Обычно луна всходила быстро, выныривая, словно из-за угла тёмного переулка.
Это потом, добравшись до высот небесных, она начинала медленно плыть, будто листок по водной глади, относимый едва уловимым ветерком. А сегодня высунула личико и застыла, не желая карабкаться на скованное морозом до мраморной твёрдости небо. Сидела, закутавшись в грязноватые ватные облака, лишь иногда опасливо поглядывая сквозь хрупкие, спутанные чёрные ветви.
Наруто нахмурился. «Мёрзнешь? Да уж… не тепло». Выдохнул изо рта белёсое облачко. Было бы оно от чашки с чаем…
Луна согласно шевельнулась. Оптический обман… Оттепель, туман по земле крадётся, не густой, но липкий. Продрогли, как собаки…
Наруто ещё раз выдохнул тепло, словно бы в лицо самой Луне.
«Вылезай… неуютно без тебя». Задрал голову. Звёзд тоже не было.
За спиной чертыхнулись. Наруто обернулся и озадаченно моргнул.
Итачи промочил ноги. В наскоро разбитом лагере нельзя было разжечь костёр – чужая страна, место хоть и укромное, но рисковать не стоило. Миссия.
Это было бы куда меньшей неприятностью, если бы у Учиха не мёрзли ноги по причине и без причин почти всё время, делая его раздражительным и заторможенным, когда ощущения в холодных, ноющих ногах становились невыносимы. Как например, сейчас.
Поэтому Наруто присел на корточки перед напарником, сидящим на поваленных недавней бурей деревьях. Задрал жилет и майку на своем животе, засунул под них ступни Итачи, сперва старательно подышав на них. На изумленный – пожалуй, впервые за их знакомство - взгляд темных, бархатных от мягкой черноты радужки глаз, он спокойно и деловито ответил:
- Живот – одно из самых теплых мест на теле человека. Еще можно отогреваться в подмышках, но твои ноги туда не поместятся, а я не хочу, чтобы ты простыл.
Итачи некоторое время гипнотизировал напарника чуть рассеянным от близорукости взглядом, будто испытывая его на прочность или напряженно думая о чем-то своем, а потом его лицо смягчилось, и ресницы опустились в знак согласия.
Знал бы он, как нервничал Намикадзе, и чего стоило ему не показать волнения!
Привыкнув с детства со всеми идти на контакт с первой же встречи – этакая манера не принюхиваться исподтишка, а сразу будто выворачивать душу человека наизнанку и никого не оставлять безразличным – либо друзья, либо враги, Наруто столкнулся в лице Учиха Итачи с холодной отчуждённостью. Безразличием. Словно Итачи не придавал никакого значения существованию младшего Намикадзе, не слышал его громких заявлений, не видел его яркую улыбку... И то, что Наруто был лучшим и, по сути, единственным другом его младшего брата Саске, с которым проводил немало времени, никоим образом не трогало красивого и невозмутимого АНБУ. Это беспокоило Наруто. Выбивало почву из-под ног.
Наруто было даже немного страшно, что Итачи запретит ему и Саске дружить - многие не горели желанием, чтобы их дети, братья или сёстры общались с Намикадзе Наруто, носителем Кьюби. Цунаде, защищая полюбившегося ей мальчугана, потратила много нервов и сил, чтобы доказать, что Наруто неплохой, в общем-то, парень. Шумный балагур, хулиган и балбес с запредельной харизмой и манией вляпываться в истории. Она не страдала предвзятостью в отношении Наруто, в отличие от множества жителей деревни, чьи дома сгорели, а родные погибли при нападении Девятихвостого. Наруто закатывал глаза, выпячивал губы, дразнился и выводил из себя всех, кого мог, но и хорошее отношение неимоверно ценил. Поэтому не мог потерять друга. И с безразличием смириться не мог тоже.
Проходя мимо, Учиха старший вежливо здоровался, никогда не поучал и не высмеивал его, не смотрел свысока, но и на предложение вместе потренироваться или хотя бы сходить в Ичираку, каждый раз отзывался мягким, но непреклонным отказом. Наруто недоумевал, порой – бесился. А ничего не мог поделать. Саске не вмешивался и ничего не объяснял принципиально.
