— О господи, завались!
      — Нет, ты только посмотри!
      Наруто накрыл голову подушкой, не желая ничего больше слышать. Но нет, Киба был отличным проводником в ту часть интернета, о которой он предпочитал не знать.
      — Смотри, твое место занимает Итачи, — гоготнул Инузука, с удовольствием тыкая Наруто в бок и включая злосчастное видео. Пущенное в эфир вечернее шоу разобрали на кадры дотошные зрители, анализируя каждый взгляд и шаг своих биасов.
      — «Он называет его хё-ён», — пытаясь сделать тоненьким голос, читал чужие комментарии Киба. Эти теории, основанные на притянутых за уши фактах, он всегда находил забавными.
      Только вот Наруто понимал, о чем речь. Саске действительно вел себя странно на съемках, особенно после того, какой настрой обещал во время саундчека. Так что, спустя время и разговор с Итачи, ситуация не казалась такой уж абсурдной.
      — Подумать только: никогда такого не было и вот опять! — продолжал ерничать друг, листая ленту все ниже и ниже. — Готов поспорить, они продались бы за один только томный взгляд Учих друг на друга. О, а это что?..
      Квирбейт, который решило осваивать сейчас агентство, выбрав в жертвы, к несчастью, Наруто, носило столь вирусный характер, что лояльная часть фанаток тут же подхватила волну. Если когда-то теории носили чисто гипотетический характер, то после откровенного «вброса» фандом оживился.
      Жизнь парней и так находилась под пристальным вниманием, поэтому поведение вне камер и сцен мало отличалось от того, что видели зрители (разве что, конечно, Саске, который оказался избалованным мудаком). А теперь обычные для ребят слова и поступки рассматривали под новым углом. И найденные Кибой посты — прямое тому подтверждение.
      Подумаешь, демонстративно назвал своего хёна хёном. Пф! Он и должен его так называть.
      — Ты глянь, — не обращая внимания на отсутствие реакции, продолжал Киба, — он же его поцелует…
      Комментарии. Попытки докопаться до истины, которой никогда и не было. Не обязательно искать второе дно. Но Киба был легок на подъем и с удовольствием поддавался чужим расследованиям.
      — Интересно, что он ему сказал?
      Узумаки стянул с головы бесполезную подушку, неохотно косясь на экран телефона. Видео было отвратительного качества, что уж говорить о звуке. Лабиринт уходящих вглубь декораций так некстати открыл прекрасный вид на происходящее. Итачи (это непременно был он, Наруто готов был согласиться с домыслами фанаток) зажимал собой человека вдали. И можно было долго гадать, кто же это. Но не узнать смазанного силуэта, оттолкнувшего от себя Итачи, было невозможно. И реакция, последовавшая за этим, оставляла не слишком много вариантов.
      — Это что? — уселся на кровати Наруто, ведя пальцем по экрану и отматывая момент на начало, пока дрожащие от волнения руки снимавшей ловили удачный ракурс.
      Да, это было то самое шоу. И, судя по оставленной у края сцены стойке, разгар саундчека или ближе к концу. А там, среди мутных от расфокуса пятен, легко угадывались виновники чьих-то домыслов.
      — Фансервис, — с удовольствием пояснял Киба, давая приятелю насладиться всей прелестью момента. И силой, с которой макнэ вжимали в декорации, и тем, насколько неоднозначно склонялся столь ледяной по природе своей Итачи. — Смотри, еще немного и они заменят тебя, потому что и сами неплохо!..
      Киба продолжал говорить, но Наруто больше не слушал. Он всматривался в силуэты и жесты, смазанные прыгающей камерой. Быть может, он не был экспертом по отношениям в Мангеку, да и вряд ли мог читать по губам, но был абсолютно точно уверен: это не ласки и не прелюдии. Этот жест, поднимающий подбородок, и резкий рывок в ответ даже нежностью было назвать нельзя.
      — Зря ты вырываешься… — продолжал говорить с изображением Киба. — Врешь — не уйдешь…
      Но Саске ушел. Оттолкнул от себя хёна и напряженным шагом скрылся в глубине закулисья. Итачи даже не стал смотреть вслед, а спокойным шагом вернулся на сцену, где подходил к концу саундчек.
      Пройдет минут десять, и они будут сидеть в два ряда напротив ведущего и делать вид, будто ничего не случилось.
      Моя гарнитура тоже была включена. 
      Что если Итачи говорил об этом? Что если, осадив после саундчека макнэ, он как ни в чем не бывало вернулся к камерам. И потом, в студии, сетовал на излишнюю глупость Саске. Это бы с легкостью объяснило кроткость, с которой ублюдок прожигал свои колени.
      Все сходится.
      — Только не говори, что ревнуешь?
      — Нет, я…
      Наруто опустил ноги и поспешил к брошенной у входной двери куртке. Похлопав по карманам, быстро нашел телефон. Нелепый, пустой. Тот самый, что выдали и обозвали «подменным». С кучей ограничений и запретом на нежелательные действия. Но пальцы набирали знакомый адрес в командной строке.
      Не удосужившись вернуться в комнату, он так и листал ленту Твиттера, стоя на придверном коврике. Официальный аккаунт Мангеку без разделения на личные странички участников. С полдесятка хештегов под каждым из постов и фотографии из туров, личных автобусов, аэропортов. Сотни тысяч ретвитов, в десятки раз больше лайков и комментариев. Но Наруто проматывал их, чтобы найти заветную ссылку на ту самую трансляцию.
      — У меня есть мечта, — Саске смотрел не в камеру, а на руки, которыми теребил край салфетки. — Та самая мечта, которую могу осуществить только я.
      Сменяли друг друга сообщения. Фанатки обещали, что сделают все для них: для Саске, для каждого из Мангеку, чего бы то ни стоило.
      И Саске знал наперед, что так будет. Но все равно — дрогнувшая губа выдавала нервозность, тут же спрятанную за фальшивой улыбкой. Он откинулся на стул, стирая пальцами неестественность выбранной эмоции, давая время себе и несчастным девочкам по ту сторону экрана ощутить свою значимость.
      — Вы и так сделали для меня слишком много, — наконец склонился к зрачку камеры Саске, и в его черных глазах угадывался отблеск экрана. — Позвольте в этот раз мне добиться всего самому.
      Нет, это было не то, что хотел услышать Наруто. Саске должен был говорить о случившемся на саундчеке. Заигрывать, закручивать туже нить внимания на шеях поклонниц. Но тот балансировал на грани откровения и игры. И Наруто подсказывало мерзкое жгучее нечто, что это самое «откровение» в кои-то веки перевешивало.
