь мне.
      — Омае ва мо шиндеру (прим.: «ты уже мертв» — фраза героя аниме «Кулак Полярной звезды», произносимая перед смертельной атакой; локальный мем), — низким голосом произнес Хидан, сбивая с толку.
      Но Наруто только смог выдохнуть, не веря происходящему. Он даже подался вперед и старался не дышать — дабы не упустить момент. Но Итачи, похоже, закончил. Да даже разразись другие смехом — Наруто бы не заметил сразу, с трудом осознавая, что ему готовы предложить.
      — Менеджер? — подал голос Какудзу.
      — Яхико, — быстро добавил Итачи, не желая вдаваться в подробности.
      — Тот самый, который был с нами в Японии? — переспросил мужчина.
      — Дебак! (прим.: возглас удивления) — теперь уже Хидан потирал подбородок, выглядя заинтересованным. — Ты слишком щедр к нему, Итачи-щи…
      — Я готов! — выпалил вдруг Наруто, словно предложению могли сбить цену. Он действительно слышал о таком как Яхико, да и песни, которые писал Итачи, словно имели знак качества. Тут как с рукой царя Мидаса — все, к чему он прикасался, становилось золотым. Остального Наруто мог добиться и сам. — Я согласен, — уже спокойней повторил он и как можно непринужденней опустился обратно на кресло.
      — Я знал, что ты сделаешь правильный выбор, — мягко сказал Итачи, тут же добавив: — Обговорим детали позже.
      Сердце застучало в висках. Пришлось прижать к полу пятки, чтобы не выдать нервную дрожь, подступавшую к горлу. Они должны обговорить потом, а пока стоило успокоиться и вернуться в реальность, усмирить всплеск адреналина и прислушаться к разговору, вернувшемуся в прежнее русло.
      Они вновь говорили о чате.
      Кто-то нашел ключ к сквозному шифрованию и смог добраться до их тайн. Не то чтобы общение между подопечными конкурирующих агентств было под запретом, здесь дела обстояли куда хуже. Там были фотографии и короткие видео прелестнейших нун, которым посчастливилось попасть в постель к этими самыми айдолам. Они получали кругленькие суммы (если верить недовольным замечаниям Какудзу) и избитые в синяки локти с коленями, но не помнили и минуты, проведенной в компании безумных в своей свободе айдолов. Количество нулей в суммах, уплаченных агентами, решали многое, залечивали ссадины и позволяли заходить каждый раз дальше и дальше.
      Наруто смотрел на Хидана, закидывающего назад голову и вспоминающего, как транслировал видео в чат, пока остальные впахивали на тренировке. Похоже, что Итачи тоже это видел, но не выглядел удивленным или смущенным словами. И тем, как Какудзу отзывался о тех, кто, несмотря на полученные суммы, пытался дорваться до истины и узнать, чьими игрушками на ночь они становились.
      — У них нет доказательств, — продолжал Итачи. Его взгляд был обращен внутрь, к воспоминаниям, — кроме нашей переписки файлов…
      — И списка участников чата, — добавил Какудзу.
      Итачи поджал губы и коротко кивнул. Беззвучно колыхнулись кольца в козырьке кепки. Маленькая собачка часто дышала, сидя у самых ног. Наруто протянул к ней руку, давая обнюхать подрагивающие от адреналина пальцы.
      Участниками чата были не только Акацки. Здесь были посредники, люди, организующие те самые встречи с таинственными богатыми клиентами. Те, которые приводили тех самых девушек и предлагали подождать за чашечкой кофе, а потом, выжидая полчаса, позволяли своим клиентам развлекаться ровно до тех пор, пока не переставало действовать чудесное средство. Все оставались в выигрыше: женщина получала моральную компенсацию, айдолы — насыщали свои фантазии и делились фотографиями своих подвигов. Или видео, как, например, Хидан.
      — Они не станут публиковать все, — продолжал Какудзу. Кажется, они уже обсуждали эту тему не единожды. — Но и вряд ли получится отвести подозрение ото всех.
      — А если воспользоваться связями Сасори?
      — Я сейчас и говорю о таких, как Сасори.
      Такая новость не была обнадеживающей — Наруто угадывал это по Итачи. Сасори был вижуалом Акацки, имевшим за спиной поддержку отца, сидящего в кабинете Парламента. Нет, Сасори-хён не получил своего места лишь благодаря блату, он действительно заслужил его. Но, вместе с идеальными точеными чертами лица и загадочным томным взглядом, Сасори оставался неприступным. Подобную роль называли «холодным романтиком», и в Мангеку ее забрал себе Итачи. Только они совсем не походили друг на друга.
      Сасори считали серым кардиналом, который с улыбкой легко убирал с пути конкурентов и стирал с передовиц скандалы со своим участием. И все же, он не был всемогущим, или не желал им быть.
      — Беспокоишься за свою задницу? — не выдержал Хидан, с удовольствием смотря на затихшего Итачи. — Боишься замарать свою идеальную репутацию, Итачи-и?
