Картинки для Сакуры -2

* * *

Было около пяти пополудни, когда стало предельно ясно, что этот урок бесполезен, как и все предыдущие.
Итачи отложил в сторону ручку и с легким укором покосился на Наруто:
- Мы же репетировали…
Наруто вздохнул:
- Да какой толк вообще от этого тупого звука?
И Итачи вздохнул следом за ним.
Занятия, возобновившиеся после его сессии, текли своим чередом. Сейчас Итачи проходил с Наруто азы английской фонетики, которая обычно давалась последнему только после героического самопожертвования множества Итачиных нейронов. С завидным упорством замещал Наруто английские звуки японскими аналогами, а при отсутствии оных искажал звук в меру своих способностей. Обычно – до неузнаваемости.
Итачи положил перед ним листок с упражнениями на закрепление [th], надеясь, что Наруто никогда не узнает, что данная литература была взята им из английского пособия по логопедии. Проинструктировал:
- Читаешь цепочку слогов следом за мной…
- Да тут картинки! – воодушевился Наруто.
Пособие предназначалось для детей младшего школьного возраста.
- Это следующее задание, - сдержанно заметил Итачи. – Готов?
Наруто был готов. Наруто всегда был готов. Проглазев все то время, пока Итачи распинался перед ним, в окно, Наруто с мужеством начал:
- Сэ…
- Стоп!
Голубые глаза посмотрели на учителя с непониманием.
- Мы же сотни раз прорабатывали эту позицию, - терпеливо пояснил Итачи. – Я тебе даже картинку принес, чтобы ты помнил, где должен находиться твой язык. – На этом месте Наруто как будто хихикнул.- Ну, так где он должен находиться?
- Во рту?..
Итачи встал из-за стола:
- Понятно. На сегодня все. Иди домой.
От этой радостной, если посудить, вести Наруто заметно поник и принялся потерянно ковырять пальцем Итачин стол.
- Что? – спросил тот.
Наруто спохватился:
- Да ничего!..
Если ему и было тяжело, он неизменно старался скрыть это. Даже притом, что отлично знал - Итачи хочет помочь ему. А может, именно поэтому.
Так и сейчас – Наруто стал с явно напускным безразличием закидывать тетрадь с учебниками в рюкзак, а Итачи – глядеть на это дешевое представление, хотя обыкновенно сразу же останавливал Наруто, чтобы где-нибудь на кухне (за чаем) выведать у него очередную печальную правду. Но сегодня Наруто с его косноязычием порядком разозлил Итачи, и, вспоминая то, как неделей раньше он наставлял легкомысленного ученика каждый день читать вслух данную ему подборку слов с проблемным звуком, Итачи все больше и больше склонялся к мысли, что попросту избаловал его своей участливостью. 
«Сегодня ты уйдешь без моей поддержки», - мысленно обратился к копошащемуся Наруто он, как вдруг тот очень осторожно и будто бы случайно взглянул на него.
Итачи удивленно моргнул, а Наруто, порозовев от стыда, с космической скоростью запихал в рюкзак все оставшиеся вещи и, пружиня, как бывало обычно, если он нервничал, направился к двери.
Он что, ждал, когда его окликнут?
Итачи никогда не размышлял о том, что думает сам Наруто о его попытках влезть в жизнь Узумаки со своим чаем, советами и добрыми словами утешения, если первое и второе уже не являлось актуальным. Было ли Наруто это все нужно? Пятью минутами раньше, обрывая занятие на середине, Итачи с досадой допустил мысль, что ученик попросту пользовался его жалостью, лентяйничая каждую их встречу. Но этот взгляд подсказал другое. 
Итачи почувствовал, как под сердцем растекается приятное тепло. 
Не то чтобы он так этого добивался, но…
- Эй! – окликнул он пропружинившего мимо Наруто. – Погоди.
Но тот, пристыженный тем, что Итачи разгадал его желание, только быстрее затопал по длинному коридору, выкрикивая что-то – то ли извинения, то ли обещания исправить пресловутый звук к следующему разу. Итачи вздохнул и пошел следом. 