      Неспешно стелились тени по идеально белым стенам. Рыжий полукруг от абажура. Угадывалось изголовье широкой нетронутой кровати и лаконичный постер над ним. «Помни о цели» — гласило послание.
      — Уверен, у тебя тоже все получится, — переключился на случайную из поклонниц Учиха. И дверца, казалось бы приоткрывшая на мгновение вид на истинное я, захлопнулась. Саске привычно однобоко улыбался, выискивая среди одинаковых строчек хоть что-то новое. Но десятки признаний в любви, стикеров-флагов различных стран, вереницы смайлов повторялись из эфира в эфир.
      Сбежали испуганные тени и яркая узкая полоса света ворвалась в комнату. Саске обернулся на слышимый лишь ему голос и, отодвинув стул, помчался туда, где с повисшей на плече сумкой стоял Наруто.
      — Ты чего там застрял? — крикнул в коридор заскучавший Киба. — Смотри! Да у Саске засосы на шее! Ты это видел?
      Дверь захлопнулась, и Саске вернулся в кресло, ведя пальцами по и без тому торчащим волосам. Он попытался свести появление гостя в эфире в шутку, но разрывавшийся от предположений чат не оставлял в покое.
      Пройдет еще три минуты и Саске досрочно завершит эфир.
      — Нет, я не шучу, — не выпуская из рук телефон, наконец подошел к собеседнику Киба. Он бросил недовольный взгляд на темную лампу над головой и убавил яркость экрана, чтобы показать изыскания одной из фанбаз. — Смотри, он действительно прибыл сегодня на предзапись со следами засосов.
      Меньше всего Наруто хотелось обмусоливать жизнь кого-то из айдолов: на это есть куда более богатые на домыслы форумы и сообщества по интересам. На худой конец — любители сальных теорий среди третьесортных СМИ.
      Но Киба был настойчив и демонстрировал одно из тех фото, которые делают фанбазы по пути от дверей машины до ворот агентства. Айдолы прячут лица за опущенными полями спортивных панам, натянув по самые носы маски. Широкие худи, длинные рукава футболок и мешковатые брюки — совсем не похоже на то, как обличали их перед выходом на сцену.
      И этот раз был не исключением.
      Мангеку прятали взгляды от камер, смотря исключительно себе под ноги, а уверенные руки охраны заслоняли их от других.
      Киба приблизил выделенный в отдельный случайный кадр и ждал реакции. Обведенные кем-то красным, у основания шеи действительно угадывались кровоподтёки. Достаточно мелкие, чтобы сойти за синяки неудачных падений, и округло-вытянутые, чтобы списать то на раздражение от одежды или оборудования. Весьма блеклые, чтобы по цвету определить давность: заслуга или вина тональной основы, скатавшейся так не вовремя.
      — Ты же не думаешь, что я действительно начну ревновать? — поднял глаза на друга Наруто. То, что Киба выглядел озадаченным, абсолютно ему не нравилось. — Это же типа «продвижение», «пиар-компания».
      — Ты не думаешь, что они могут «опрокинуть» тебя? — тени глубже залегли на лице приятеля. И Наруто показалось, что тот потерял весь свой цвет.
      Неприятное чувство.
      Он просочился на свет, к ярким лампам, прячась от пристального взгляда обычно горящих глаз.
      — Я не претендую на его личную жизнь, — с плохо скрываемым недовольством отмахнулся Наруто. Отброшенный телефон соскользнул с постели и упал на пол. Пустая коробка из-под лапши опрокинулась и покатилась. — Агентство что-нибудь придумает.
      — Вряд ли они стали бы допускать подобное, — не унимался Киба, ступая практически на пятки. — Возможно, идея с вашими отношениями им кажется уже не столь хорошей?
      — Хах, — Наруто закатил глаза, нехотя вспоминая разговор с Теруми Мей и свод правил, похожий скорей на контракт, нежели на требования к стаффу. — Пусть делают, что хотят.
      — Именно. Они легко смогут «завернуть» их. Спишут на молодость и эксперименты макнэ.
      — Пусть выдумывают сами, как это объяснить.
      — Я не о нем. Ты тогда никогда не дебютируешь.
      Пальцы были непослушными, деревянными. Надо было Кибе обязательно это произнести вслух? Наруто перестал мешать так и не растворившийся коктейль в стакане — после всех этих полуночных ужинов стоило прийти в форму, чтобы показать себя в полной красе. Только нужно ли, если Киба все же окажется прав?
      — Они не спишут меня до дэсана. Им нужны рейтинги.
      Наруто хотелось верить в это самому. Оставалось еще несколько месяцев, но вряд ли смена стратегии сыграет на руку. А то, что показал ему Киба — не больше чем высосанное из пальца недоразумение. После же… после он разберется. Но не сейчас, когда время приближалось к началу нового дня, а под окнами общежития уже припарковалась пара автомобилей (возможно, эта была случайность, а может — любители поживиться свеженьким и грязным). Пора было выдвигаться.
      Наруто натянул одну из тех улыбок, которыми гордился все эти годы: уверенную и насмешливую.
      — Они обо мне еще заговорят, — пообещал он и, не дожидаясь реакции, опустил руку на плечо, чтобы доверительно сжать. — Вот увидишь.
      
      
      — Двухдневные съёмки в качестве промоушена и обхвата целевой аудитории, — вещал Какаши, смотря то ли в лежавший перед ним планер, то ли на кофейные круги на столе. — Вы должны сиять и излучать молодость, беззаботность и счастье. Тебя это тоже касается, Итачи.
      Тот показал малую «виктори» пальцами, но так и не поднялся с глубокого кресла в холле. Придет время, он отыграет необходимую роль. Но пока камеры грузились в микроавтобус, а короткий инструктаж — отличная возможность отдохнуть перед долгим перелетом.
      — Никаких внезапных шоукейсов? — уточнил сидящий напротив Шисуи. Облокотившись о колени, он пытался понять, насколько их поездка откажется изматывающей для остальных. Ведь то, что могло быть сделано здесь, должно быть здесь сделано.
      — Ожидаются съемки для прайзового альбома, — не стал скрывать менеджер.
      — Будет ли на них кто-то из…
      — Нет, никаких мероприятий.
      Ответ понравился Шисуи. Он опрокинул голову назад и на секунду прикрыл глаза, стараясь радоваться не слишком уж сильно: не раз бывало, что планы рушились в угоду глобальным.
      — А это? — Обито ткнул пальцем в туристический путеводитель, стараясь удостовериться, что указывал именно на фотографию ломящегося от местных кулинарных изысков стола. — В рамках культурного, кхм, обогащения.