      — Скорее всего волнуется за своего брата, — не дал изгаляться дальше Какудзу. — Саске тоже был с нами.
      Наруто тут же повернул голову к Итачи, ожидая ответа. Но тот даже не взглянул на него.
      — Ваш талантливый макне, — протянул Хидан, взорвавшись вдруг смехом. — Снова будешь решать за него проблемы, Итачи-а?
      — Думаю, что уже решил, — легко отозвался Учиха, не обращая внимания на взгляд, обращенный к нему. Ни требовательный, ни выжидающий. Он просто еще был здесь, и все еще оставался нечто большим, чем частью мебели.
      Наруто улыбнулся, смахнул невидимую пылинку с кончика носа и поймал на губах Учихи одобрительный изгиб.
      Какудзу сдавленно хмыкнул. Тявкнула, внезапно вывернувшись из рук, собачонка, заставив Наруто вздрогнуть, и вновь извелась на заливистый лай, вынуждая Хидана разразиться проклятиями на известных ему языках.
      
      — Ты не говорил, что знаком с Акацки.
      — Я много чего тебе не говорил.
      Наруто невесело усмехнулся, вытер ладонью лицо и вновь обратил взгляд к высоким мраморным бордюрам, мелькающим за окном. Машина ехала плавно, неспешно. Прохладой обдувал кондиционер, и голубая подсветка встроенной в дверцу зарядки окрашивала в неестественный цвет руки.
      Им много о чем следовало поговорить: Наруто не мог решить, с чего именно начинать. Дорога шептала, усыпляя. Только вот даже с бессонной ночи уснуть бы не удалось. Его немного потряхивало, как бывает под дверью приемной комиссии, отбирающей кандидатов к дебюту.
      — Я стажировался с ними какое-то время, — заговорил Итачи, вмиг привлекая к себе внимание. — И скорее всего дебютировал несколькими годами раньше, если бы не сменил агентство.
      — О.
      Такое бывало часто: составы менялись в додебютное время, уходя или заменяя одного или другого участника. На перебежчиков же смотрели с подозрением и обоснованным скепсисом. Если ты легко перешел к конкуренту, значит столь же просто предашь ценности агентства. Но Итачи…
      Наруто смотрел на его профиль, на неизменную кепку, скрывающую лицо от ищущих взглядов. Он был таким странным, непредсказуемым. И если с мониторов компьютеров это смотрелось забавно, то сейчас вызывало чувство беспокойства.
      — И, значит, Саске твой брат? — тишина казалась невыносимой, отчего пришлось вновь усесться иначе, растянуть губы (улыбайся, во что бы то ни было, слышишь?) и вновь заговорить, не оставляя ни секунды без звука. — Можно было бы понять, ведь и он, и ты — Учиха. А еще Шисуи и Обито тоже. Наверное, вас целый семейный подряд. Может быть, даже двоюродные братья и…
      — Учиха не такая уж и редкая фамилия, чтобы мы приходились друг другу братьями. Быть может, через три или четыре поколения, — собеседник замолк, опуская взгляд к мобильнику, купленному ранее. — Но Саске действительно мой младший брат.
      — Макне-лайн связаны не только любовными узами, но и семейными, — пародируя заголовки дешевых журналов, выговорил он.
      — Я бы хотел, чтобы ты не произносил это вслух, — заметил Итачи, а потом повернул голову к сосредоточенному затылку по другую сторону шторки такси. — Мне не нравится наш водитель.
      Последовав примеру, Наруто посмотрел вперед, но тот, казалось, даже не придал значения их разговору. Возможно, он действительно ничего не слышал. Но зачем тогда…
      Из-под козырька кепки раздался смешок, привлекая внимание. Итачи смеялся, насколько это вообще было к нему применимо. Он слабо мотнул головой и подал знак пальцами: «это шутка».
      — Но тебе лучше не говорить никому о том, что ты слышал сегодня.
      Наруто понимающе кивнул, перестал теребить пуговицу-заклепку на рукаве плотной куртки. Сегодняшний разговор, случившийся в апартаментах Хидана, мог бы легко стать сенсацией. За подробности бы заплатили столько, что Наруто смог бы безбедно существовать еще лет пять или, может, оплатить себе индивидуальные занятия с менеджером.
      Менеджер…
      — Хённим, — осторожно подал голос он, — весь тот разговор о Яхико и дебютном альбоме там…
      — Я не отказываюсь от своих слов, — без тени улыбки ответил Итачи. Они выехали из района карликовых деревьев и мраморных столбов, следуя свежей разметке автомагистрали. — И жду от тебя того же самого.
      Было ясно, что не ясно ровным счетом ничего.
      — Ладно, но… как же мое допсоглашение с агентством? — Наруто проводил взглядом ряд рыжих огней в коротком тоннеле. — Если я буду под крылом Яхико…
      — Ты все еще остаешься бойфрендом Саске, — прервал Итачи, поднял к лицу сотовый телефон и, удостоверившись, что он не сядет в ближайшее время, вынул шнур и протянул Наруто. — Возьми его.