Наруто уже обувался, красный как помидор, корячась у входной двери (табуреты в прихожей он почему-то постоянно игнорировал).
- Далеко собрался? – спросил Итачи.
- Домой.
- Понятно… - задумчиво кивнув, он принялся подбираться к нужной теме: - Как там Джирайя? 
- Нормально, - буркнул Наруто и едва слышно засопел.
Кажется, с темой Итачи не прогадал. 
Впрочем, не так уж и много было причин у Наруто для того, чтобы быть несчастным. Кроме темы «Джирайя» еще разве что «улица» и «школа». Совсем немного.
- Может, поговорим на дорожку?
Наруто неуверенно кивнул, все еще избегая Итачиного взгляда.
Через десять минут на кухне засвистел чайник.
А еще через пять - Итачи признал, что ошибся…

Наруто опять поругался с Джирайей - в этом не было никакого сомнения. Только вот помощь Итачи ему была нужна далеко не в области психологии семейных скандалов.
Ссутулившись над своей чашкой, Наруто размешивал ложечкой сахар, зомбировано глядя на поднимающийся от напитка пар. Он всегда сутулился, а Итачи всегда сидел прямо, и Наруто как-то раз назвал это самым значительным между ними различием. 
Он молчал еще несколько минут. Пар успел исчезнуть, а ложечка все также гоняла по кругу остывающий чай. Итачи не выдержал:
- Наруто…
Но закончить ему не дали. 
- А вот… если бы вы были художником, и вас кто-нибудь… не очень знакомый… попросил нарисовать для него – вот так просто, задаром - вы бы согласились?
Вопрос был поставлен так неожиданно, что Итачи поначалу открыл рот да так и сидел, пока Наруто не поднял на него выжидающий взгляд. 
И тогда Итачи ответил:
- Нет.
В голове его не было ни единой мысли, ни одной зацепки - с чего бы Наруто стал спрашивать у него такое. Однако же, этот вопрос был для него решенным.
- Понятно, - грустно улыбнувшись, ответил Наруто, вновь переводя взгляд на свою чайную воронку. – Я, в общем-то, догадывался.
Итачи пожал плечами:
- Хотя… все зависит от того, что ты подразумеваешь под этой загадочной степенью знакомства. Не очень знакомый – это как?
Тот поморщился:
- Ну, это… это тот, кого ты видишь впервые, - и вздохнул.
- Тогда уж надо говорить «очень незнакомый», - заметил, скорее, для себя Итачи. А у Наруто спросил: - Зачем тебе это? Собрался открыть галерею?
Наруто понуро молчал, думая о чем-то своем, и ответил лишь после оклика:
- Да нет… Мне просто нужен рисунок. 
Это Итачи понял еще из первого вопроса, но Наруто, кажется, не был настроен на развернутую беседу. Единственное, что он прибавил к своей речи минутой позже, было глухое: «В подарок».
Ему нужен был рисунок. От художника. В подарок.
Итачи не сдержался смешка:
- Подари лучше тортик.
Наруто посмотрел на него, ни секунду не сомневаясь в серьезности шутки:
- Тортик?.. Да разве ж тортик заменит рисунок?!
Итачи снова пожал плечами:
- Я бы выбрал тортик. – Наруто онемел от возмущения. – Да я шучу… Но суть все равно одна. Замени рисунок тем, что сможешь купить. Или… - он сделал паузу, - нарисуй его сам.
Голубые глаза Наруто стали еще печальнее.
- Я же… не умею, - голосом тяжелобольного сообщил он.
- Тогда точно придется покупать тортик. – Итачи, вставая, чтобы подогреть их остывший чай в микроволновке, ободряюще потрепал Наруто по голове. – А кому дарить-то собрался?
- Сакуре…- в том же тоне преждевременно умирающего отозвался парень.
- Сакуре? – Итачи удивленно на него обернулся. – Тогда точно рисуй сам, дурак! Даже если не умеешь. 
