23 глава: Резонанс
Орочимару вернулся в отсек с марсианскими зародышами. 
- И чего вам не хватает, а?
Эмбрионы безмолвствовали. В вирт-окне парил отчет Суйгетсу о биофизическом состоянии зародышей. Сейчас Хозуки отправился в лабораторную оранжерею, к орхидеям-телепатам, и легендарным кусачим помидорам. 
Орочимару сохранил отчет, закрыл вирт-окно. 
Замирание на 8 неделях внутриутробного развития удалось преодолеть. Но теперь псевдомарсиане отказывались расти дальше, останавливаясь на стадии 16 недель внутриутробного развития. Чего-то им по-прежнему не хватало. Орочимару закурил, медленно прохаживаясь вдоль стеллажей, уставленных прозрачными контейнерами. 

От естественного 40-недельного внутриутробного развития марсиане давно отказались. После уничтожения ядра тяготения, и потери значительной части атмосферы, население Марса уже не могло себе позволить внутриутробное развитие, потому что требовались рабочие руки.
В условиях погибающего мира нормальная маточная беременность в 40 недель оказалась слишком рискованной и затратной.
Мужчинам и женщинам приходилось много работать, чтобы выжить. Изматывающий труд истощал организм женщины, и рождалось много неполноценных детей. В случае болезни матери плод погибал, что ставило под угрозу и жизнь матери. 
Тогда марсиане модифицировали свой вид, и новое поколение после гибели Марса и Луны перестало быть живородящими. Марсиане стали яйцекладущим видом, что сократило временные и материальные затраты на репродукцию.

После спаривания откладывалось несколько яиц, и дальнейшее 40-дневное созревание зародыша происходило уже в яйце, имитируя нормальную 40-недельную беременность.
Орочимару выбросил окурок, достал следующую сигарету. Робот-уборщик сердито пиликнул, и всосал оброненный пепел. Орочимару вызвал вирт-блокнот, полистал выписки из древних марсианских книг.
Необходимым условием для пробуждения генетической памяти служила длительная инкубация в яйце, или в матке, как у королевских династий.
Тогда нервная система долго находилась в изоляции от воздействия внешней среды, и видела сны о прошлом. 
А если лишить насильственно зародыша этого стазиса, тогда развивающийся мозг засыпал без сновидений, и активации генетической памяти не происходило. Яркое освещение инкубатора не позволяло эмбрионам засыпать надолго. Теперь оставалась еще одна проблема. 
Марсиане имели гуманоидные черты лица, и красноватую кожу. 
А эти глисты, по меткому выражению Саске, были разноцветными — то черными, то белыми, то зелеными. 
После добавления фермента из крови Учихи они приобретали красную кожу, как им и полагалось, но у них в ДНК появлялся особый ген, кодирующий генетическую память. В этом случае идея с поверхностным сном не срабатывала. Просыпалась память поколений— основное требование Линн Марра по созданию расы псевдомарсиан не соблюдалось. 
Что же делать? 
Пискнул санпропускник — очередная смена укротителей и диверсантов вернулась в Цитадель. Теперь их необходимо осмотреть на предмет увечий и отравлений. 
Карин он сегодня отпустил, теперь придется отдуваться самому. Перед ним развернулся отчет Хозуки из оранжереи. 
Ниже следовала приписка, что отряд укротителей Хозуки через шесть часов выходит на патруль джунглей.
Может, попросить Тсунаде прислать еще медиков сюда? У нее вроде бы есть пара толковых девчонок в ученицах. Он закурил, и направился в медотсек.
За ним с возмущенным писком, мигая красными огоньками, понесся робот-уборщик. 