      — Зачем?
      — Ты поймешь, когда он тебе понадобится, — заверил Итачи и, дождавшись, когда аппарат перекочует в чужие руки, добавил: — А пока не рассказывай о том, куда мы ездили.
      — Даже Саске, да? — невесело фыркнул Наруто, крутя в руках еще девственно чистый телефон. И зачем он ему? Не подключенный к сотовой сети, без номеров и фотографий.
      — Даже о нашем соглашении, — подтвердил собеседник, и его рука легла на колено, обтянутое принадлежащими ему джинсами. — Особенно о нем.
      
      Щелкали затворы камер, сгрудились плотной толпой журналисты и представители крупных фанбаз. Наруто вытянул шею, пытаясь увидеть кого-то еще, помимо стоящего у ступенек Шисуи, приветственно вскидывающего ладонь.
      Машина довезла их до главного входа, и, пока Наруто считал ворон, Итачи, склонив голову и подняв ворот пальто, уже разреживал собой толпу. Те только и делали, что ловили каждое движение лидера Мангеку, не замечая, что между ними пытается протиснуться айдол.
      Наруто решил не отставать и, разве что не хватаясь за рукав проводника, погрузился в толпу. Он все еще слышал недовольное ворчание в спину, и даже неуверенный голос, обращенный в его адрес. Пришлось подавить желание обернуться и взглянуть на того, кто, возможно, его узнал. Сердце застучало чаще.
      Шисуи, казалось, замер, узнав среди стоявших за ограждением знакомые лица, а после хлопнул в ладони и, выставив руку вперед, указал на стоящую вдали девушку, прикрывшую лицо маской, отвлекая внимание от неудачливых не слишком крадущихся ниндзя.
      Служба охраны у стеклянных дверей сначала было выставила грудь вперед, а после, узнав Итачи, поклонилась, освободив путь. Наруто же пришлось доставать из кармана пропуск и семенить следом по оживленному холлу.
      — Я заберу свои вещи, — уже у самого лифта он нагнал Итачи. — Возможно, еще получится попасть на одно из занятий. К тому же… — в ростовом зеркале вместо стенки отражался он сам в чужих одеждах и с таким же чужим телефоном в руках. Странный монохромный образ, от которого тут же отвел взгляд. — Надо отдать тебе это. Спасибо, ты очень выручил.
      Наруто дернул плечами и грузная куртка тихо зашуршала.
      Итачи не стал сопротивляться, дежурно улыбнулся, поймав из-под козырька взгляд, и в поясной сумке нашел магнитный ключ от жилого крыла.
      — Скинь одежду в химчистку или можешь оставить себе, — равнодушно заметил он.
      Наруто прищурился. Кажется, в голосе была брезгливость или ему показалось? Джинсы были длинны, а вот куртка с подвернутыми рукавами смотрелась неплохо, если представить, что она оверсайз, но…
      Двери бесшумно разъехались. Поток свежего воздуха дунул в лицо. Налево по коридору дверь. Один взмах карточки и электронный ключ сменил красный цвет на зеленый.
      — Хён! — донеслось из глубин холла. Наруто так и не снял второй ботинок, уперевшись взглядом в точно такой же — темный. Вопрошающий. Не их здесь ждали.
      Итачи не сказал ни слова, только, проходя мимо младшего, протянул руку, чтобы потрепать того по волосам, но Саске уклонился, всем своим видом показывая желание избежать прикосновения. Причины этому Наруто найти не мог, смотря как Итачи молчаливо возвращается в свою комнату и запирает за собой дверь, наверняка только там снимая кепку.
      Новый чужой телефон оттягивал карман неподъемным грузом.
      — Если ты ищешь Шисуи-нима, то он там… — Наруто заговорил очень быстро, надеясь разрядить обстановку.
      Чужая одежда вдруг превратилась в красную тряпку для быка. Наступив на пятку второго ботинка, Наруто снял и его.
      — Я сейчас заберу свои вещи и пойду, — не оставляя ни секунды для молчания, не умолкал он, понимая, что каждое мгновение задержки могло стать причиной, чтобы с ним заговорили, спросили о том, о чем они с Итачи урочились не говорить. — Я быстро. Две минуты.
      Он не стал скидывать с плеч куртку, переступая через валяющиеся в узком проходе кроссовки и тапочки, излишне фигурно огибая висящие на крючках вещи и рюкзаки. Надо было запихнуть оставленную одежду в сумку и побыстрей уйти из-под этого взгляда, от которого становилось не по себе.
      Была ли виной тому прожигающая спину правда, которую нельзя было рассказать Саске, или ощущение предательства, что он выбрал путь к славе, предложенный его старшим братом… Но необъяснимое чувство стыда и пылающая пламенем совесть заставили широкими шагами преодолеть с полдесятка метров и схватиться за ручку двери, дернув ту вниз.