      Тишина гостиной была густой, выжидающей.
      — А, это, — не спешил отвечать Какаши. — Не думаю, что это то, ради чего мы действительно туда едем… — царящее вокруг напряжение не спадало. — К тому же непривычная еда может не лучшим образом сказаться на вас… — молчание стало требовательным. — Возможно, вы все-таки сможете зайти в один из местных ресторанов…
      — Отлично! — победно ударили ладонями Обито и Шисуи, получив едва ли не благословение на пиршество во время съемок. Это была одна из тех вещей, ради которых они могли потерпеть временные неудобства пристально следящих за каждым движением камер. После многодневных специальных диет и режимов питания — перспектива самостоятельно выбирать свой обед казалась едва ли не сногсшибательной.
      Какаши смотрел на нескрытый восторг с сожалением, нуждой прервать веселье, которому было не место.
      — А что насчёт нас? — перешел к другому вопросу Саске, прожигая менеджера упрямым темным взглядом.
      Наруто выпрямил спину и оторвался от выискивания мифических следов засосов на чужой шее, понимая, что речь сейчас шла о нем. Он сидел на краю дивана, ближе всех к Саске, но все же выдерживая достаточное расстояние, чтобы не ощущать пристального внимания.
      Все-таки, может Киба был прав, и следовало проявлять чуть больше инициативы, напоминая остальным, что не стоит списывать его со счетов. Немного больше «эфирного» времени, маячанья перед глазами. И вот он — близкий дебют.
      Тем более, что в эту поездку его, конечно же, тоже брали.
      — Наруто будет в команде стаффа. На живых съемках стафф всегда ходит рука об руку, — Какаши выдохнул и опустил голову на кулак. — Наруто будет поблизости.
      Требовательный взгляд Саске не действовал на него. С такой выдержкой можно было противостоять армии хейтеров и недоброжелателей. Но Какаши предпочитал оставаться в тылу, усмиряя желания и направляя айдолов на пути к общей цели.
      — Насколько близко? — Саске требовал обозначить границы.
      — В соседней комнате, — и, видя, как сильно был напряжен Саске, добавил: — Вместе с остальным стаффом.
      Наруто косился на Саске, пытаясь понять, как себя стоит вести. Требовать ли «особого» отношения? Или тот факт, что он вообще сидел здесь, а не таскал камеры и ящики с реквизитом вниз, сам по себе был из ряда вон выходящим?
      — Отлично, — без тени восторга заключил Саске и поднялся с насиженного места, чтобы вслед за остальными заняться сборами.
      — Не помещается! — пытался застегнуть пузатый чемодан Шисуи, надавливая на него коленом и пытаясь совладать с молнией. Та сопротивлялась как могла.
      — Выложи половину, — отозвался Итачи, чемодан которого уже отнесли в микроавтобус.
      — Не могу! — Шисуи запихивал вылезшую наружу куртку. — Ты хоть представляешь, насколько там холодно?
      — Купишь недостающее там, — предложил стоящий неподалеку Обито.
      — Это моя счастливая куртка, — настаивал Шисуи, а потом кивнул в сторону красного чемодана, который передавал в руки подошедшему стаффу Саске. — Как у тебя получилось запихнуть все в один?
      — Я взял два, — с наслаждением заметил Саске.
      Шисуи выпрямился и сощурился, смотря на хитрого макнэ.
      — Это что, два можно было, что ли?
      Понимая, что Мангеку уже были заняты ближайшим отъездом, Какаши взял с низкого столика планер и телефон и уже готов был подняться, как его остановили.
      — Менеджер-ним, вы едете с нами? — встал с места Наруто.
      — Ну, вроде как я, — неуверенно произнес мужчина, покрутив в руке исписанный планер. — В этот раз поездка небольшая, и вряд ли будет много проблем. Во всяком случае, руководство решило, что пару дней я вытяну и один…
      С громким треском под протяжный стон раскололась под напором крышка переполненного чемодана.
      Обито согнулся от того, как драматически склонил голову Шисуи. Даже Итачи стоял у двери, не сдерживая усмешки от комичности ситуации.
      — … и раз уж дела обстоят так, как обстоят, — вернул к себе внимание менеджер, — называй меня Какаши.
      Наруто с трудом оторвал взгляд от выражающего свое негодование Шисуи. Невзирая на постигшую того неудачу, он заражал окружающих добрым смехом, с удовольствием шутя над собой.
      — Аньён! (прим.: разговорн., может означать как «привет», так и «пока») — отсалютовал Какаши, натянув на лицо черную тканевую маску, готовясь выйти из шумной гостиной.
      Наруто вытянул шею, ощущая, что так и не спросил то, что хотел, но тот уже скрылся за дверью.
      — Хубэ!
      Наруто обернулся.
      Шисуи стоял на коленях и махал рукой, кивая на трагически окончивший свою службу чемодан, явивший миру с полдесятка разномастных темно-синих кофт.
      Какаши уже и след простыл. Но если тот действительно отправится с ними в промоушен, то у них еще будет время поболтать вместе.
      — Не забывай, что ты стафф, — с темным удовольствием добавил Саске, протискиваясь к открытой двери. — И какова твоя истинная задача.
      Внутри все переворачивалось от злорадства, сочащегося из каждого слова. Насколько надо быть самодовольным ублюдком, чтобы позволять себе подобное? Более того, Саске знал, что это возымеет такой эффект. И теперь, довольный собой, шел вдоль коридора.
      — Вы же не бросите своего хёна?! — вытянув шею, крикнул Шисуи, пока Итачи тоже перешагивал порог. — Мы быстро перекинем в дорожную сумку и… Наруто-хубэ, ты идешь?
      Пришлось выбирать, догонять Саске или отправиться на выручку казавшемуся таким беспомощным Шисуи, чтобы под несмолкаемые вздохи быстро разложить содержимое по новым местам. Затем, спустившись, закинуть багаж в микроавтобус стаффа, а после уже расположиться в широком кресле и наконец все обдумать.
      Ведь если подумать: он летит в другую страну, увидит других людей, быть может, даже познакомится с ними. Об этом он мог разве что мечтать последние годы. Поездка в рамках подготовки к промоушену. Насыщенные дни айдолов. Все это будет на расстоянии одного вздоха, в соседнем микроавтобусе.
      За окном проехал низкий автомобиль, в котором сидели люди, которые должны были охранять Мангеку на пути к аэропорту. Незаметный седан, который при необходимости перекроет собой дорогу, спутает нападающим планы. Что до стаффа — они неспешно ехали позади, мягко покачиваясь на поворотах.