Пока он осматривал прибывших, в голове продолжали крутиться мысли, как придать этим недоношенным уродцам нормальный марсианский облик в виде гуманоидных черт лица и красной кожи, и при этом не пробудить марсианскую память. 
Линн Марр сутки назад отправил сообщение, что марсиане уже начали переселение на свою обетованную планету в другой галактике, и теперь дело оставалось только за псевдомарсианами Орочимару. 
Орочимару попросил отсрочку еще в несколько недель, чтобы решить эту проблему с искусственной расой. 
Консул ничем не показал своего нетерпения, но время поджимало. 
Орочимару внимательно осмотрел глубокие багровые царапины на спине сидящего перед ним укротителя, от марсианского ползунца. Края ссадины припухли и покраснели. Токсины поступали в кровь. Начиналась лихорадка, и парня мелко потряхивало.
Ученый ввел код вакцины в сенсорное окошко медицинского робота. 
В слоте на крышке выскочили замороженные инъекторы. Через пару секунд вакцина разморозилась до нулевой отметки. Еще через пару секунд на этикетках проступила зеленая голографическая маркировка. 
Он обработал антисептиком перевитые мышцами плечи.
- Успокойся.
Орочимару ввел антидот в два плеча. Парень зашипел сквозь стиснутые зубы.
- Жив будешь. Следующий.
Нужен помощник, без него никак. Но сегодня он один.
Пострадавший уселся перед ним. Крупная, ярко-красная сыпь покрыла лицо и шею. 
- Ты проходил биосканер?
- Да.
- Дай руку.
Орочимару просветил диагностом желтый нано-индекс на предплечье. Сканер молчал. Никаких отклонений от нормы?! 
Растения каждые 12 часов меняли состав энзимов, и каждый раз результат не поддавался ни математическому анализу, ни ясновидению. 
Оставалось только наращивать мощь и возможности диагностических приборов и лекарственных препаратов, да повышать прочность иммунитета укротителей и диверсантов. И конечно же, без квалифицированных медиков никуда.
-Выпей капсулу с маркером, сдай кровь на анализ,- очередной код в окошке робота, - и снова лезь в сканер. Следующий. 
Мысль о псевдомарсианах вытеснилась в подсознание, и теперь мерно зудела там. Орочимару поискал взглядом Учиху. Небось снова явится последним.

Он осмотрел вернувшихся из джунглей, прогнал всех через биосканер, выдал лечебные иммуностимуляторы, и отправил всех отдыхать. 
Укротителя с сыпью пришлось отправить в изолятор. Парень умудрился принести на себе пыльцу нового мутантного вида, и поэтому биосканер не смог определить состав ферментов, поскольку они отсутствовали в базе данных.
После введения специальной белковой метки сканер «увидел» чужеродные энзимы в крови укротителя.
Именно поэтому не получалось заменить медицинский осмотр аппаратным исследованием.
Последним, как и ожидалось, притащился на осмотр Учиха Саске. Тонкие губы ученого искривила ухмылка. 
- Ты боялся, что будет больно, или хотел остаться со мной наедине?
- И то, и другое.
Саске потянулся за поцелуем, но его остановили. 
- Не пытайся увильнуть от осмотра. Я тебя насквозь вижу.
Учиха отступил назад, фыркнул, и неспешно потянул ворот комбинезона, открывая взгляду белоснежную кожу, без единой царапины. 
- Доволен?
Черные глаза озорно сверкнули.
- Ну, если у тебя еще остались силы со мной флиртовать, то все хорошо, - Орочимару чиркнул в цифровой истории болезни, - но от биосканера ты не отвертишься. Лезь.
- Противный!
Ученый вопросительно изогнул бровь, не отрываясь от записей.
Саске давно понял, что Орочимару в медицинских вопросах непреклонен, но каждый раз все равно старался откосить от стандартной диагностической процедуры, хотя ничего особо неприятного или болезненного в ней не было. Учиха страдальчески вздохнул, и принялся раздеваться нарочито медленно, дразня обнажаемым телом. 