      Саске так и остался стоять, инстинктивно отступив к стене и открыв путь к гардеробной, где, должно быть, он считал и остались вещи гостя. Но нет. Вывалив свои внутренности, сумка осталась около кровати Итачи-нима, который лежал на ней, сбив в ком ногами одеяло.
      Наруто комкал штаны, заталкивая те к теплой куртке и боясь посмотреть вокруг: он не знал, смотрит ли на него Итачи или, быть может, Саске.
      В куртке было жарко. Может быть, футболка была не такой уж и дышащей, как казалось, — она липла к спине. Бутылочки и тюбики вставали на ребра, не желая убираться. И все-таки, Наруто был упертым.
      — Аньён, — бросил через плечо Наруто, смотря на бледную руку, принадлежавшую хозяину комнаты, и стыдясь показаться излишне взволнованным.
      Лямка легла на плечо. Но тяготило не это. Не было веских причин задерживаться тут хоть на секунду. Скорее выйти б за двери и наконец вернуться в общежитие, и, быть может, даже поспать, прежде чем Киба успеет вернуться.
      Он даже не посмотрел на Саске, словно это могло избавить от никчемных мыслей и желания оправдаться за свою поездку с Итачи. Он наскоро нырнул в ботинки и уже ухватился за дверь, но не успел.
      — Телефон.
      — Что?
      Рука тут же легла на карман куртки, в котором на самом дне тянул и обжигал бедро новенький аппарат. Взгляд метнулся назад, ловя непроницаемое лицо Саске, смотрящего на нервное движение, за которое Наруто готов был себя корить.
      — Ты можешь забрать свой телефон у менеджера, — медленно произнес он, хотя наверняка хотел говорить не об этом. Стала жесткой линия челюсти, а собранные в нелепый короткий хвостик волосы не разряжали обстановки.
      — Ах… Холь! — Наруто выдавил из себя смешок, выпрямился, как можно беззаботнее поднял ладонь к затылку и взъерошил волосы. Поправил сумку на плече и то ли поклонился в четверть силы, то ли кивнул. — Я и забыл. Дурная башка!
      Он театрально хлопнул себя по лбу, а после неопределенно махнул рукой и не оборачивался до самого выхода из стеклянных дверей агентства, будто стоило задуматься на секунду и ослабить бдительность, как случилось бы что-то непоправимое. Но что именно — Наруто понять не мог.
      
      «Я выложил это фото в низком качестве, потому что в широком разрешении моя красота ослепит вас». Под подписью была фотография и с три сотни лайков. Шисуи как всегда был неподражаем в своей откровенности и навязчивом любовании собой. И все же, эти слова вызывали разве что улыбку, а не отвращение.
      Наруто поймал себя на том, что рассматривает задний фон фотографии, пытаясь угадать, когда и где именно она сделана.
      Бесполезно и бессмысленно.
      Он пролистнул ленту дальше, мельком просматривая сообщения дружественных агентству групп.
      Телефон отдали без вопросов и проволочек. Наруто хотел было спросить о причинах, по которым его забрали, но дежурный из менеджеров не был предрасположен к разговору. Он получил разряженный аппарат обратно и пожелание как можно скорей вставить в него зарядку.
      Кибы в общежитии не оказалось. За многочисленными закрытыми дверьми вдоль белого коридора царили тишина и спокойствие. Уже ступая на порог комнаты, Наруто понял, насколько сильно устал после череды поездок и навалившейся информации. Он все еще не мог разобраться с чувством вины, которое не давало покоя всю дорогу, и с тем, для чего же он все-таки понадобился Итачи.
      Он покрутил новый телефон в руках: зашел в меню и галерею, зачем-то заглянул в заметки и оставил его лежать на заваленном пустыми стаканчиками из-под лапши столике. Наверное, требовалось что-то сделать, но что именно — никто не объяснил. Но и Итачи не рвался исполнять обещания, поэтому в этом они были квиты. Опять же — наверное.
      Глаза слипались. Щека потерлась о мягкую ткань домашней травянисто-зеленой толстовки. Одежда осталась валяться у узкой кровати. Нужно будет отнести ее в прачечную, как и договаривались. Только не сегодня и уж тем более не сейчас.
      Сколько раз приходилось буквально вскарабкиваться на эту кровать, чтобы заснуть беспробудным сном до очередного звонка будильника. После тренировок или дэнс-батлов, выпивающих все соки, нервирующих наставлений инструкторов или попыток сбежать от разгневанного коменданта. Но никогда прежде Наруто не чувствовал себя настолько выжатым психологически. И вроде бы недосыпы ему не впервой, а из физической активности — только сидение в креслах самолета, такси и автобуса. Только вот в этот раз сон казался вязким и ядовитым.
      Наруто шел по запутанному лабиринту из зеркал. Он помнил, где располагается вход — всего пару шагов назад и два поворота вызволят его из ловушки. Только вот почему-то, ступая назад, он лишь сильнее терялся в сплетениях линий. Десятки и сотни отражений, запаздывая на мгновения, улыбались, хмурили лоб и отзывались раскатистым эхо. Наруто, смеясь, закидывал голову вверх, смотря на ограненные бриллианты в игре теней, в гранях которых отражалось собственное я.