      В этот раз их было семь человек. Шесть, если не считать Наруто, которого таскали за собой словно аксессуар. Практически «никого», если в агентстве предпочитали контролировать каждый чих.
      Их даже в самолет запустили раньше, позволив подъехать к трапу напрямую со служебного въезда. Смотря на эти гигантские синие автобусы, скользящие вдоль расчерченных путей, Наруто ощущал свою значимость. В кои-то веки он мог пользоваться своим положением, и это, наконец-то, ему начинало нравиться.
      Почти десять часов перелета в арендованном самолете (пусть и в самом его хвосте) — не слишком высокая цена за вид, который открылся им по прилету.
      — Здравствуй, Осло! — кутаясь в пухлую куртку, из-под козырька выдохнул Шисуи. Он смотрел на огни города, щурясь от холодного влажного ночного ветра. После десятичасового перелета, смены часовых и климатических поясов все зевали и толпились, с трудом представляя себе, как переживут ранний подъем.
      — Это Гардермуэн. До Осло еще полсотни километров, — отозвался Итачи и шагнул назад, чтобы за крылом самолета рассмотреть черные силуэты фьордов или гор. Но низкие облака смазывали линии горизонта.
      Мигали красным камеры, взгроможденные на плечи двух операторов, не желавших упускать ни единого кадра. Обито помахал рукой в одну из них, а потом стянул веревки на капюшоне, желая вновь оказаться в салоне и не трястись от холодного ветра.
      — Интересно, нас ждут? — дёргая плечами от накатившего холода, с надеждой или тревогой произнёс Обито. Он все смотрел на огоньки приземистого аэропорта и гадал, просочилась ли информация об их маленьком путешествии.
      — Даже если ждут, то зря, — не отрываясь от телефона, объявил Какаши, пока ветер трепал его волосы. — Сюда подъедет автобус. Он и отвезет вас в отель.
      Камеры были сосредоточены на Мангеку, которые переступали с ноги на ногу, поднимая воротники не по сезону теплых курток. И Наруто был благодарен, что не должен был оказаться с таким заспанным лицом на случайном кадре.
      Перетаскивая один чемодан за другим в багажный отсек автобуса, Наруто не мог разобрать и слова, что говорил им присланный гид. Его акцент был отвратительным, и Какаши приходилось повторять просьбы дважды.
      — Вы бы не могли послать кого-то еще? Кто лучше владеет… хм… языком?
      — Простите, — ветер рвал фразы на части. Наруто пытался уместить все сумки в один ровный ряд. — Простите… завтра с утра… приношу свои извинения…
       Пальцы стали непослушными и красными от нестихающего ветра. Дверь высокого автобуса оставалась непоколебимо закрытой. Мангеку собрались в кучку, откуда доносился пронзительный смех Шисуи, похожий на скрежет дворников по лобовому стеклу (и это Наруто не старался приукрасить — фанаты с любовью ловили своего биаса на очаровательной ультразвуковой странности, когда тот терял над собой контроль).
      В желтом свете прожекторов, аэропорт казался крошечным и далеким, заброшенным на краю вселенной.
      Алые глазки камер, не отрываясь, следили за парнями.
      — Почему мы еще здесь? — переступал с ноги на ногу Шисуи, который смотрел то на автобус, то в сторону самолета, от которого уже отъехал трап.
      — Проблемы с местами, — отозвался Итачи, который лучше других понимал язык, на который от безысходности переходил присланный гид. — Они не рассчитывали, что нас много.
      — Не похоже, чтобы этот смарт был на двоих, — фыркнул Саске. Мех с капюшона лез в лицо.
      — Готов посадить кого-то к себе на коленки, — в шутку предложил Обито.
      — Или можно сесть на коленки кому-то из стаффа.
      Можно было не гадать, кого имел в виду Итачи. Шисуи и Обито одновременно обернулись, недвусмысленно подмигивая макнэ. Тот лишь сунул руки глубже в карманы и обернулся, смотря на вожделенный автобус и закрытую дверь.
      Не хватало только театрального «у-у-у», которое при монтаже обязательно вставят в шоу. Но мастера позаботятся, пока актеры отлично играют роль.
      — Входите через заднюю дверь, — похлопал по плечу явившийся из ниоткуда Какаши. Наруто даже вздрогнул, не ожидав такого внимания, но все же кивнул.
      Мангеку, похоже, ждало нечто более триумфальное, чем обычное восхождение внутрь салона.
      Благо, Наруто был простым смертным, и мог не беспокоиться, что эта часть жизни станет достоянием общественности.
      Высокая лестница вела прямиком в заднюю часть автобуса. Перегородка посреди салона — вынужденная временная мера, но Наруто был совсем не прочь. Упав в одно из кресел (можно было подумать, что за многочасовой полет он не насиделся), он наконец расстегнул куртку.
      Из передней части то и дело доносились голоса парней.
      — А ведь не скажешь, что всего пятнадцать градусов разницы, — произнес парень, приземлившийся позади. Он прижимал ладони к лицу, дуя в них и пытаясь привести в чувство.
      Наруто обернулся, смотря в примелькавшееся за полет лицо.
      — Если бы я знал, что здесь так… — не унимался тот, чьего имени никак не удавалось вспомнить.
      — Я бы и не подумал, — задумчиво сказал Наруто, откинув голову на сиденье. — Никогда не бывал здесь. Да и в других странах тоже…
      Руки вцепились в спинку сиденья. Наруто дернулся, но голос зазвучал над самым ухом.
      — Ты же Наруто, да? — и не дождавшись ответа: — Тебя правда держат здесь из-за Саске-нима?
      Из-за такого напора Наруто даже растерялся, не зная, что сказать. Но это и не было нужно.
      — Ты же ничем таким не занимаешься. Не оператор или визажист. Тебя только стараются держать рядом с макнэ, поднимая рейтинги. Скажи вот что… — он явно перешел на шепот: — Тебе за это хорошо платят? Или это чистой воды альтруизм? Потому что если оплата достойная, то…
      Внутри все стянуло терновыми ветвями от высказанных догадок. Да, Наруто до сих пор не мог найти официальной версии своего присутствия в составе стаффа, и ни на что кроме мелких подачек не годился. Но высказанная прописная и доступная истина отчего-то так резала слух…
      — … этот макнэ просто невыносим. Не знаю, какую сумму они должны назвать, чтобы я согласился таскаться за ним следом…
      — Поэтому ты не подходишь, — произнес, прежде чем успел обдумать простую мысль, Наруто. Он обернулся к замолкшему парню и улыбнулся, находя ответ прежде всего подходящим для себя. — Каждый должен заниматься тем, что умеет, не так ли?