- Не стоит быть навязчивым, Наруто, - говорил сыну Минато, хлопая его по плечу. - Итачи вообще… странный. Впрочем, не удивительно…
Чётвёртый уходил в свои мысли, а младший Намикадзе исподлобья сверлил его взглядом. Потом со вздохом снимал ладонь с плеча, жал её, словно говоря: «Всё нормально, па», - и уходил.
Уходил он на крышу, встречать луну и молча созерцать её. Ему казалось - Итачи с ней похожи. Такие же красивые, такие же далёкие, одинаково отчуждённо смотрящие на мир.
Скорей всего, Наруто забил бы на такое отношение к себе, как на некое недоразумение в привычной схеме «свои» и «не свои». Но тут случилась осада Конохи Акацуки, и Наруто с Итачи встали спина к спине, защищая родную деревню.
Это было… феерично. Такого пьянящего чувства восторга, работая плечом к плечу даже с Саске, Наруто не испытывал. С товарищем по команде всё было притёрто, как в хорошем механизме, где одна деталь становится продолжением второй. Они понимали друг друга без слов, чувствовали, были половинками одного целого.
А там… неравенство сил и разный уровень мастерства не коробили. Были только трепет и восторг от понимания, что техники шиноби становятся не просто оружием, а чистым искусством, выходя за грань простого убийства. И сам Наруто рядом превращался в сплошной сгусток стихии, и бой становился танцем…
Прижимаясь лопатками к спине Итачи, Наруто не чувствовал отчужденности, а лишь тепло. Потом, когда прокручивал в голове тот день, думал: «Тепло? Луна может быть тёплой?».
После битвы, когда Акацуки были нейтрализованы, младший Намикадзе решил согласиться на предложение поступить в АНБУ. На вопрос: «Почему сменил решение?», ответил туманно: «Хочу дотянуться до Луны ещё раз…».
Но, видимо, это чувство какой-то почти интимной близости, этот восторг от работы в паре были уделом Наруто - ведь Итачи ничуть не изменил своего отношения, продолжая, как и прежде, игнорировать младшего Намикадзе. Совместные миссии выполнялись быстро и эффективно, но все так и заканчивалось отчетом в кабинете Хокаге, а Наруто даже болтал при Итачи меньше обычного, тушуясь внимательных глаз, которые при этом словно бы смотрели сквозь…

На той миссии Наруто узнал, что Луне бывает холодно на небосводе, что и она любит тёплый ветер.

Кажется, тогда-то у него в первый раз и появилось ощущение, что их отношения с напарником изменились, стали неуловимо интимнее. Краски делались ярче, воздух чище, собственное тело - легче. К Наруто стало возвращаться состояние, когда не замутненный жаждой соперничества восторг заставляет глупо улыбаться и таращиться на объект восхищения шалыми глазами, как было уже в забитом шиноби холле госпиталя после эпизода на стенах Конохи.
У Итачи обнаружилась привычка прикрывать ладонью больные от нагрузки глаза – раньше он и вида старался не подавать, как мангёке выматывает его. Наруто в разговоре позволял себе чуть больше откровенности, а минуты молчания стали доверительнее. Казалось, через любой физический контакт в кожу, а потом и в кровь Итачи проникало тепло ветра, согревая его изнутри так, что он даже мёрзнуть стал меньше. А в Наруто вливалось ровное сияние луны, делающее его буйный темперамент мягче, агрессию по отношению к недоброжелателям менее острой.