      Свет слепил, словно софиты. Стеклянные стенки расступались, давая пространство вздохнуть. В груди клокотало счастье, нелепая, почти детская радость, обрамленная в слова песни. Они звучали все громче и выше. Наруто никогда не тяготел к вокалу, и распевание баллад в тесных комнатушках агентства вызывало отторжение. Но не здесь, где звук отражался от потолка и стен, резонируя с ритмом сердца. Наруто ступал навстречу своим отражениям, ощущая небывалый подъем. Еще немного и послышатся фанчанты и овации. Рука потянулась к шее, чтобы вставить упавший на плечо наушник и услышать ритм звучащей из ниоткуда музыки. Пальцы обхватили микрофон — и вот, новая партия: взрывная, дерзкая.
      Ты смешивал меня с грязью! Угх! 
      Ты считал, что подобен Богу! Угх! 
      Посмотри, где ты теперь? 
      Потому что я даже не смотрю в твою сторону! 
      Стальную сетку микрофона ласкают губы. Пальцы прижимают его ближе настолько, что каждый вздох усиливается и звучит из динамиков. Он слышит себя, раскатистый бит и, кажется (вот-вот), заревут стадионы. Наруто прикрывает глаза, но цветные пятна все равно пляшут под веками. Лайтстики — вытянутые цветные палочки, пульсирующие в такт. Пылающий жар манит, выпущенный кем-то из стаффа бурлящий дым путает ноги. Наруто чувствует себя пьяным, но адреналин разгоняет кровь, заставляя склоняться к несуществующим толпам и вновь начинать свою партию.
      Иди своим путем!
      Зачем ты смотришь в мою сторону, милый? 
      С кем я живу, 
      с кем я сплю, 
      что я ем, 
      как я дышу. 
      Из-за таких как ты, мое имя теперь на слуху.
      Пальцы тянутся к бандане: сложенной втрое полоске черно-белого платка, повязанного вокруг головы. Влажной от пота. Широкая футболка липнет к спине, лопаткам, ворот сполз в сторону и тянет, но Наруто пытается смотреть вперед, за густой пылающий дым, наполняющий легкие. Дышать — не отдышаться. Легкие становятся тяжелыми, переполненными. Грудь сводит короткими спазмами, губы кривятся, но Наруто все еще старается улыбаться, делает шаг назад, ступая на ощупь, и видит лишь марево по обе стороны, подсвеченное огнем.
      Ревет толпа, которой не разглядеть впереди. Сердце беспокойно бьется в ушах, и Наруто вытаскивает наушник, чтобы разобрать хоть одно слово из тех, что гремят отовсюду. Он смотрит по сторонам уже запутавшись, откуда пришел и куда должен идти. В горле першит, будто воздух, которым он дышит, преисполнен ядом. Ноги отступают назад (хотя было ли выбранное направление верным?), жар дышит в лицо и рыжие всполохи окрашивают барашки густого белого дыма. Рука тянется к жмущему вороту футболки, взгляд цепляется за смазанные мельтешения лайтстиков.
      Осознание приходит быстро, но поздно. Языки пламени лизали подиум, на котором стоял Наруто. Огонь превратил все вокруг в раскаленные угли, неразличимые за густой пеленой гари, вмиг ставшей черной и едкой. Опоры трещат, готовые обрушить конструкции. Пальцы все еще сжимают микрофон, хотя у него ни провода, ни стойки. Умнее было бы бросить и бежать. Но он еще не может отдышаться и потерять тот звездный миг, вдруг настигший в лабиринте зеркал, позорно ретироваться, поджав хвост.
      Он так и стоит, пока следом за натужным хрустом не раздается гулкий хлопок.
      Наруто так и подпрыгнул в кровати, вцепившись в ее края и услышав, как ударяется о пол экраном мобильный телефон.
      — Холь… — щурясь от яркого света, просипел он. Вокруг царил тот же бардак, валялась та же покинутая дорожная сумка. Умиротворение и хаос комнаты общежития.
      — О, это же возвращение блудливого претендента на звание айдола! — со второго раза захлопнув за собой входную дверь (так вот что это был за звук), воскликнул Киба. Он скинул у порога стоптанные некогда белоснежные кроссовки и снял с плеча рюкзак, набитый скомканными полотенцами и одеждой, что с утра надо закинуть в прачечную на цокольном этаже.
      — Ты хотел сказать «блудный», — растирая ухо, поправил Наруто и спустил босые ноги на голый пол. Телефон, кстати, он тоже поднял, скользнув вниз по экрану пальцем.
      — Не-а, не хотел, — с удовольствием заметил Инузука, сладко зевая и закидывая над головой руки. Сухожилия глухо захрустели. — Блудливый. Или как там поживают ваши «голубые» дела?