Орочимару не поднимал взгляд от вирт-окон, делая вид, что всецело поглощен своим занятием. Но интуиция и рефлексы улучшенного генома говорили Саске, что за ним внимательно следят, и жадно ловят каждое движение. 
Комбинезон небрежно скользнул вниз. 
Саске выбрался из ботинок и нижнего белья, и неспешно прошествовал к биосканеру. 
Орочимару оторвался от созерцания своих бумаг, и пристально смотрел на плавный изгиб спины, крутые ягодицы, мускулистые бедра...
Учиха торжествующе фыркнул, и улегся в камеру. Сомкнулась прозрачная крышка.
Он ощущал участившиеся дыхание и сердцебиение Орочимару, так же как в джунглях ощущал дыхание и сердцебиение притаившегося в джунглях хищника. 
И с каждым днем эти сверх чувства обострялись и утончались.
Прибор считал нано-индекс Саске, и тихо загудел. По телу пробежались незримые электрические токи, вызвав на коже табун мурашек.
Саске вспомнил неуловимо исказившееся лицо Орочимару, довольно ухмыльнулся, и прикрыл глаза. 
Организм изумился горизонтальному положению, тишине и неожиданной расслабленности хозяина. 
Ну, лежишь в тесной кабине сканера, пока прибор анализирует показатели жизнедеятельности, состав крови, ну и что в этом такого?
Однако у Учихи почему-то каждый раз возникал приступ неясной клаустрофобии. Через минуту исследование закончилось. Крышка отъехала в сторону. 
Орочимару по-прежнему чиркал в вирт-окне. Саске недовольно надулся. 
- Неужели ты не соскучился? Я сутки отсут...
Конец фразы оборвали поцелуем. 
- Попался, - янтарные глаза пылали голодным блеском. Орочимару выразительно облизнулся.
- Может, я вылезу?
- А что не так? Меня все устраивает. Да и ты уже разделся.
Орочимару повалил Учиху тычком в грудь. Дверь санпропускника заблокировалась. Пропускная рамка загорелась красным. 
***
Карин выпила капсулу транквилизатора по совету Орочимару, и отправилась отдыхать. По пути к ней снова пытался пристать Суйгетсу, но Карин осталась непреклонной. 
- Не сейчас. Я занята.
- Ну, как знаешь.
Киба рискнул подколоть Хозуки из-за Карин, но осекся под тяжелым взглядом. 
Девушка зашла к себе, приняла душ. Вода несколько освежила её.
В сознании все еще витал образ Кагуи. И этот свиток...
Она вытирала мокрые волосы бумажным полотенцем. Карин прищурилась, разглядывая себя в зеркале. 
Ей кажется, или красно-карие глаза позеленели? 
Она придвинулась ближе к зеркалу. Красную радужку по периферии охватывал тонкий изумрудный ободок. К зрачку радиально протянулись серые прожилки. 
Кажется, она где-то видела такие же глаза... Вот только у кого?
При белом искусственном свете в красных волосах заблестели золотистые и серебристые пряди. Карин внимательно перебрала пальцами шевелюру.
И волосы тоже меняют цвет. Неужели это связано с пробуждением марсианского генома? Все может быть, нужно будет спросить Орочимару. 
Ну а пока... 
Начал действовать транквилизатор, Карин склонило в сон. Перед внутренним взором возник запечатанный свиток принцессы. Печать на нем сломалась, и пергамент развернулся в бесконечность.
На заплетающихся ногах она добралась до кровати, и рухнула в пучину ярких, захватывающих сновидений.

По голубоватому вирт-экрану змеились сообщения от других пилотов на марсианском и лунном языках. 
«Фаэтон уничтожил Луну!»
«Фаэтон похитил принцессу Луны!»
«Смерть предателям!»
В открытом космосе завязался бой на атмосферной границе Марса.
Вирт-панель управления истребителя окрасилась алым. Аварийная сирена надрывается — пробоина по правому борту, есть утечка воздуха. 
Ремонтный робот вылез из транспортировочного гнезда, и пополз по обшивке ликвидировать повреждение. 
В космосе нет грохота взрывов. Лазерные залпы разрезали космическую темноту. Вражеский истребитель беззвучно взорвался ярко-желтой вспышкой, и погас.
По выбритым вискам струится пот, и падает кровавыми каплями на серебристые штаны. Ноги, закованные в тяжелые космические ботинки, от коленей до ступней сводит болезненная судорога. Несмотря на боль, он давит в пол педаль аккумулятора. 
На экране вспыхивают показания от солнечных батарей. Нужно срочно выйти из тени Марса, чтобы зарядиться от Солнца.
Резкий рывок вправо и вверх; ослепляющее пылающее солнце светит прямо в глаза. Зачернился ультрафиолетовый фильтр. Датчики радостно пищат, индикатор заряда конденсаторов устремился вверх.
Истребитель закручивает «бочку», уклоняясь от лазерных росчерков невидимой фаэтонской пушки. 
Предатель продал Фаэтону и марсианскую технологию «стелс», что утяжеляет и без того невыгодное положение.