      Внезапный собеседник выпрямился, ощущая внезапный отпор и неравенство сил. А Наруто не мог сдержать улыбки превосходства.
      — Потому что я могу противопоставить себя ему, — подвел черту Наруто, удобней устраиваясь в кресле. — Как ты сказал… Он невыносим.
      
      
      Долгие перелеты становились настоящим спасением, когда предстояло что-то обдумать или разобрать. К счастью, арендуемые самолеты были не простыми небесными жестянками, а вполне себе уютными комнатами с окошками-иллюминаторами.
      В тот свой первый полет Саске постоянно косился на них, смотря на ватные дороги облаков ниже и ощущая очередной скачок внутреннего давления, пока системы выравнивали положение барометров.
      Он чувствовал себя неуютно в этом глубоком кресле с массажным подголовником. Но куда больше неловкости ощущал от взгляда сидящего неподалеку сонбэнима, имя которого Саске забыл. Тот был из людей Орочимару: секретарь или помощник — он даже не разбирался, зная только, что тот решал вопросы юридического характера и на время поездки становился кем-то вроде менеджера. В руках этого молчаливого юноши в круглых очках на носу (настоящих, а не бутафорских, как у местных модников) были все его документы: включая контракты на обучение, оба паспорта, временная виза и даже расширенная медицинская страховка. А еще соглашение о неразглашении частной тайны, значение которого Саске не понимал.
      — Твоя проблема в том, что ты закрываешься, — Орочимару склонился, игнорируя зону комфорта, наслаждаясь внезапностью своего появления. — Ты либо работаешь над собой, либо остаёшься никем.
      Саске убрал ладони с коленей, словно был пойман с поличным. Улыбка мужчины стала длиннее и тоньше, словно скользкой. А он мог лишь упрямо смотреть в ответ, с опозданием осознавая, что менеджеры, агенты и стафф становятся все дальше с каждой секундой. Настало время, когда будущее зависит только от собственных сил.
      — Я понял, Орочимару-ним.
      — Забудь все, чему обучали тебя в агентстве, — глаза мужчины блестели золотом декоративных ламп. — Я покажу тебе, как работают здесь. И кто знает, может быть, ты найдешь в этом свои… Хм… Прелести. И они тебе понравятся. Вот увидишь.
      От Орочимару исходил пьянящий и пугающий аромат свободы. Саске снова уткнулся взглядом в ворохи облаков, стараясь унять волнение, накатывающее на него. Молчаливый очкарик вновь принялся изучать его взглядом.
      Орочимару и правда был странным. Настолько, что, чувствуя себя чужеземцем, Саске с трудом привыкал не только к манере речи, но и традициям.
      Здесь говорили и смеялись так громко, что Саске невольно поворачивался, узнавая лишь некоторые из американских слов. Он пропадал на тренировках днями, а вечера тратил на индивидуальные и такие удушливо-личные беседы со своим сонбэнимом.
      Годы, проведенные вдали от дома, сделали Орочимару чужим. Саске смотрел на него, стоящего у ряда зеркал, и, задыхаясь, выдавливал из себя улыбку, вспоминая о «маске», о которой твердил наставник.
      — Хватит беречь себя, Саске, — длинные худые пальцы сжимали ключицы, шею, поднимались к затылку и ниже, с нажимом, пока не ложились на поясницу, замирая там. — Твое тело… больше тебе не принадлежит. Оно принадлежит им…
      С зеркал осуждающе смотрело загнанное отражение. По влажной футболке скользили жилистые руки. Но Саске старался смотреть не на них, а туда, где должны были стоять мифические толпы и слушать беззвучный ритм.
      — С той самой минуты, как ты подписал контракт… — пальцы сжали пропитанные потом волосы, — ты больше не вправе отказывать остальным. Прими это.
      Но, надломившись, к следующему занятию оно срасталось снова. И уже утром Саске вел языком по внутренней стороне искусанных губ и слушал инструкторов, выступающих перед всей небольшой группой.
      — Fuckin' shit! — перекрикивая музыку, поднялась с пола потерявшая равновесие Таюя.
      Саске обернулся, сбиваясь с ритма и смотря туда, где вот-вот должна была разразиться драка.
      Сакон тыкал пальцем в Укона, который неубедительно отнекивался и уже закатывал рукава, чтобы дать достойный отпор противнице.
      — I'm gonna kick your ass! — плевав на запоздало замолкшую музыку, вскрикнула девушка. Она даже не пыталась объясниться или предупредить, а просто отправила короткий и резкий удар одному из близнецов в живот. Тот застонал и согнулся, пока второй по-шакальи продолжал содрогаться от смеха.
      — Прекратите! — с ужасным акцентом закричал инструктор, все-таки не решаясь подойти ближе, пока его подопечная продолжала изливать свою злость. А ведь никогда не подумаешь, что единственная девчонка в мужской группе (да и та на полголовы ниже самого Саске) могла дать отпор.
      И сейчас Укон получал заслуженное за подставленную ради смеха подножку.
      Но крашенные в алый волосы, подобранные под сиреневую бандану, короткий спортивный такого же цвета топ и мешковатые серые штаны были очередной обманкой. Она хоть и была дочерью иммигрантов (как и все остальные), совсем не походила на круглолицых нун, оставшихся по ту сторону океана. Таюя была жесткой, быстрой, гибкой. Она могла вызвать на денс-батл любого из них и наверняка бы сделала каждого в честном поединке. А резкими были не только ее кулаки, но и слова.
      — Ты не танцор, — заявила она однажды Саске, когда они торчали между тренингами в просторном холле. — Ты проиграешь любому из наших.
      — Это не моя цель, — оторвался от созерцания этикетки на бутылке Саске. Он не слишком любил привлекать к себе внимание, зная, что и без того был чужаком в их команде. И, похоже, что самым младшим. Опять.
      — Да-да, ты вроде как айдол, или как это там зовут… — выплюнула девушка, словно говорила о чем-то паршивом, недостойном. — Чертов «американский идол», поставленный на конвейер.
      Остальные молчали, смотря за реакцией, и Саске тоже благоразумно промолчал, вновь прикладываясь к горлышку и делая глоток. От него ведь не требовали ответа или оправданий? Все, что от него ожидалось — набраться опыта и все-таки раскрыть себя. Групповой тренинг — не больше, чем месячный экскурс в мир иных жанров и стилей, которые разомкнут тело и позволят узнать себя с иной стороны.