      Кровать прогнулась под Кибой, подсевшим на ее край и беззастенчиво заглянувшим в экран телефона. Он буквально повис на плече Наруто, как это бывало ни единожды, дыша часто и рвано, бросая то смешки, то фыркая и выдавая подобия скулежа, от которого становилось смешно.
      Фотографии фьордов, туманные покрывала долин, несчастный стаканчик, опрокинутый на мокрую блестящую гальку. Наруто показывал облака, видимые из окна самолета, когда они летели обратно, и едва было не обмолвился о причинах, почему опоздал домой.
      — Значит, это было путешествие? — заваливал вопросами Киба.
      — Выездной промоушен.
      — С твоим участием? — брови выгнулись в удивлении. — То есть ты на самом деле часть их плана?
      — Да, я… — начал было Наруто, не уверенный, что стоит упоминать о заключенной с Итачи сделке, условий которой он не понял.
      Но Киба уже не слушал, откидываясь на спину и смотря в потолок, будто там были звездные дебри, а не путаница из проводов.
      — Когда дебютируешь, — Киба говорил «когда», а не «если», словно этот факт само собой разумеющееся, — выбери меня в подтанцовку. Я буду хорош, честно-честно! Ты же меня знаешь!
      — Слишком хорош. Поэтому — подумаю, — игриво вскидывая нос вверх, заметил Узумаки, едва сдерживая смех, когда вместо ответа последовал ощутимый пинок в спину.
      Киба открыто смеялся, все еще держа наготове ногу, прижатую к груди, и готов был брыкаться и царапаться, когда, ухватившись за пальцы и пятку, попытался выкрутить ногу Наруто против часовой, чтобы закрепить свою досрочную победу в неравном бою.
      Усталость и спутанные перелетами, ранними подъемами и никчемными интригами мысли вдруг исчезли. Наруто задыхался от возмущения, когда наваливался на соседа и прижимал того к стене, накидывая сверху то ли подушкой, то ли скомканным покрывалом. А Киба брыкался, не скупился на громкие и такие несерьезные слова, чтобы спустя полчаса вместе с соседом лежать на мягких ворохах прямо на полу и смотреть в черный провал окна, за которым виднелся подсвеченный бок точно такого же общежития.
      Снизу где-то слышались раскаты знакомых мелодий.
      — Наруто-а.
      — М?
      Напряжение, копившееся недели и дни наконец спало. Наруто чувствовал странную легкость в теле и сонное марево от знакомых запахов комнаты.
      Киба молчал. Оперся угловатым локтем о жесткий пол и посмотрел на распластанного рядом соседа, заглядывая в лицо.
      — «Чего», говорю, — Наруто повел плечами, отчего-то избегая этого взгляда, в котором было то ли волнение, то ли сожаление. Все же нормально, все ведь «как всегда», как и было до этого?
      — Я хочу, чтобы ты знал, — начал Киба, и голос его отличался от того, которым он говорил обычно. — Если тебе с кем-то нужно будет посоветоваться… Даже после дебюта. Расскажи обо всем мне. Я, может, не лучший психолог, но две головы все-таки лучше одной, верно?
      Словно Киба знал о том, что Наруто гнал от себя как можно дальше. О тех мыслях, что сеяли смуту. О несерьезных взглядах в свою сторону, об Итачи, о Саске и разговорах, порождающих неуверенность и ненужные волнения. Об истории Сакумо Хатаке и о том, как, закинув голову, смеялся Хидан, услышав о намерении стать айдолом.
      Все это только-только отошло на второй план, став необязательным, второстепенным. Но Киба смотрел со сведенными на переносице бровями, с острым неровным клыком, видневшимся из-под приподнятой губы и выглядел так, что нельзя было отшучиваться.
      Встав комом в горле, неуверенность не давала продохнуть. Наруто смотрел в темноту глаз и не мог сказать и слова. Он бы и хотел рассказать о том, как много вещей случилось в Норвегии, как ездил к Акацки, и что в сумке безмолвно лежит еще один телефон. Но из приоткрытых губ не доносилось ни звука.
      Они всегда делились проблемами, делая их незначительными и мелкими, превращая даже самую неразрешимую задачу в шутку, над которой подтрунивали месяцы вперед. Но сейчас Наруто не мог поделиться тем, что гложило изнутри.
      Облокотившись о локоть, он поднялся на один уровень с Кибой и сделал то, в чем, кажется, начинал преуспевать.
      — Хорошо, — соврал Наруто, улыбаясь и чувствуя себя от этого еще хуже, чем было получасом раньше. Он тряхнул головой, скидывая капюшон с макушки и пряча неуверенный смешок в недовольное фырканье на прилипшие к щеке волосы. — Заметано, — уже проще. — Позаботься обо мне, хён.
      Взгляд Кибы блуждал по лицу соседа, готовый заметить малейшую фальш. Так близко, что Наруто ощущал затаившееся дыхание, видел, как раздуваются ноздри и как краска на щеках потускнела от времени.
      — И знаешь, что… — тише добавил Киба, а после приблизился к самому уху: — Я ни капли не разбираюсь в темах гейского секса, поэтому можешь даже не спрашивать с какого фронта лучше подойти к Сас… агх!