Теперь Наруто говорил не: «Мой напарник Итачи», а: «Мой друг Итачи», - хотя после этого и оборачивался к нему с виноватой улыбкой. Потому что вместе с доверием ответственности тоже стало больше. На миссиях становилось страшнее – жизнь не просто напарника, но друга ценилась Наруто ещё дороже. После тяжёлых сражений, порой, срывались во взаимные упрёки, а защищая, лезли под удар. Это было не настолько явственно, как с Саске - там хорошая драка позволяла выпустить пар, и равновесие восстанавливалось быстро. А со старшим Учиха такая развязка была невозможна. И раны, просто ушибы Итачи словно проникали джинчуурики под кожу. Наваливалось чувство вины, как если бы знал, почти был уверен в том, что не сломи он защиту Итачи – тот остался бы всё таким же недосягаемым - ни для атак, ни для… самого Наруто. А теперь будто подставил под смертельный удар этого человека, вынудив думать не только о себе, миссиях и о напарнике, как просто о партнёре. Друг – это ответственность… Казалось, брат Саске не любил брать больше того, что уже имел. И вот…
Но Итачи в ответ ободряюще приподнимал уголки губ, и в душе наступал мир.
И Наруто успокаивался, зная, что и дальше сможет качать на волнах тёплого ветра свою Луну, согревая…

- Друг… - задумчиво произнес старший из братьев Учиха, сидя дома за обеденным столом, - и как мне теперь быть с ним? Не поверишь: - я не знаю. У меня не было раньше друзей.
- Ты о чем? – Саске поднял глаза на брата.
- Я о Наруто, - Итачи отхлебнул зеленого чая.
- Вот сволочь!
- Саске?
Саске откинулся на спинку стула с самым серьезным видом, склонил голову на бок, а глаза его при этом весело блестели.
- Эта зараза, Намикадзе. Он к кому угодно вотрется в доверие. В любую щель без мыла пролезет.
Итачи нахмурился.
- Вы же друзья.
- Типа того.
- Типа?
- Ну…
Саске замолчал, задумчиво ковыряясь в носу, забывшись.
- Уссуротонкачи мне, как брат…
- Саске!
- А? – Саске отдернул руку от лица, покраснев, потом его лицо стало лукавым, как в детстве, когда он замышлял какую-нибудь пакость. Перегнувшись через стол, он вкрадчиво протянул, - да ладно… не ревнуй.
- Хн… - задумчиво отозвался Итачи.

Итачи и правда был в растерянности. Он не хотел, не собирался, даже более того – противился каким-либо близким отношениям с людьми, обрастающим багажом памяти, обязанностями, обещаниями, вещами, пустынными домами... И Наруто поначалу не являлся исключением. Был младший брат – единственный, кому он позволил быть ценным в своей нелепой жизни предателя-спасителя. Тот, за кого он готов был отвечать. Всё остальное не входило в личное пространство, в понятие – дом, родные, друзья, а потому отсекалось. Не нести лишний груз, чтобы не было столь мучительно снова его сбрасывать… Ему не хотелось ещё раз предать в своей жизни кого-то близкого. Настолько не хотелось, что Итачи решил стать Луной на небе. И Саске был единственным, кто мог на неё любоваться вблизи.
И вот - выискался. Один тёплый ветер с сачком…

Наступила золотая осень, сменившаяся тягучими дождями и сумасшедшим листопадом. Четвертый стал реже отправлять сына на задания и больше нагружать работой с государственными бумагами, а то и брать его на совещания. Поэтому Наруто чаще заглядывал в гости к Учиха. Устраивал спарринги: с Саске – а куда же они друг без друга? - и чтобы не потерять формы и умения работать в команде, с Итачи – просто так. А после нудил о том, как скучно возиться с «чертовыми бумажками», переругивался с младшим Учиха и ловил улыбки старшего. Иногда они втроем валялись на огромном диване в гостиной, смотрели телевизор или резались в карты. Иногда ели конфеты и играли в фанты из оберток.
Наруто был счастлив.
Когда Саске однажды увидел, как Наруто греет его брату ноги, то выдал лишь одну фразу:
- Так сразу бы и сказал, что нашел себе грелку, а то друг, друг…
За что получил тапком вдогонку. Увернуться не успел.
Как-то раз, вновь вторгнувшись на территорию дома братьев, Намикадзе-младший застал Итачи, сидящего в кресле и читающего один из разложенных вокруг него свитков. Ступни его были опущены в таз с очень горячей, судя по белесому пару, водой.