      Да и к чему эти чужие оценки, когда местные идолы поп-культуры поднимались ввысь лишь потому, что оказывались замешанными в низменных скандалах? Они спускались со сцены и прятались за стенами особняков и многомиллионных вилл, погрязали в наркотиках и алкоголе, плевали на мнение своих фанатов, закрываясь от многочисленных камер рукой, а после договаривались с изданиями об удалении злосчастных кадров. Они позволяли себе вольности в интервью или в эфирах, пропадали на месяцы или года, а потом появлялись на людях, не в силах связать пары слов. Встречались, женились, заводили семьи. И по-прежнему лишь единицы умели петь.
      Чистое звание «айдола» было выше их.
      Кумир молодежи. Идеальный образ, возведенный практически в культ. Тот, чье лицо можно увидеть везде: от пачек бумажных салфеток, до амбассадоров крупных гигантов-фирм. Их песни звучат из смартфонов, со стадионов во время игр бейсбольных лиг. За ними следят, им завидуют, их слушают и им внимают.
      И Саске должен был стать одним из них.
      — Скажи, — в этот раз Таюя подошла так близко, что игнорировать ее вздернутый острый нос было практически невозможно, — что в тебе нашел Орочимару?
      Остальные молчали, ожидая ответа. Саске и сам бы рад узнать, ведь не похоже, что тот был из тех, кто хлопает по плечу и шепчет «я верю в тебя».
      — В чем его profit? Он уже предлагал, это… blow-job? — не унималась девушка, заглядывая в лицо, желая увидеть хотя бы намек на то, что угадала. Но Саске упрямо молчал, пытаясь перебороть подступившую к горлу тошноту.
      — Он старый педик, — добавил Сакон, развалившийся на диване и качающий свешенной с подлокотника ногой. — Предлагал передернуть Укону. Дважды в один день. Видимо, думал, что разговаривает со мной.
      Укон подленько закивал, подтверждая догадки.
      Таюя опасно стрельнула глазами, шипя под нос что-то вроде «I don't give a shit», а после ступила в сторону, не давая Саске ретироваться и повторила вопрос:
      — Так что он делает с тобой?
      От Орочимару исходил неприятный холод. И даже после многочасовой тренировки, когда тот прижимался сзади, чтобы показать изощренное «па», Саске всего сжимало внутри. Он закрывал глаза и пытался поверить в правило, которое раз за разом шептал ему Орочимару: «Твое тело не принадлежит тебе. Ну же… позволь мне вести тебя».
      И, выйдя на сделку с поруганной совестью, Саске наконец-то закидывал голову назад, упирался затылком в плечо и позволял делать то, что от него требуется.
      — Ломает.
      Тринадцать — время борьбы с самим собой. И в этой — Саске сам себя перехитрил. Он научился не видеть лица преподавателя, смотря прямо в него, не слышать сладострастных ноток в длинных елейных речах. Только слова, приемы и совместные отработки связок.
      — Не закрывай глаза, Саске, — голос опускался до шепота, приторного шипения. — Смотри на себя. Ты прекрасен, Саске, видишь?
      Насыщенно алыми из-под век казались лампы. Саске позволял себя вести, повинуясь властным движениям, и упрямо не произносил ни звука, пока Орочимару едва ли не выворачивал суставы, показывая, насколько гибким может быть его тело.
      Руки были везде: вздергивали вверх подбородок, подхватывали под коленом, разводили напряженные колени. Орочимару было удушающе много, и думать о вызубренных утром движениях казалось невозможно. Саске ошибался, пропускал шаги, и тогда музыка прекращалась под слабое цоканье языком и липкую паутину разомкнувшихся объятий.
      Методы, которые использовал Орочимару, мало походили на те, что имели в арсенале агентства или местные танцевальные школы. Пускай инструктора часто балансировали на грани здравого смысла, заставляя подопечных опускать голову в тазы с водой, тренируя голосовые связки, но никто не переходил черты, которую словно не видел Орочимару.
      Начавшиеся с первого вечера занятия, больше похожие на происки извращённой фантазии, прикрытые благой целью и музыкой, все же приносили свои плоды. Саске научился двигаться несмотря на липкие взгляды, на прерывисто вздымающуюся костлявую грудь, прижимавшуюся к спине, невзирая на смешки соседей по кэмпу, в котором ему благородно выделили кровать.
      Орочимару восхвалял сексуальность. И, стоя у стойки со смятыми полотенцами, не отрывал взгляда от Саске.
      Низкие басы, отдающиеся в груди, и жесткий ритм в обрамлении неспешно льющейся мелодии.
      Руки скользили вдоль футболки, ненароком приподнимая ее. Мелодия заиграла быстрей, и Саске вторил ей, прокатив глубокую волну спрятанными в шорты бедрами. Отставил ногу дальше, едва ли не опустившись всем телом на пол, чтобы потом перевернуться на лопатки и, упираясь пятками в пол, повторить откровенное и такое чуждое ему движение.
      Пальцы скользили по растянутым в улыбке губам. Орочимару следил за плодами своих трудов, наслаждаясь тягучестью, которую демонстрировал Саске.
      — Очень хорошо, мальчик мой.
      Музыка смолкла, наполнив просторный зал сбитым дыханием и болезненным стоном, когда Саске растянулся на жёстком полу. Ссаженные колени и локти, застарелые желто-зеленые следы на оголившихся ключицах. Ещё больше — вдоль позвоночника и на бедрах.
      Орочимару стоял рядом, возвышаясь и скрестив на груди руки, и смотрел на мальчишку под ним.
      — Твое тело такое отзывчивое, — растягивая слова, продолжал учитель. — Гибкое, юное, — каждое слово ласкало влажную от пота кожу даже через смятую ткань, вслед за взглядом. А после золото прожекторов отразилось от блестящих зрачков. — Но ты все еще слишком скован.
      Саске дышал через рот, слушая наставника сквозь неумолкающий гул. Смотря упрямо и с вызовом, он не спешил подниматься с пола. Орочимару был отличным хореографом, добившимся мирового успеха, но его методы и размытые понятия личных границ вызывали одновременно тошноту и неприязнь. И вот снова — он смотрел на Учиха, как на кусок мяса. Саске не остался в долгу и упрямо смотрел в ответ.
      — Великолепно, — снисходя до шепота, пролепетал Орочимару, отчего сердце опасно заухало. — Сохрани этот взгляд для кого-то особого.