      Фразу закончить он уже не смог, да и вряд ли бы получилось из-за начавшегося приступа смеха и того, как, закинув ногу, Наруто уже повалил его на пол, предпочитая наполнять легкие возмущением, нежели пытаться уйти от ответа. Киба брыкался, хватался за закинутую под кровать куртку и уверял, что та еще пахнет Саске (а еще то, что о ней стоит написать на «Какао» или выставить на аукцион, как значимую реликвию). Наруто же праздновал победу, потирал красные кончики собственных ушей и уверял, что не желает подбивать интерес к ношенным вещам айдолов.
      И все же, уже когда свет в их комнате погас, а пружины смятых матрасов перестали скрипеть, Наруто точно знал, что в их с Кибой взаимоотношениях что-то надломилось. И, быть может, это заметил лишь он один, но теперь его вряд ли поймут и будут поняты. Как бы Наруто не хотелось обратного.
      
      — Она заросла. Я не хочу вновь ходить с красным опухшим ухом.
      — Давай вставлю.
      — Стоп, — Саске обернулся, смотря на сделавшего навстречу шаг Итачи и выглядя непреклонно. — Я не просил о помощи.
      Наруто поежился, чувствуя напряжение между ними двумя. Уровень неприязни, который ощущался от младшего к старшему, рос в геометрической прогрессии в зависимости от того, насколько близко находился Итачи. Тот факт, что они братья, лишь добавлял ситуации неудобств. Не так представляется взаимовыручка и поддержка.
      Постояв в дверях, Итачи больше не сказал ни слова и удалился: или в комнату, или в домашнюю студию — выбор не велик, да и Наруто с гостевого дивана не очень-то было видно.
      Вернувшись к зеркалу и к тонкому гвоздику со свисающим на цепочке символом луны, Саске вновь попытался вставить серьгу в ухо, но из-за нетерпеливых резких движений все было тщетно.
      У них был запланирован мастер-класс с нейропсихологом или коучем, или мастером по общению — Наруто не запомнил. От него требовалось прийти и следовать указаниям. Пока же он просто сидел на диване и ждал того, кто должен был стать его партнером.
      По правде говоря, он чувствовал себя глупо, молча смотря на попытки макне собраться и не решаясь нарушить молчание. Тот факт, что даже Итачи был изгнан из гостевой комнаты, должен был значить — его-то уж точно не пожалеют. О каком уж взаимодействии с Саске, в которого явно вселился бес или кто-то из преисподней, может идти речь?
      Не сказать, что Наруто и раньше считал того адекватным и милым, но, видя его истинную сущность, невольно начинаешь мыслить другими категориями.
      — Ты можешь не надевать ее, если не получается, — не сдержал языка Наруто, смотря на безуспешные попытки. — Как-нибудь переживут.
      Наверное, стоило промолчать. Саске смотрел в отражение зеркала и выглядел так, словно не понял шутки. Но вместо того, чтобы ответить колкостью или брезгливо приподнять губу, вновь вернулся к безуспешному делу.
      — У меня контракт. Я должен таскать их брюлики еще два с половиной месяца, — Саске пальцами потер многострадальную мочку уха, а после опять поправил выбившуюся прядь. — Руки оторвать тому, кто их придумал!
      Нетизены сказали бы, что он похож на обиженного ребенка — с нервным подбором губ и пальцами, перебирающими тонкую серебристую ниточку, с длинными ресницами и выведенным косметологами изгибом бровей. Наруто бы внес небольшую поправку, назвав того капризным ребенком.
      И избалованным.
      Но, похоже, контракт был превыше всего. Да и не тот случай, чтобы идти вопреки условий агентства.
      Поднявшись с места, Наруто подошел к айдолу, взял многострадальную сережку (она заблестела в пальцах, преломляя лучи электрического света) и осмотрел припухшее от манипуляций ухо.
      Четыре прокола, два из которых в мочке. Небольшая хитрость, позволяющая носить разные украшения одновременно.
      — Скажешь, если больше не сможешь терпеть.
      — Уже можно? — усмехнулся Саске, смотря сквозь отражение в зеркале.
      Кожа была горячей. Наверняка ухо горело от прикосновений, но Саске не жаловался. Если, конечно, не считать того, что было секундой назад. Под пальцем угадывалось уплотнение прокола, в которое и вошла серьга.
      Осталось лишь закрутить винтовую застежку.
      — Готово.
      Саске не стал проверять работу, а только выдохнул и выправил волосы из-за уха, чтобы отвернуться от зеркала. Наруто стоял перед ним, зная, что наверняка последует капризное «было больно» или «тебя не просили», как уже было с Итачи. От этого заносчивого придурка, нареченного «золотым макне», нельзя было ожидать благодарности. И тот случай, когда он вручил ему теплый бумажный стаканчик на промозглом побережье, словно принадлежал другому времени.