На него глянули с недоверием:
- Думаете?..
- Знаю. Получить рисунок от того, кто не умел да постарался ради тебя – это приятнее, чем проплаченный подарок, к которому сам поздравитель не приложил ничего, кроме содержимого своего кошелька.
Наруто задумчиво покивал, а потом нахмурился:
- Но она же будет надо мной смеяться…
- Не говори ерунды, - скучающе отозвался Итачи. – Она – твоя подруга. И возможно… после этого рисунка – потенциальная девушка. – И он улыбнулся, этой улыбкой добавив голосу теплоту.
Кончики ушей парня, торчащие из взлохмаченных светлых волос, порозовели. Они всегда сдавали хозяина первыми.
- Д-девушка? – он изо всех сил старался придать голосу такую же, как у Итачи чуть раньше, незаинтересованность. Но куда там! И голос сдал его с потрохами.
- Отличный повод признаться ей в любви, по-моему, - улыбнулся за его спиной Итачи. – На день рождения. Сколько времени осталось?
Со стороны стола послышалось:
- Месяц…
- Месяц! – воскликнул блюститель любовных дел узумаковских. – И ты еще раздумываешь? Даже новичку месяца вполне хватит, чтобы наловчиться в рисовании одной заранее продуманной композиции. 
Наруто растерянно молчал.
- Но я же правда не умею рисовать, - послышалось от него наконец.
Итачи был непреклонен:
- Я одолжу тебе самоучитель.

С того дня Наруто перестал таскать на занятия распечатки рассказов Сакуры. Теперь Итачи, возвращаясь с кухни, заставал его за другим делом. Наруто сидел за столом, как обычно ритмично покачивая коленом, а его растрепанная голова то опускалась вниз, к самому листу бумаги, то отклонялась назад в забавном жесте – так преувеличенно изображали комедианты рассматривающих свои работы напыщенных художников. 
Он все так же маялся на занятиях, все так же забывал про домашнюю работу, и звук [th] звучал из его уст все также уродливо, как и раньше. Только теперь Итачи не смел допустить проскальзывающей вплоть до этого и тщательно им избегаемой мысли о том, что проблемы в обучении Наруто связаны не с одним лишь скверным окружением. Теперь был ясно виден прогресс – пусть и не в английском. И это избавляло от всяких мнительных домыслов.
Наруто рисовал, наверное, все свободное время, что удавалось ему вырвать из своего школьного дня. А может, и ночью. Горы рисунков покоились на столе в его комнате, куда Итачи приходил по субботам, когда в их доме собирались на выходные все жильцы, смущающиеся присутствию Наруто и смущающие его. Разглядывая после занятий каракули Наруто, Итачи иногда подправлял шариковой ручкой поверх грифа укороченные конечности узумаковских моделей и неверно наложенные тени. Наруто тогда восхищался его разносторонней одаренностью, а Итачи размышлял о том, что работы этого шумного паренька куда лучше его собственной мазни на первом году художественной школы. 
А еще – пусть это Итачи замечал не так часто, как ошибки, - еще композиции Наруто казались ему смутно знакомыми.
- Подражаешь кому-то? – спрашивал у Узумаки он.
Тот улыбался. И становилось ясно – подражал.
Только он не отвечал ровным счетом ничего, а в искаженных лицах и коротких руках на белом полотне бумаги Итачи, как ни вглядывался, не видел подсказки – кому же?
Быстро пролетели февральские дни. Токио насквозь продул свежий весенний ветер и в город вступили первые перемены грядущей весны. 
Наруто говорил, что его перемена – самая скучная. Хотя в очередном отъезде Джирайи и впрямь не было ничего интересного. Разве что последний попросил Итачи позаботиться об Узумаки. И с тех пор в доме Джирайи куда чаще можно было услышать косноязычного английского чтеца и куда реже – унюхать рамэн быстрого приготовления.
Скоро простые карандаши в руках Наруто сменились цветными, а контуры стали ровнее и четче. 