      
      
      Съемки обещали начаться утром, хотя материал уже начинал копиться. Наруто бесцельно смотрел на пустую кровать оператора, сгинувшего за дверью Мангеку, и продолжал надеяться, что сон наконец-то придет.
      Нормально ли чувствовали себя остальные из стаффа, которых парни предпочитали не замечать? Не было ли у них многочасовых раздумий и сомнений, когда, простояв десять часов к ряду с камерой на плече, никто не обращал внимание на слабость трясущихся рук? Или это издержки вполне себе обычной профессии? Что если страдания самого Наруто — лишь надуманное и пустое?
      Он перевернулся на другой бок, гипнотизируя полоску света из-под двери и гадая: многого ли в этот раз он сможет добиться? И стоит ли вообще об этом беспокоиться, когда снаружи другая страна, другие люди и даже воздух вокруг — другой?
      Высокие панорамные окна были закрыты непроницаемыми шторами. Наруто хотел было распахнуть их, но попытка была пресечена напоминаниями о конфиденциальности и косыми взглядами в спину. Конечно, кромешная тьма, подсвеченная фонарями по периметру, вряд ли обещала шикарный вид, и чувство заточения в бетонной коробке лишь подстегивало желание вырваться наружу.
      Оператор вернулся спустя полчаса. Стянул кофту и с усталым вздохом повалился на кровать. Наруто слышал, как выровнялось его дыхание и стало глубоким и ровным. Таким, каким бывает у спящего человека.
      Только к самому Наруто сон так и не шел. Он осторожно поднялся, застегнул до подбородка толстовку и выскользнул в коридор, надеясь, что половицы не будут скрипеть под ногами. Ручка дверцы бесшумно вернулась на место, Наруто было развернулся к проходу в просторную гостиную, но замер.
      Словно загнанный зверь по клетке, из угла в угол расхаживал Саске. Он заламывал пальцы и плотно сжимал губы, смотря перед собой, не замечая случайного гостя.
      Хотевший было прогуляться по просторному коттеджу Наруто вдруг почувствовал себя так, словно наблюдал за чем-то личным. Он сделал было шаг назад, но не успел.
      — Эй, — низко позвал Саске.
      Наруто замер, позволив взгляду скользнуть к лампе за мутным абажуром за спиной парня. Будто это могло сработать.
      — Какого черта ты здесь делаешь?
      Раздражение в голосе никуда не делось, но звучало иначе.
      — Разве ты не должен готовиться к утренним испытаниям? — осмелился проигнорировать вопрос Наруто и пошел вперед, к глубокому широкому дивану с подлокотниками из светлого дерева. Окна по-прежнему оставались наглухо зашторенными, и можно было лишь гадать, что там за ними: небольшая деревенька или величественные фьорды, а, может, там и вовсе нет ничего, кроме густого как молоко тумана?
      — Испытаниям? — с недоверием спросил Саске, принимая правила игры и давая втянуть себя в разговор. — Какие еще?
      Наруто обернулся, оценил замешательство на лишенном сценической пыли лице и, фыркнув от своей неосторожности, покачал головой.
      — Ну, там… заслужить порцию лапши с говядиной или сочный самгёпсаль… Не знаю, вас постоянно заставляют соревноваться друг с другом. Зрителю нравится.
      Скрытые под просторной футболкой плечи расслабились. Саске прикрыл глаза и протяжно выдохнул, наконец опускаясь в глубокий диван. Забавно, если вспомнить, сколько зарабатывало агентство, и с каким рвением Мангеку готовы были бороться друг с другом за еду.
      — Я думал, ты что-то знаешь о сценарии, — тихо пробормотал Саске, смотря на собеседника напротив.
      Несмотря на поздний час, стремившийся к утру, похоже, Учиха был совсем не прочь скоротать время в компании хоть кого-то. И Наруто в данном случае тоже подходил. Саске закинул голову назад, задумавшись о чем-то своем, и взгляд невольно скользнул туда, где еще угадывались желто-зеленые следы синяков. Похоже на метки, клейма, которыми обозначили свою территорию.
      — Куда ты смотришь?
      Наруто подобрался, уже придумывая ответ, но не успел. Саске фыркнул. Провел рукой вдоль шеи, к волосам, и прикрыл глаза, раздумывая над чем-то.
      — Ненавижу всё это, — выдохнул себе под нос Саске. Из губ айдола это звучало безрассудно, и агентство явно не одобрило бы столь субъективных суждений, отправив на беседу с психологом или терапевтом, чтобы после пары сеансов разгрузки никто ненароком не сболтнул подобное вслух.
      Наруто обернулся, надеясь увидеть кого-то из их команды, но коридоры были пусты и тихи. С улицы не доносилось ни звука. Он не был уверен, что готов разговаривать с таким — уставшим — Саске. Их точки соприкосновения вполне могли лежать в абсолютно разных плоскостях неевклидовой геометрии.
      Рыжие лампы ложились на плечи, окрашивая их в теплые мягкие цвета, совсем не похожие на софиты. Даже кожа отливала золотом, слово благословенная мифической рукой царя Мидаса.
      — Привычней находиться в толпе? — выдавил из себя Наруто, понимая, какую чепуху смолол. Но эту тишину надо было прервать, чтобы не прослыть слабоумным.
      Конечно Саске отреагировал, конечно смотрел так, словно давал шанс оправдаться или пояснить, в чем же промашка. А потом, словно внезапно включились камеры — приступ остервенения пропал. Он снова был уставшим и растекшимся по спинке дивана.
      — Дело не в поездке, — произнес Саске, будто это многое объясняло. А после, подумав, кивнул своим мыслям: — Да, не в ней.
      Он потух, словно спичка. Наруто даже завидовал этой способности контролировать эмоции, чувства. Набраться бы опыта и переключать себя, словно кнопкой, а не вестись на поводу случая.
      — Из-за Итачи-хёна?
      — Вроде того.
      Удивительно, как быстро отозвался Саске. Казалось, что тот будет уходить от ответа, увиливать. Но он сидел напротив и беспечно позволял себе отзываться звуком на звук.
      Наруто потер пальцем кончик носа, выставляя ничтожную преграду. И снова был пойман на том, что смотрит на следы вниз по шее, а Саске вел по ним пальцем, словно акцентируя внимание.
      — Я не… — начал было застигнутый врасплох Наруто. — Это не мое дело…
      — Не твое, — без тени сомнения подчеркнул Саске.
      Пришлось задуматься: а был ли смысл пытаться объясниться, когда его не пускали ни на йоту вглубь отношений маленькой семейки Мангеку? Даже их не то что «дружба» — общение — были спланированы и спродюсированы агентством. Сколько в них было самого Саске? Сколько в них было самого Наруто? Он не был уверен даже насчёт последнего, но разве ему не позволено знать хоть немного правды?