      Их связывало только обещание, заключенный в переговорной контракт, согласно которому Наруто шел на все это ради собственной цели. Они не были друзьями или приятелями. Саске вряд ли бы узнал о существовании такого как Наруто, если бы не глупый случай в коридорах студий. Их пути были такими разными и все же пересеклись.
      Будь у него выбор, Наруто бы не тратил свое время на бесполезные тренинги, посвятив себя сцене и танцам, надеясь, наконец, дебютировать в качестве айдола.
      Но даже несмотря на призрачные обещания Итачи, не подкрепленные ничем, кроме слов в квартире Хидана, он должен был придерживаться пути, предложенному агентством. И, согласно ему, они с Саске были не просто друзьями, но и соулмейтами.
      Сделав глубокий вдох, Наруто попытался представить, что это действительно так, и улыбнулся, как сделал бы это, увидев Кибу, а потом потянулся рукой к плечу, желая похлопать, но не успел. Саске перехватил ее своей ладонью.
      Предупреждающе, с нападкой.
      Улыбка дрогнула, но задержалась на губах. Он сделал что-то не так? Что-то неправильное или непозволительное? Наруто попытался убрать руку, но пальцы сжали сильней.
      — Тебе не обязательно притворяться там, где нет камер, — заметил Саске. — Побереги эти жесты для первого этажа и случайных взглядов фанаток, — и, отпустив, наконец, ладонь, добавил: — Сегодня еще предоставится такая возможность.
      От холодного тона, отчитывающего его, неприятно скрутило желудок.
      — Почему ты не допускаешь, что я хочу подружиться с тобой, а? — смотря на взявшегося за разбросанные вещи Саске, не выдержал Наруто. — Это многое бы облегчило, не находишь?
      — Все хотят быть друзьями айдола, — с издевкой заметил Учиха, накидывая на руку бесконечные рубашки и футболки, которые наверняка будут отправлены в прачечную или общий шкаф.
      Косого взгляда было достаточно, чтобы понять — это правда. Но Наруто хотел сказать совершенно не это.
      — В твоей голове есть место для чего-то кроме того, как быть айдолом? — не выдержал он.
      Саске обернулся, склонил голову набок, молча высматривая в обрушившемся на него обвинении что-то забавное. Небрежно переброшенные через предплечье вещи, свободная белая футболка с популярным в «Тик-токе» хэштегом, узкие темно-синие брюки с названием лейбла. Сделай фотографию и выложи в интернет — ее тут же нарекут фотографией «твоего бойфренда», настолько домашним и уютным казался он.
      Но все дело в том, что Саске только казался таким. А изнутри был пропитан свинцом, отравляющим все, чего ненароком касался. Он думал лишь о собственной выгоде, образе. Выстроив непреодолимую стену вокруг себя, Саске успешно закидывал крокодилов в свежевырытый ров, чтобы не подпустить кого ближе.
      Можно было бы списать на вдолбленную на подкорку мозга истину: «не доверяй никому», но ведь были же и другие? Были Шисуи и Обито. Даже Итачи со своей молчаливой аскетичностью не был таким говнюком, как этот заносчивый макне.
      — Нет. И не должно быть, пока я айдол, — ответ словно веселил Учиху. — И тебе тоже стоит поучиться этому, если хочешь им стать.
      В этих словах был какой-то смысл, о котором говорил ему каждый. Этот смысл почти постигался Наруто, но в последний момент ускользал, становясь изворотливым и таясь за потоком новой быстро меняющейся информации.
      Он так и стоял, понимая, что должен что-то ответить, но все еще не понимал что. Да и Саске давно скрылся в просторном коридоре, гремя дверьми и ящиками.
      Наверное, осознание придет позже. Верные решения всегда приходят тогда, когда они нужны больше всего. С Наруто часто случалось подобное. И то ли он был помазанцем самой судьбы, то ли мир действительно был устроен так, хотя люди всячески это отрицают.
      — Ты идешь? — позвал Саске, сунув руки в карманы и выглядя так, словно не было никакой ссоры минуту назад (да и была ли она вообще?), а после протянул Наруто руку и кивнул на наброшенную на плечи рубашку с травянисто-зеленым принтом. — Цвет как у твоих кедов. Думаю, так мы будем лучше смотреться.
      Наруто опустил взгляд, делая полшага назад, словно впервые видел свою обувь. Да, Саске действительно был выдрессирован агентством настолько, что думал о восприятии зрителями не только себя, но и того, кто будет с ним находиться? Наруто же забыл об этом, выбирая из груды вещей те, что не были застиранными или мятыми. Во всяком случае, с желтыми зауженными внизу тренировочными штанами и белой футболкой, он больше походил не на яркое бельмо в глазу прохожих, а на оппонента Учиха Саске.
      Смахнув пальцем неловкость с кончика носа и сдержав нервный смешок, Наруто согласно кивнул и протянул свою руку в ответ.
      Возможно, Саске был не самым приятным человеком из всех ему встречавшихся, но временами (короткими моментами, которые Наруто может пересчитать по пальцам) появлялось ощущение, что они смогут подружиться.