«Хорошо, что мы остановились именно здесь», - думала Шизунэ, наслаждаясь каждой драгоценной секундой пребывания в онсэне. Последний месяц они с Цунадэ-сама провели в ужасающих условиях, останавливаясь в гостиницах, где постели кишели паразитами, а из кранов в ванной текла исключительно ржавая вода, непригодная даже для умывания. 
Цунадэ-сама было все равно. Аристократическое происхождение позволяло ей с высокой колокольни плевать на жизненные условия. Была бы выпивка, остальное приложится. 
Цунадэ ушла в запой. И даже марширующие по подоконнику номера тараканы не были способны пробудить ее подуставший интерес к жизни. 
Одного такого таракана Шизунэ как-то случайно съела и, следует признать, это было лучшее, что она ела за последние несколько недель. Похоже на сушеную капусту, мм. 
Большую часть прошедшего месяца Цунадэ валялась у окна в совершенно невменяемом состоянии, благосклонно внимая робким попыткам Шизунэ скормить ей что-то кроме тараканов, смыть пот с кожи или перетащить на кровать.
Подобные заскоки случались у Цунадэ ровно раз в полгода и обычно дольше месяца не длились. Шизунэ могла точно предсказать их начало: она прекрасно помнила, когда умер ее дядя, и путем проб и ошибок вычислила дату смерти младшего брата Цунадэ-сама. 
Раньше она специально копила деньги к такому времени, чтобы потом поменьше бегать в судорожных поисках работы и побольше оставаться с Цунадэ-сама, бдительно контролируя процесс алкогольного отравления. В случае чего и медицинскую помощь оказать можно... 
Но в этот раз Шизунэ не повезло. Цунадэ нашла ее заначку и спустила все в игорном доме за три дня до начала запоя. 
Текущих денег хватило на самую плохонькую гостиницу, а Шизунэ снова пришлось то наниматься в сувенирный магазин на полставки, то зазывать посетителей в костюме хотдога, а то и продавать Тон-Тон сомнительным бандам... с тем, чтобы потом драпать из города со всех ног и в стельку пьяной Цунадэ под мышкой. 
С бандами Цунадэ оказывала посильную помощь даже в нетрезвом виде, после чего драпать приходилось с удесятеренной скоростью, на сей раз – от разъяренных жителей городка, который в процессе разборок нередко оказывался порушен до основания. 
Самое поразительное заключалось в том, что при всем этом Цунадэ не была алкоголиком. Медицинские дзюцу способны избавить даже от наркотической зависимости... Но Цунадэ зачем-то нужны были эти запои. Ей это нравилось, и попытки переубедить ее она воспринимала в штыки. Поначалу Шизунэ пыталась бороться, потом смирилась. В конце концов, остальные десять месяцев в году Цунадэ была достаточно адекватна... 
В конце концов, она была Цунадэ. 
Запой закончился так же внезапно, как начался. В одно прекрасное утро Шизунэ проснулась и обнаружила, что Цунадэ уже встала, сходила к бювету, привела себя в относительный порядок, избавилась от пустых бутылок и даже успела поругаться с хозяином гостиницы. Дескать, тараканы по номеру путешествуют, из крана только ржавая вода течет...
Материальной компенсации, которую Цунадэ стрясла с владельца тараканорассадника, надолго бы не хватило, но оказалось, что в этом городе живет злостный карточный шулер, успевший задолжать самой легендарной неудачнице. Шизунэ охотно помогла своей госпоже выбить из него должок и даже подумала, что из них с Цунадэ-сама получились бы неплохие рэкетиры. 
В результате в следующем городе они позволили себе остановиться на горячих источниках. И Шизунэ, пределом мечтаний которой не так давно был нормальный душ или хотя бы минутка покоя, теперь наслаждалась сладкими мгновениями отдыха. 
Однако ничто не длится вечно. 
Когда в офуро рядом с ней величаво погрузилась вернувшаяся из душа Цунадэ, Шизунэ вспомнила справедливость этой поговорки.
- Цу... Цунадэ-сама... почему Вы голая?! – Шизунэ встретила ироничный взгляд наставницы и подавила желание прикрыть глаза ладонями. Да, когда Цунадэ была в запое, Шизунэ частенько помогала ей с мытьем и прочими бытовыми проблемами, но...
Наставница обладала шикарным телом, однако само по себе это тело интересовало Шизунэ не чуть не больше, чем тело любого симпатичного мужчины или красивой женщины. 
Шизунэ была не девочкой и отлично отдавала себе отчет в своих желаниях. За годы, проведенные вместе с Цунадэ, случалось всякое. Бывало, что наставница уходила куда-то на всю ночь и возвращалась только под утро. 
Бывало, что уходила Шизунэ. 
Правда, она возвращалась гораздо быстрее... 
У Шизунэ не было своей «полноценной» жизни. Она даже никогда об этом не думала. Шизунэ была с Цунадэ столько, сколько себя помнила, цели Цунадэ были ее целями, пути Цунадэ – ее путями, отчаяние Цунадэ – ее отчаянием. 