      — Итачи мне все рассказал, — контраргумент не мог не заинтересовать Саске, который даже подпер щеку кулаком. — И мы вроде как с тобой договаривались, так что переобуваться на полпути вроде как не честно, лицемерно…
      — Лицемерно? — зацепился за слово Саске, словно то было тем самым отправным, словом-сигналом или стоп-словом. — Тебе оно претит?
      Наруто замялся, не уверенный, какой ответ от него хотят получить. Конечно, он не приветствовал низменное и подлое в людях. Но почему это вообще вызывало сомнения?
      — Да, претит, — он осторожно кивнул в ответ, пытаясь вернуть разговор в нужное русло. — Поэтому…
      — Тогда что ты делаешь здесь? — не теряя хватки, хлестнул вопросом Саске. К щекам прилило от неожиданного обвинения. — Разве вся эта индустрия — не одно большое лицемерие? Улыбайся им, будь примером и никогда не говори, насколько плохо тебе. Будь тем, кем они хотят тебя видеть, живи так, как хотят они. Оправдывай надежды. Следуй за их мечтой. Разве это не лицемерие?
      В этих утверждениях крылась ошибка. Одна единственная, но в корне меняющая весь посыл. Наруто знал — чувствовал — это, но все еще не мог найти ее.
      — Разве готовить из трейни айдола — не лицемерие? Отдавать своих детей в школы при агентствах не за врожденный талант, а только лишь потому, что у тебя нет денег на достойное образование, — Саске кривил губы, выдавая личное, зарытое где-то внутри. — Скажи, ты добровольно попал сюда?
      — Я… — Наруто был не готов к этому разговору, и высокие потолки скрадывали мысли, заставляя путаться в декоративных балках под самой крышей.
      — Все эти тренировки, сон в репетиционных залах или дополнительные занятия… скажи, где ты был, когда твои ровесники закончили школу?
      Наруто поджал губы, понимая, что не хочет давать ответ. Он лишь подтвердил бы теорию Саске. Потому что свой аттестат зрелости получил только из чувства лояльности преподавателей, а не собственных знаний. Признаться, первичные общие знания Наруто вовсе воспринимал спустя рукава, представляя себе будущее с экранов смартфонов и новостных лент.
      — Все это унижение и попирание собственными интересами — разве уже это не лицемерие? Когда ты идешь на уступки со своей совестью, чтобы угодить остальным и усидеть на месте… чем не лицемерие?
      — Это и есть расстановка приоритетов, — наконец Наруто почувствовал, что может дать ответ. Ему не нравился этот разговор, и он наконец-то ощутил под ногами твердую землю. — Хватит делать из айдола великого мученика. Ты получаешь за это национальную любовь и всеобщее признание. Люби остальных — и у них не будет выбора, кроме как полюбить тебя.
      Оппонент не сдавался, смотря с таким снисхождением, словно имел дело с умалишенным или неразумным дитём, который говорил о том, о чем не имеет понятия.
      — Ты забываешь об одной единственной детали. Если они имеют выбор, то у тебя его нет. Те, кто вчера любил тебя, имеют полное право уйти, заняться чем-то другим, боготворить другого. Но ты останешься в этом дерьме навсегда, без права поменять вкусы и предпочтения. Ты уверен, что оно тебе надо?
      Зазудело под кожей невидимое клеймо. Наруто потер предплечье, зная, что не избавится от неприятного чувства. Саске говорил правду, но говорил ее так, что хотелось отмыться, стереть ее словно грязь и предаться самозабвению.
      Но это действительно было так. И будет, если ничего не изменится.
      — Ты видел статистику самоубийств среди айдолов?
      Общественное давление, вспыхнувшие скандалы и затяжные депрессии — верный спутник шоу-бизнеса. И даже сидя здесь, в тысячах километров от национального масс-медиа, Наруто чувствовал требования, предъявляемые к ним.
      Спали мемберы на широких чужих кроватях. Посапывала команда стаффа за закрытой дверью. Наруто знал — отрицать глупо — макнэ действительно не настолько слеп, как ему казалось, но рвалось наружу чувство противоречия, деланной несправедливости.
      — Я и говорю, что тошно, — выдохнул Саске, вновь откидывая голову на спинку дивана и устало закрывая глаза.
      Их разговор был закончен, точки над «и» поставлены. Они просто делили один коттедж на двоих. И пусть снаружи стояла ясная ночь или за высоким забором прятался оживленный поселок — они должны были следовать выверенным годами правилам.
      — Саске, — плевав на уважительные суффиксы, позвал Наруто и, сглотнув, задал тот самый, интересующий с самой Кореи вопрос: — А как же мы?
      — А что с нами? — приоткрыв черные глаза, спросил Саске.
      — Наш договор, — осторожно напомнил Наруто, вспоминая десятки страниц комментариев под видео. — Наши… отношения. Они…
      — Всё в силе, — устраиваясь поудобней на широком диване, безразлично сказал Саске. Видимо, их разговор все-таки отвлек его от неприятных мыслей. Хотя можно ли один негатив заменить другим? — Поймаем волну хайпа и попиаримся за счет толерантной аудитории или сочувствующих. Неплохая политика, если подумать.
      На согретом светом лампы лице не дрогнуло и мышцы. Еще недавно он кривил губы, выдавая свое отношение ко лжи. Но теперь, когда речь шла о рейтингах и продвижении, Саске казался пустым и глянцевым. И это не нравилось Наруто.
      — Я понял, — глухо отозвался он, не ощущая желания задавать вопрос об их отношениях с Итачи. Возможно, кто-то из комментаторов и не был так уж не прав. Разрывать отношения накануне подведения итогов года — экономически невыгодно, а то, что творится в самом Мангеку… разве это его дело?
      Мягко прогибались половицы от неспешных шагов. Наруто следовал к знакомой двери, оставляя макнэ одного в тишине просторного пустого гостевого холла. Больше не было сомнений насчет собственной роли и стабильности места, но…
      Наруто обернулся, смотря на смазанные неровным светом пятна синяков у ключиц, и задумался.
      — Я научу тебя не лгать остальным, — произнес Наруто, удивляясь как громко и сильно звучат его слова. Но от вида растерянных черных глаз становилось легче. Каждый вздох был глубже и чаще. Он с трудом мог сдержать улыбку, понимая, что застал «золотого макнэ» врасплох. — Вот увидишь, тебе понравится «не лицемерить». Обещаю.