- Мерзну, – отчего-то с чуть виноватой улыбкой отозвался на приветствие друга Учиха. Наруто тут же взялся за дело. Но вместо того, чтобы привычно засунуть ступни ног Итачи себе под футболку, он начал их аккуратно, но уверенно разминать и массировать. Предупреждая возможные вопросы, Наруто еще более серьезно, чем в первый раз, произнес:
- Цунаде-баа-чан сказала, что так быстрее согреешься, и тепло будет дольше сохраняться.
Но головы не поднял, пряча васильковые глаза за золотистыми прядками волос.
- Тебе не обязательно все это делать, – мягко произнес Итачи, но в голосе его проскользнуло что-то такое, что заставило Наруто вскинуть голову и быстро произнести:
- Если не хочешь, я перестану.
- Я не о том…
Наруто опустил взгляд вниз, на свои руки, держащие узкую длинную ступню, и закусил губу. Цунаде-баа-чан сказала ему, что у Учиха плохая кровеносная система - это семейное и неудивительно, что Итачи согревается только от чужого тепла, и сосудам стоит помогать гонять кровь. Саске был склонен к физическим контактам ещё меньше, чем брат. А может, просто дело было в возрасте и характере. Поэтому Наруто радовало, что Итачи не гнал его до сих пор со всеми этими идейками.
Отпускать ступню не хотелось. В ладонях ощущалась приятная тяжесть, кожа и ногти выглядели ухоженными. Итачи явно следил за ними так же тщательно, как и за своими руками. Пальцы на ногах были длинные, узловатые и узкие, а указательные длиннее больших. Теперь Наруто рассмотрел их более внимательно, изучил, прочувствовал кожей рук, и увиденное вызвало в нём неожиданное, волнующее желание, разливающееся по венам, желание, от которого пересыхало во рту.
Послышался вздох. Намикадзе опасливо взглянул исподлобья на напарника. Итачи отложил свиток и подпер ладонью щеку, смотря на него. Какие же у него тонкие запястья! И при этом – хватка железная…
- Мой брат точно решит, что я тебя эксплуатирую, – в уголках бледных губ наметилась знакомая улыбка. Наруто привычно широко ухмыльнулся:
- Он все равно что-нибудь скажет, тебайо.
Из кухни донесся голос Саске:
- Жрать дают!
- Через десять минут!
- Чего?! – Саске заглянул в комнату, увидел, как его друг массирует его брату ноги, и крайне серьезно произнес, хмуро глядя на Итачи, - нии-сан, сколько ты ему за это платишь?
- Он покупает мне рамен! - в шутку, но с какой-то гордостью, почти вызовом, ответил Наруто, не дав Итачи рта открыть. Саске вытаращил глаза и в притворном ужасе процедил:
- Раменом? Ты травишь его этой пакостью, брат?
- Эй-эй, тэме!
- Саске… - с очень серьезным видом произнес Итачи и вдруг улыбнулся, - не ревнуй.
- Хн. – отозвался Саске.

Под Новый Год выдалась особенно серьезная и тяжелая миссия, на которую отправили обоих братьев Учиха и Наруто. Выполнить её даже в таком «звёздном» составе оказалось не просто.
Уже на территории страны Огня, ближе к Конохе, они решили сделать привал и разжечь костер. Итачи, присев на высокий пенёк, с которого он заранее смахнул снег, рассматривал свое разбитое колено, закатав грубый материал штанины. Наруто перебирал аптечку, раздумывая, что из оставшегося можно пустить в дело. Саске обходил периметр их стоянки, ставил ловушки. На всякий случай.
Когда Намикадзе повернулся к старшему из братьев, тот как раз начал аккуратно промывать рану снегом. Наруто завороженно смотрел на движения Итачи, а потом поднялся, словно во сне. Приблизился к напарнику, привычно опустился перед ним на колени и мягко, но решительно отстранил его руки.