За годы, проведенные вместе, они научились уважать решения друг друга и мириться с ними. 
Чувство, которое Шизунэ испытывала, когда смотрела в насмешливо прищуренные глаза наставницы, не могло сравниться с теми шматами «личной жизни», которые ей доставались. Это чувство заставляло ее следовать за Цунадэ, подменяя свои цели ее, растворяясь в ней.
В сочетании с осмысленным взглядом наставницы, обращенным на Шизунэ, тело Цунадэ становилось нестерпимо желанным. Шизунэ не боялась признаться себе в этом. Она знала, что никогда не позволит себе пересечь границу, разделявшую ее и Цунадэ. Великолепную, прекрасную Цунадэ, которой она так восхищалась...
Беспомощную, усталую Цунадэ, которая имела привычку уходить в запои и не справилась бы без посторонней помощи. 
- Зато Тон-Тон, я вижу, одета, - взгляд Цунадэ переместился на свинку, пристроившуюся у Шизунэ за спиной. Тон-Тон была закутана в полотенце, точь-в-точь как сама Шизунэ. – Осенью останавливаться на горячих источниках лучше всего... Хочешь, я потру тебе спинку?
- Нет, - Шизунэ испуганно завертела головой, радуясь, что в столь поздний час на источниках больше никого нет. Где бы Цунадэ не появлялась, она моментально притягивала к себе взгляды всех присутствующих, а подобное внимание в офуро было бы крайне нежелательно. Особенно учитывая, что наставница даже не прихватила с собой полотенце.
- Шучу, шучу, - Цунадэ засмеялась, и Шизунэ внезапно стало тепло. Еще теплее, чем раньше. – Выпьешь со мной? – наставница указала на плавающий поднос с саке и закусками. Шизунэ заметила его только сейчас – слишком отвлеклась на проигнорировавшую полотенце Цунадэ. 
- Может, хотя бы сегодня обойдетесь без этого, - начала Шизунэ, но Цунадэ прервала ее, рассмеявшись:
- Да ладно, у нас не так-то часто бывают деньги. Как тут не отметить?
Перспектива отмечать факт появления денег с целью их потратить казалась Шизунэ весьма сомнительной, но спорить с сидевшей совсем близко и ослепительно голой Цунадэ было выше ее сил.
- Держи, - Цунадэ протянула Шизунэ наполненную пиалу, потом налила себе. – А пить мы будем... за тебя. 
- Что? – Шизунэ показалось, будто она ослышалась. 
- Меня непросто выносить, признаюсь, - у Цунадэ было необыкновенно хорошее настроение, - но у тебя это отлично получается. Спасибо, что возишься со мной.
- Я... это... – Шизунэ отчаянно покраснела, а Цунадэ объявила:
- Кампай! – и пришлось пить. 
Шизунэ не ощущала вкуса саке или закусок. Она смотрела только на Цунадэ и чувствовала себя счастливой, как никогда в жизни. Если бы она могла, то запечатлела бы происходящее сейчас в своем сознании, как на фотопленке, чтобы вспоминать потом долгими зимними вечерами, когда Цунадэ-сама снова уйдет куда-то... без нее. 
Почувствовав взгляд Шизунэ, Цунадэ скосила на нее глаза. Отметила раскрасневшиеся щеки помощницы – то ли от выпитого, то ли от пребывания в офуро, а может, от чего-то еще. 
Цунадэ действительно была благодарна Шизунэ за все, что та делала, и это была хорошая, светлая благодарность. Цунадэ знала, что Шизунэ никогда не потребует ничего взамен и отдаст за наставницу все, если понадобится, даже жизнь. 
Просто потому, что она – Шизунэ.
Цунадэ любила не раз и не два и не хотела вспоминать об этом. Ей не везло ни в картах ни в любви, и в маджонг не везло тоже. Может, потому, что, когда любила, то слишком сильно, а когда играла, то чересчур всерьез. Пыталась доминировать и не умела иначе, терпела поражение, отчаивалась, шла дальше, следуя своим целям, которые стали целями Шизунэ...
На самом деле целей у Цунадэ не было. Как множество людей, она тратила жизнь впустую, ожидая счастья с неба и ничего не предпринимая самостоятельно. 
За это Цунадэ сама к себе относилась с легким презрением и искренне недоумевала, почему Шизунэ все еще остается рядом с ней. Цунадэ лучше многих знала, что ее ученица решительна, когда надо, и вполне способна мыслить независимо. Не то чтобы Шизунэ было проще следовать за кем-то, нет. Это был ее выбор, и Цунадэ ценила его, хотя и не могла понять причин, побудивших Шизунэ выбрать ее. 
Да и понимать не хотела, если честно. Это все не имело значения.
- Давай я разомну тебе плечи, - предложила Цунадэ. 