Этот неравный изматывающий бой длится уже пять часов. Фаэтон нарушил мирный договор, и вторгся в приатмосферную зону Марса. 
Десять часов назад ядро Луны погасло. Лишившаяся гравитации и атмосферы, соседка Марса висела в небе рассыпающимся комом грязи. 
Орбита стала нестабильной, Луна то ускорялась, то замедлялась. Ось вращения завалилась набок, и замерла. 
Солнце сжигало обнаженную планету, оставшуюся без защитной воздушной оболочки.
В космос улетали дома, машины, мертвые и еще живые тела; падали в ядовитую атмосферу бурлящей лавой новорожденной Земли, захваченные магнитным полем.
Осыпалась в космос плодородная почва вместе с урожаем. Обнажился серый, базальтовый слой тектонических плит. Луна лишилась своего прекрасного лика. 
«Отомстите за нас», - эхом передается от истребителя к истребителю прощальная радиограмма Луны. В эфире Луны воцарилась гробовая тишина. 
На Луне оставалась беременная жена, прилетевшая в гости к матери...
По щекам текут слёзы, грудь содрогается от рыданий.
Нельзя раскисать, убитых можно оплакать потом. Когда этот ад закончится.

Защитный летный комбинезон становится почему-то неимоверно тесным, ребра сдавливает свинцовая тяжесть, а по лицу струится кровавый пот...
Вновь приходится крутить бочку, и уходить вверх от обстрелов.
- Перегрузка, - тревожно сигналит бортовой компьютер.
Ремни безопасности сильнее сдавливают тело. В глазах потемнело.
Отключаться сейчас нельзя. Вытянуть непослушными руками штурвал на себя, выровнять истребитель. От перегрузки закладывает уши, во рту солоно от крови. 
Голографический прицел захватывает фиолетовый бомбардировщик Фаэтона. Он уже распустил закрылки причудливой формы, похожие на крылья фантастической бабочки, и готовится бомбить силовую оболочку Марса, еще отражающую ракетные выстрелы космических станций Фаэтона.
На периферии усталого мозга мелькает мысль, как они могли держать гигантский объем пространственной взрывчатки на научных станциях, и тут же обрывает сам себя. 
Они одним махом уничтожили Луну, восемь миллиардов разумных существ. 
Правая рука уже почти не слушается — перегрузки с перепадами высоты и давления разорвали плечевые мышцы и сухожилия. Конечности двигаются только благодаря воле, а не нервным импульсам.
- Командир! Командир! Вы слышите меня?
В беспроводном наушнике взволнованный голос товарища по летному звену.
- Слышу. Слышу тебя.
- Сзади!
Истребитель уходит вверх, резко притормаживает, и падает врагу на хвост.
Палец медленно и неуклонно давит на гашетку. Лазер разносит истребитель на куски, которые смешиваются с астероидными обломками. Вроде бы чисто. 
- Спасибо.
- Всегда пожалуйста!
Нужно заняться фиолетовым бомбардировщиком.
Где-то вверху слева из пустоты появляется огромный корабль Фаэтона. На носу выдвигается гигантский ствол пушки. Калибр соответствует планетарному оружию, согласно Галактической сводке...
Теперь приходится падать вниз с траектории выстрела. 
Бомбардировщик покрылся невидимым полем, и обстреливает силовой щит Марса то там, то тут. Можно было бы обнаружить бомбардировщик сенсорными датчиками, если бы не эта пышущая энергией махина. 
Сенсоры тревожно пищат, стрелки улетают в черные сектора. Приходится отключить, и положиться на интуицию.
В отверстии пушки концентрируется ярко-синее пламя энергетического заряда.