- Да все в порядке, Наруто-кун… - Итачи запнулся, когда Наруто, ничего не говоря, нагнулся и, прикрыв глаза, начал вылизывать ему разбитое колено. Итачи и раньше видел, как джинчуурики зализывает раны на себе, как какой-нибудь дикий зверь, а порой даже на Саске, что было вдвойне странно и неожиданно, потому что его брат не любил физических навязчивых контактов, а это переносил молча и покорно, лишь изредка морщась от прикосновения языка к ране. Только однажды проговорился, что это больно. Но никогда раньше Наруто…
У Итачи пересохло во рту, а в груди предательски заныло. Он чувствовал нестерпимую горячую влажность чужого шершавого языка, видел спокойное и сосредоточенное лицо Наруто, а внутри все почему-то болело и переворачивалось от ощущения едва заметно подрагивающих чужих пальцев на его бедрах.
Чужое присутствие. Быстрый взгляд в сторону. Саске. Увидел их, покачал головой и бесшумно нырнул обратно в лес.

Наруто нашел Саске, отмывающего оружие у узкой речки, куда он сам спустился с котелком.
- Ничего страшного с коленом твоего брата нет, – бодро отрапортовал Намикадзе, присев на корточки возле друга чуть выше по течению и зачерпывая воду. Но Саске словно пропустил его реплику и задумчиво обронил:
- Мой друг запал на моего брата. Наруто, ты педик.
Они подрались. Несколько минут катались по снегу, забыв про все печати, особые приёмы тайдзюцу и техники ниндзюцу. Потом расцепились, задыхаясь, выплевывая уже не ругань, а вязкую солоноватую слюну.
- Занимайтесь чем и как хотите, - вдруг произнес Саске, оттирая ребром ладони подбородок. Поймал удивленно настороженный взгляд Наруто. – Я не против, – спокойнее добавил он, но все еще сухо. И тут же, сверкнув черными, как уголь глазами, более жестко и эмоционально закончил, - только, чур, не при мне!
Когда они вернулись к костру, Итачи одарил их долгим непроницаемым взглядом и ничего не сказал. Наруто почувствовал его внутреннее напряжение, как бы хорошо Учиха старший не притворялся. А еще почувствовал, что теперь, после всего произошедшего и после слов Саске, он, словно бы стал замечать в облике Итачи, в его движениях и голосе какие-то новые детали, а мир вокруг самого Наруто вдруг раздвинул границы, налился новыми красками и звуками, и одновременно схлопнулся, как ракушка, вокруг одного человека.
Теперь, когда Наруто смотрел на Итачи, он почему-то начинал краснеть...
А когда выяснилось, что они куда-то просрали котелок, досталось обоим: и Наруто, и Саске. Но в результате к речке выуживать тару отправился Намикадзе. А когда он вернулся, Итачи с привычной мягкой и чуть лукавой улыбкой протянул ему кружку с дымящимся отваром из трав. Выяснилось, что у Итачи с собой был запасной маленький кан. Наруто немного повозмущался тому, что его, голодного и продрогшего, отправили за предметом, без которого они в итоге обошлись, но быстро смолк. В конце концов хорошо, что тягостное напряжение исчезло, хотя и мучило любопытство по поводу того, что же Саске сказал Итачи, пока его самого не было.
С тех самых пор Наруто, после того, как грел или массировал Итачи ноги, не уходил и не пересаживался на диван, а оставался сидеть рядом, положив ему на колени голову. А тот перебирал своими изящными и сильными пальцами его волосы, ерошил их, гладил… Дожидался, пока задремлет и тихо уходил, оставляя джинчуурики вновь одного.
Ну что, Наруто? Поймал? Дотронулся? Согрел?
Наруто ненавидел эти жалящие мысли. Но не мог с ними бороться. Когда они приходили, ему оставалось только беспомощно мотать головой.
Он был не уверен, что Итачи согласен не только согреваться в его руках… ведь инициативы со своей стороны он так и не проявил…
Так продолжалось еще месяц-полтора. Пока однажды Саске, беседуя с Наруто о планах на следующую неделю, вдруг резко не замолчал, затем неожиданно припечатав:
- И долго ты будешь дурака валять?
- А? – Наруто непонимающе моргнул.