- Скажи, Наруто… - исправляя очередную короткопалую руку, спросил Итачи, - ты ведь кому-то подражаешь, правда же?
И тот впервые за все время ответил на этот вопрос:
- Да…
И улыбнулся, мечтательно глядя куда-то сквозь исправленный рисунок.


* * *

Сегодня Уэда снова пришел.
Глядя через мутное окно класса, Наруто видел, как он, скучающе прислонившись к сплошному бетонному забору, медленно курил, глядя на пустое школьное крыльцо.
Последнее время он приходил часто. Мать Слюнявчика то ли захворала, то ли уехала куда-то по работе, как уезжал всегда Джирайя и как, думал Наруто, уезжают все нормальные родители. Уэда делил свою неприятную обязанность с отцом, который тоже бывал в школе нечасто. Так и получалось, что теперь Наруто мог видеть художника несколько раз на неделе.
Теперь он, видимо, готовился забрать брата домой. У ворот, поодаль, стояла черная блестящая машина, на которой обыкновенно Слюнявчика увозил кто-нибудь из родственников. К чему была вся эта опека, Наруто не понимал. Но он не возражал, если бы Уэда забирал его из школы, пусть даже за это над ним пуще прежнего потешались бы одноклассники. 
Прошло где-то около полумесяца с тех пор, как Наруто гнался за ним по коридорам школы для того, чтобы так глупо упустить из-под самого носа. После Наруто только смотрел. Ночью – на его картины. Днем – на него самого. Он не изменил своего решения, понимая, что заговорить с Уэдой он не сможет, но с тех пор, как он начал рисовать Сакуре подарок, избрав образцом непостижимый идеал – самую любимую им картину Уэды, шальная мысль нашептывала ему обратное. «Может, я должен хотя бы сказать ему… что он хороший художник? - спрашивал Наруто себя самого и сразу же сам себе отвечал: - Ага. А то он без меня не знает!» И вообще, Уэде не было дела до похвалы. Наруто видел множество отзывов к его картинам, но никогда не видел его ответов. Впрочем, это с тем же успехом могло означать, что художник попросту зазнался, но Наруто был слишком влюблен в его талант, чтобы допустить хотя бы отголосок этой мысли. 
Прозвенел звонок, и пестрая толпа класса (она была именно пестрой, несмотря на однотипную форму их школы) потекла к двери, а за ее порогом, слившись с толпою школы и став пестрой в прямом смысле этого слова, направила свои стопы к желанному парадному входу.
Наруто всегда находил странным то, как вязко течет время, когда он проходит эти несколько десятков метров от двери в их класс до ворот, у которых везучего Слюнявчика ждет Уэда Ичиро. И удивлял нисколько не меньше тот факт, что это вязкое время принималось скакать галопом, когда он, Наруто, проходил мимо скучающего художника, искоса разглядывая его. Наверное, у времени были свои правила. И Наруто они, как и школьные, только мешали.
Так и сейчас. Не успел он увидеть его, исподлобья разглядывая серые плиты железобетонного забора, как время помчалось с невиданной скоростью. Наруто и сам не заметил, как, кося глазом в сторону Уэды, дотопал до ворот и там, должно быть, помедлил дольше обычного - потому что Уэда заметил его, оторвав взгляд от скучной асфальтированной дорожки к крыльцу. И заметил, что на него смотрят, стараясь скрыть это, как самую постыдную тайну на свете.
- В чем дело? – спросил он с легкой растерянностью.
В висках Наруто отчетливо застучал пульс, а сам он, открыв рот, как рыба, безмолвно уставился на Уэду.
«Это твой шанс!» - шепнул внутренний голос, но тут со стороны школы послышалось протяжное:
- Бра-а-ат! 
И Уэда потерял к нему всякий интерес.
С легкой досадой Наруто глядел, как они здороваются со Слюнявчиком. Как последнего весело треплют по голове. Как улыбаются оба, словно сто лет не виделись.
«Повезло же тебе. Сам не знаешь, как повезло…» - думал он.
Его вот так по голове не трепал никто.