Вот только оружие направлено не на корабли-защитники Марса, все еще держащие оборону планеты, а на жерло действующего вулкана. 
Над кипящим магмой вулканом невидимый бомбардировщик сбрасывает снаряды с устрашающей частотой. Энергия не успевает поступать в атакуемую зону, и энергетический щит истончается. 
По энергетической оболочке планеты вспыхивают статические заряды перегрузки. Скоро образуется пробоина, и тогда Марсу конец.
На краю сознания вспыхивает смутная догадка. 
Вчера, на закрытом военном совещании, консул Марса, Варр Налл, говорил об украденной предателем гравитационной технологии. 
Возможно, Луну уничтожили этим страшным оружием. 
Мощности бортовых орудий малых плането-и звездолетов недостаточно, чтобы пробить силовой щит фаэтонского корабля.
Несколько марсианских истребителей, слишком близко подлетевших к вражескому кораблю, уже разлетелись на атомы из-за незримого излучения защитного экрана. 
По всей видимости, щит действует и на расстоянии. 
Облизнуть потрескавшиеся губы сухим языком. Скомандовать своему звену перегруппироваться. У кого есть лишняя энергия в конденсаторах, включить невидимость.
По телепатической связи идет сплошной поток боли и предсмертных беззвучных выкриков. Отключиться, отгородиться от предсмертных стенаний. 
Отдать приказ сконцентрировать ментальную энергию, у кого еще остались силы, и ждать приказа к наступлению.
Пусть марсиане держатся до конца, и скрывают свои эмоции, предсмертную боль невозможно ничем заглушить. 
Облет флагмана в поисках уязвимых мест безрезультатен. Новая марсианская технология энергетических полей не знает равных. 
Сквозь статические помехи раздается голос Варр Налла:
- Они готовятся уничтожить гравитацию Марса. Ваша задача — максимально сбить прицел корабля. Начинаем эвакуацию мирных жителей. Все зависит от вас...
Голос консула потонул в треске помех. Мощное электростатическое поле фаэтонского корабля заглушает радиосвязь.
-Командир! Командир!»
«Неужели это ко мне обращаются?»
- Командир звена S-145! Прием!
- Кто меня слышит, пусть вместе со мной идёт на таран. Считаю до десяти.
Опухшее от невыплаканных слез горло толком не слушается, но товарищи слышат надтреснутый голос командира по ментальной связи.
Он отдал приказ своему звену пойти на таран носовой пушки, и ринулся в атаку первым. За ним ринулись две сотни самоотверженных героев.
Сбить прицел врага на десятую долю градуса, и спасти Марс от участи Луны. Выпущенные заряды плавят край вулкана, почва горит. Марс содрогается в предсмертных конвульсиях. Ядро утрачивает магнетизм, и постепенно останавливает вращение. 
В результате самоотверженной атаки и сбитых координат выстрела, пусть на десятую долю градуса, Марс не полностью утратил атмосферу и гравитацию, что дало время спасти эвакуировать гражданских на искусственные спутники.
Он сгорает заживо, вместе с двумястами товарищами своего летного звена.

Карин приходит в себя от собственного крика. 
Она сидит на полу, держится за взрывающуюся болью голову, и надрывно кричит. По лицу Карин текут кровавые слёзы. Пылающие болью изумрудные глаза невидяще смотрят в космическую пустоту...
Ворвавшийся в модуль Орочимару моментально разбирается в ситуации, и молниеносно вкалывает выхваченный из поясной сумки транквилизатор в шею. 
Узумаки закатывает ярко-зеленые глаза, судорожно всхлипывает, и обмякает у него в руках. На теле Карин проступают следы от ожогов.
Следом врывается растрепанный Саске. 
- Что случилось? Почему ты вскочил и побежал? Что... с ней?
- Пробуждение наследственной памяти, по всей видимости. Она в глубоком трансе. 
В модуль вкатываются два робота с гравитационными носилками. 
Саске тем временем внимательно рассматривает ярко-рыжие волосы Карин. 
- Мне кажется, она изменилась. И я не только про волосы.
Орочимару бережно перекладывает Карин на носилки. Её лицо искажено страданием. Ученый хмурится от кровавых дорожек на щеках Карин. 
Что сейчас она переживает? Что происходит в её реальности?
Пальцы Узумаки нервно двигаются во сне. По предплечьям ползут багровые следы ожогов. 
Орочимару расстроенно качает головой. Задирает на ней футболку, прикладывает к животу развернутый медицинский свиток. 
Печать раскрывается, выпуская лечебную чакру. Распространение ожогов останавливается, но полного исцеления не происходит.
Саске хватается за взорвавшийся болью висок. Он осторожно взял её за руку, прислушался к своим ощущениям. 
Орочимару не вмешивается в происходящее. 
- Она горит заживо, - выдохнул Саске. - И не только она.
Спустя несколько секунд он отпустил руку девушки, охнул, и осел на пол. 
- Что с тобой?
- Р...резонанс крови, - сквозь зубы процедил Саске. - Она видит сражение за Марс.
- Ты видишь ее сон?
- Я... не знаю, - язык заплелся, и сознание Саске мягко скользнуло во тьму.
В своем модуле Хината Хьюга потеряла сознание.