- Действуй, – это походило на приказ. Взгляд Саске, выражение его лица было серьезно сосредоточенным и строгим. - Балбес…
- Я…
- Нет, Наруто, я. Завтра вечером пойду в гости к Карин. Она меня давно звала… - как бы между прочим сообщил он, вернувшись к прерванному делу – собиранию разложенных на столе кунаев в сумку. И, прежде чем друг успел ответить, добавил, - с ночевкой.

А что, если тёплый ветер превратится в дыхание Кьюби? Наруто знал эту особенность за собой. В его чувствах было много того, что хрупкие вещи не выдерживали. А доверившийся ему Итачи оказался сильным, но хрупким… Наруто понимал это по тому, как осторожно Учиха касался его, как отводил взгляд. Эта боязнь довериться окончательно... Было что-то, что подточило его. Теперь Намикадзе это видел.
Холод, одиночество. Итачи - Луна. В этом джинчуурики был уверен.
Итачи сам обрёк себя на одиночество, впуская в зону отчуждения вокруг себя лишь Саске, а теперь и в некоторой степени - Наруто. Наруто обрекли другие люди. И он боялся. Боялся вновь быть приблудным ветром, которому некого будет согреть… Потому что он нарушит чужой покой, вторгнувшись в привычное, нерушимое, спокойное и отчужденное.

«Инициатива…» - думал Итачи. Первый шаг наперекор предложенной судьбе для него обернулся крахом клана Учиха
«Идти до конца» - этого правила всегда придерживался Саске.
«Риск-нуть, риск-нет...» - неровно колотилось сердце Наруто.

Тем вечером у Наруто отчего-то дрожали руки, поэтому он сжимал ступни сильнее обычного, а выше подняться, словно вообще не решался. Итачи никак это не комментировал, сидел какой-то непривычно собранный.
Джинчуурики изредка наклонялся, дышал на почти смуглую в свете ночника кожу. Мягко, осторожно. Руки уже не массировали, а скользили, гладили круговыми движениями. Губы невесомо касались узких костяшек, округло выпирающих на щиколотках, когда тёплое дыхание мягко окутывало их. Светлые пряди касались ног – Итачи вздрагивал. Прикрывал глаза, сцеплял пальцы рук сильнее.
А Наруто избегал взгляда, разгибал каждый почти испуганно подогнутый палец на знакомой до мелочей ступне, не удержавшись, целовал их – небрежно, коротко и неторопливо. Оглаживал подъём, смущался. Отпускал ступню и брался за другую, чтобы с чрезмерным старанием продолжить привычный массаж.
Наконец Наруто словно выдохся, исчерпал запас смелости или испугался, что ещё немного - и Итачи надоест, он просто встанет и уйдет. Вернул всё к привычному - прижался щекой к ноге, пристроив голову на коленях, затянутых в простую, без рисунка, тёмную юкату.
Сделали вид, что ничего и не было…
Но ни один так и не смог расслабиться. Каждое предыдущее прикосновение Наруто отдавалось в Итачи с ещё большей силой от ощущения тяжести его головы на колене и от неровного дыхания, проникающего даже через кимоно. От неторопливых, ласковых движений, будто потяжелевших, рук Учиха Наруто практически трясло. Его сердце гулко и учащенно билось в груди, а горло перехватывало так, что тяжело было сглатывать. Решившись, он осторожно просунул ладонь под кимоно Итачи, медленно, почти невесомо, погладил его по колену. И замер, испугавшись своей неожиданной смелости. Но вопреки ожиданию, ладонь Итачи не замерла, но выскользнула из волос Наруто, мягко касаясь его шеи, спустилась между лопаток, вдоль позвоночника… Наруто поднял голову, немного откинувшись назад, поймал глазами блеск почти чёрных радужек глаз Итачи, спрятанных под шелковистой полоской невероятно длинных ресниц. Потемневший от желания взгляд джинчуурики соскользнул на губы, зацепившись за приподнятые уголки и…
Подался вперед, притягиваемый рукой любимого, прихватывая зубами хвост завязки узкого пояса-оби.
И потянул его на себя…