- Цунадэ-сама, - Шизунэ всегда быстро пьянела, да и Цунадэ уже выпила больше, чем следовало, грозя удариться во внеочередной запой. – Что вы де...
- Вот так, - Цунадэ размотала полотенце Шизунэ. Тон-Тон давно уплыла на берег, так что им никто не должен был помешать. 
- За... зачем? – Шизунэ покраснела еще сильнее, а Цунадэ положила руки ей на плечи:
- Иначе неудобно. Расслабься...
Шизунэ была слишком пьяна, чтобы оказывать убедительное сопротивление. И, что греха таить, ей нравились прикосновения Цунадэ, даже если это просто массаж. Она всегда мечтала о чем-то таком...
- Так лучше? – спросила Цунадэ спустя некоторое время. Рук с плеч ученицы она не убрала. 
- Ммм... – Шизунэ блаженно потянулась, уже нисколько не смущаясь близости Цунадэ. Было так хорошо, как никогда раньше. 
- Я рада, - улыбнулась Цунадэ, опуская руки ниже, обнимая ученицу под водой.
Глаза Шизунэ расширились от удивления, когда она почувствовала губы Цунадэ на своих губах. Это было ни с чем не сравнимое ощущение. Просто касание губ, невинный, почти детский поцелуй, но так... Так близко.
- Цунадэ-сама... – выдохнула Шизунэ, когда наставница прервала поцелуй. О, как Шизунэ жалела об этом! Если бы она раньше знала, какие они – поцелуи Цунадэ, то не смогла бы удержаться от соблазна, ей столько раз представлялся удобный случай...
Цунадэ неожиданно подмигнула: 
- Может, переберемся в комнату? А то тут и перегреться недолго. 
Все, кого любила Цунадэ, были мужчинами, и не из слабых. Ей так и не удалось построить с ними прочные отношения, потому что для нее все было слишком серьезно. После она винила себя за это, и, возможно, небезосновательно. 
Шизунэ же просто была рядом. Всегда. Как отражение в зеркале, как темная сторона себя самой – так же надежна, как вечность. 
Отношения с другими людьми не складываются прежде всего из-за недостатка любви к себе; тот, кто рядом с тобой, постепенно становится твоей частью. Если не любить себя, все развалится. 
Но стоит протянуть руку своему отражению…
Только протянуть руку. 
Последовавшая за этим ночь была лучшей в жизни Шизунэ. Еще ни с кем ей не было так хорошо, так… по-настоящему. 
Потом она не раз будет вспоминать эту ночь долгими зимними вечерами и повторять себе, снова и снова: «Не печалься о том, что прошло. Радуйся тому, что было…»

- Шизунэ? – спросонья хрипло позвала Цунадэ. 
- Да, Цунадэ-сама? – тут же отозвалась Шизунэ. Она не смогла сомкнуть глаз, даже когда Цунадэ заснула. Лежала в темноте, наедине со своим счастьем, постепенно трезвея и чувствуя, как растут предутренние страхи. 
- Почему мы лежим на одном футоне? – в голосе не до конца проснувшейся Цунадэ слышались грозные нотки. – Ты перегрелась в онсэне и не смогла дойти до своего? 
- Цунадэ-сама… вы что, ничего не помните? – в ужасе спросила Шизунэ. 
Цунадэ села на футоне, даже не думая ловить спадающее одеяло. Собственная нагота ее нимало не смущала. И впрямь, великое дело – быть голой в гостинице рядом с горячими источниками…
- Похоже, вчера я хватила лишку, - самокритично признала Цунадэ, тут же хватаясь за голову и падая затылком на подушку. – Башка раскалывается… Не могу сосредоточиться. 
- Вот, - по возможности завернувшись в «свою» половину одеяла, Шизунэ сконцентрировала вокруг пальцев целебную чакру и начала осторожно массировать виски Цунадэ. Поймала внимательный взгляд наставницы… уронила руки.
- Спасибо, Шизунэ.
Вопрос: «Я не причинила тебе беспокойство?» остался непроизнесенным – как всегда с Цунадэ. 
Выбравшись из-под одеяла и спиной чувствуя, что наставница смотрит на нее, Шизунэ принялась одеваться, отчаянно стараясь не поворачиваться к Цунадэ лицом. Было больно и пусто… от того, что ничего не изменилось. Цунадэ забыла… А Шизунэ никогда не смогла бы ей напомнить.
«Все правильно, лучше мне тоже забыть об этом». 
Но забыть прямо сейчас не получалось; так и не взглянув на Цунадэ, Шизунэ вышла из комнаты. Ей нужно было остаться одной… чтобы, наконец, дать волю подступающим слезам. 
«Это ничего, если вы не помните… Если вы не любите меня, Цунадэ-сама, я знаю, что вы меня цените, и все равно буду рядом… столько, сколько понадобится».
«Всегда, Шизунэ».
Оставшаяся в комнате Цунадэ опустила ресницы и грустно улыбнулась.