Хьюга приходит в себя. Её глаза наполнены кровавыми слезами. Руки и ноги обожжены и порезаны. Она через сервер Цитадели запрашивает Карин. 
Вместо Узумаки приходит медицинский робот, и обрабатывает повреждения Хьюги. 
Она не решается спросить, почему не пришла Карин, и в этот момент понимает, что Карин находится в шоковом состоянии, потому что наяву пережила гибель Луны и Марса. 
И есть еще кто-то третий, со схожей памятью крови, но в то же время иной. Хината морщится. Ощущение ускользает сквозь пальцы. 
Он тоже все видел.
Надо будет поинтересоваться у Карин, или Орочимару, о третьем носителе королевской крови. 
В отличие от остальных, ей досталась личная память Кагуи.
Перед побегом принцессу Луны жестоко пытали, и даже собирались применить психозондирование, чтобы раскрыть секрет глаз королевских династий. 
После эвакуации гражданских, на орбитальные станции Фаэтона обрушилась сфокусированная сила Мангекью Шарингана Индры. Кагуе удалось напасть на тюремщиков, и сбежать на Марс. 
Хината переживала горечь принцессы от утраты близких, гибели родины. В отличие от Карин и Саске, эта память время от времени просыпалась в ней, и поэтому резонанс пробужденной крови не столь сильно потряс Хьюгу. 
Она принялась излагать вслух свои трансовые видения, записывая на имплантированный диктофон.

В палате диагностического блока тревожно ворочалась бессознательная Карин. Орочимару осмотрел её, вколол несколько успокоительных инъекций, и на безмолвный вопрос Суйгетсу ответил, что ей нужно вспомнить и пережить все. 
Хозуки стиснул зубы. 
- Она не оружие!
- Оружие, - осадил Орочимару. - Такое же, как ты, я, Саске, укротители и диверсанты. Цитадель, в конце концов. Карин создали, чтобы она пробудила память Марса, живя на Земле. Такова её судьба и предназначение. В пробужденной генетической памяти находится секрет спасения Земли и Солнечной Системы. Её боль- всего лишь плата за этот дар.
Слова Орочимару больно резанули по натянутым нервам Суйгетсу. Он обессиленно опустился на стул рядом с девушкой. 
- Освободись от заданий, побудь с ней.
- А ты пойдешь к своему Учихе?! - зло выплюнул Хозуки.
- Да. Я нужен Саске, а ты нужен ей. Если ты её любишь. Я еще должен осмотреть Хьюгу, и убедиться, что она не пострадала.
Орочимару ушел, напоследок оставив несколько инъекторов с лекарствами, помеченных порядковыми номерами.
Суйгетсу вызвал вирт-окно с заданиями, отказался от вылазки в джунгли. Объяснил, что помогает по медицинской части.
Распахнутые зеленые глаза невидяще уставились в потолок. Обмотанные медицинскими печатями руки беспокойно шевелятся, словно вытягивая штурвал на себя, или нажимая гашетку.
- Все-таки твои глаза и волосы изменили цвет, -тихо шепчет он. - Я оказался прав.
Он сжимает горячие пальцы Узумаки. Она рефлекторно сжимает в ответ руку Суйгетсу. И в этот момент он счастлив.

Саске очнулся в своем модуле. Возле окна стоял Орочимару, на фоне пылающего багрового заката Амазонии. В пальцах дымилась неизменная сигарета.
- Проснулся? - он даже не оборачивается.
- Да. Кажется.
Саске осторожно ощупывает свою голову. Цела, вроде бы. В голове все еще шумят отголоски давно забытой, древней войны. 
- Как Карин?
- Спит.
Саске нащупывает на голове прилепленные электроды. Рядом, на тумбочке, стоит портативный психосканер. По дисплею скользит линия энцефалограммы.
- Зачем прицепил эту гадость?
Орочимару отвернулся от окна. Янтарные глаза светятся неземным огнем.
- Потому что трое носителей улучшенных геномов разом отрубились. Ну и наделали вы шороху.
- А кто третий?
- Хината Хьюга.
- А, носительница лунной крови. У нее тоже было видение?
- По всей видимости, да. Так как она привычная к обморокам, то очнулась самостоятельно. Кстати, телесно она пострадала сильнее вас обоих.
- Почему?
- Она утверждает, что является сосудом для личных воспоминаний принцессы Луны.
- Вот оно что.
- Почему-то Кагуя передала общие воспоминания о войне Карин.
- Так ты же говорил, что Карин — уникальный носитель всеобщей марсианской и лунной памяти, в то время как во мне находится память королевской династии Марса. Я правильно понял?
- Можно сказать и так.
- Я могу снять твои липучки?
- Обычно ты их без спросу отдираешь.
Саске не ответил. Он осторожно отклеил датчики от головы. Волосы противно слиплись от контактного геля. 
- Все-таки странно, что ты прибежал ко мне, а не к этой принцессе.
- Я зашел к ней на обратном пути. Пришлось вколоть ей стимуляторы регенерации. Она сильно пострадала из-за этого резонанса.
Орочимару докурил, затушил сигарету в распылителе неизменного спутника, робота-уборщика. 
Ученый присел рядом на кровать, взял руку Саске. Он внимательно рассматривал следы от ожогов.
- Что?
- Это глубокие ожоги. Твоя регенерация почему-то не справляется.
- Спрашиваешь? Да мы все заживо сгорели в той чертовой пушке!
Психоканер подпрыгнул на тумбочке, Орочимару пришлепнул ладонью ценный прибор. Саске сжал сильнее руку Орочимару. 
- Это был настоящий ад. Я... пока не могу об этом говорить.
Голос Учихи охрип. На опущенных ресницах задрожали кровавые капли. 
- Не хочешь, не говори, - ласково прошептал Орочимару, и пригладил торчащие жесткие волосы. Учиха уткнулся горячим лбом в плечо ученого.
- У тебя жар?
- Я не знаю. 

Через десять минут молчания Саске прорвало, и он принялся сбивчиво рассказывать. 
- Это была настоящая бойня без правил.
Орочимару незаметно включил магнитофон. 
- Атакующий корабль фаэтонцев удалось уничтожить с помощью огромной линзы, проецировавший силу глаз Мангекью Индры. В итоге корабль, и станции Фаэтона сжег Аматерасу Мадары. Потом уже Варр Налл приказал взорвать изнутри ядро Фаэтона.
- Вот как.
- Только Линн Марру не говори, что я это вспомнил. А впрочем, мне все равно.
- Почему? Ты же не любишь марсиан.
- Я считал, они не имеют права вмешиваться в дела Земли, насаждать эти модифицированные джунгли, навязывать свои взгляды и прочее. Но теперь я понял, что они хотят защитить нас, и эту Галактику. Я думаю, Денеб охотится за Шаринганом, и за этой странной линзой-излучателем. Так они смогут диктовать свою волю всей Галактике. 
Орочимару курит, внимательно слушает. Пряный дым марсианских сигарет щекочет ноздри Саске, и он чихает.
- Фу, как ты куришь эту дрянь?
- Помогает думать.
- Не хочу.
- Курить или думать?
- И то, и другое.
- Не вредничай.
Разнеженный Саске довольно урчит, и прижимается плотнее. Руки, татуированные фиолетовым нано-индексом, сцепляются за спиной Орочимару. На коже бледнеют багровые отпечатки воспоминаний о войне.
- Неужели ты снял этот жуткий лабораторный халат? Его давно пора выкинуть.
Халат висит на спинке стула немой укоризной.
- Ты останешься со мной сегодня? - шепчет Саске.
Орочимару порывается сказать, что у него работа, но неожиданно понимает, что на этот раз Учиха боится остаться в темноте один на один со своим кошмарным видением. 
Ученый кивает, скидывает ботинки, и ложится рядом с облегченно вздохнувшим Саске. 
Орочимару утыкается носом в пахнущую цветочной пыльцой макушку. Жесткий ежик забавно топорщится, и здесь волосы особенно приятны на ощупь. 
Саске устраивается поудобнее под теплым боком Орочимару, утыкается носом в грудь. И облегченно засыпает без снов.