Разве что Итачи…

- Ну как? – он с нетерпением заелозил на заправленной постели, глядя, как справедливый критик скользит взглядом по конечному варианту картинки для Сакуры. 
- Ужас… Откуда только у тебя растут руки? Точно не из плеч.
- Чего?!
Итачи, он же справедливый критик, на миг оторвался от рисунка:
- Саске, иди к себе.
Это он обращался к стоящему за его плечом брату…
«Зачем приперся, козлина?» - мысленно возмутился разгневанный творец, тараня взглядом не спешащего исполнять братский наказ Саске.
Ненадолго воцарилось молчание.
- А почему у девушки совсем нет груди? – задал наконец актуальный вопрос Саске.
- Потому что, блин! – воскликнул покрасневший Наруто.
- Потому что, - подтвердил Итачи.
Совершено необязательно было сообщать непрошенному гостю, что две фигуры, слившиеся в поцелуе относительной страстности, являлись мужчинами…
- Так ты что-то хотел, Саске? – спокойно поинтересовался Итачи, в то время как Наруто готов был сквозь землю провалиться со стыда, прихватив с собой, разумеется, виновника произошедшего.
- Я?.. Да нет. – На самом деле Саске, только-только вернувшийся с тренировки, хотел в душ.
Итачи ответил негромко, но твердо:
- Тогда не мешай нам, пожалуйста.
Тот помедлил, словно раздумывая, стоит ли испытывать на прочность терпение брата ради созерцания забавного в негодовании Узумаки, и наконец, очевидно, сочтя овчинку не стоящей выделки, развернулся, бросив напоследок в сторону рисунка скептический взгляд.
Как только захлопнулась дверь, Итачи произнес, не глядя на Узумаки:
- Не надо, Наруто.
Каждый раз встречи с Саске заканчивались одинаково, и поэтому Итачи знал, что сейчас последует.
- Да чего он! – возмущенный крик раскатился по маленькой комнате.
С Саске они вместе ходили в детский садик, и там, то ли благодаря дружбе Джирайи с семьей Учих, то ли по собственному желанию часто играли вместе и даже, как вспоминал Наруто, залезали друг к другу в кровати во время тихого часа - прямо как друзья. А потом их дороги разошлись. И вся несуразица вышла из-за того, что детских садов в то время было меньше, чем школ, и поэтому Джирайе не приходилось выбирать – он отдал Наруто в садик, удаленный от их дома, куда отдали Саске отягощенные той же проблемой Учихи. А вот найти начальную школу недалеко от родного гнезда всем им удалось (за что Наруто еще долго их ненавидел). Саске перестал видеть его, он перестал видеть Саске. Они встречались только на традиционных праздниках и днях рождения каких-то гостеприимных тетушек и дядюшек из семьи Учих, и с каждой их встречей общего между ними находилось все меньше и меньше. А однажды Саске просто перестал замечать его, и тогда Наруто сделал единственно верный шаг в такой ситуации – он объявил другу войну! На войну откликнулись с решительной готовностью, и с тех пор обращения «придурок» и «урод» стали привычными в их редкие встречи.
- Ну вот чего он? – чуть тише, с едва заметной обидой в голосе повторил Наруто.
- Не злись, - коротко ответил Итачи. – Он просто дразнит тебя.
- Да я знаю! В том и дело! Урод…
- Наруто, - строго оборвал Итачи.
Иногда совсем вылетало из головы, что эти двое – братья.
Наруто вмиг присмирел:
- Простите…
Снова ненадолго замолчали. Итачи - разглядывая рисунок Наруто, Наруто – разглядывая Итачи.
Он и сам не знал, почему, но было решительно ясно, что от ответа Итачи зависело, отправит он подарок Сакуре или нет. И если подумать, это было совершенно нелогично, ведь Итачи был репетитором английского, а вовсе не художником, и судить о картинах или даже таких вот рисунках имел право не больше, чем сам Узумаки.
«Если сейчас он скажет, что у меня руки растут не из плеч…» - на всякий случай зловеще начал про себя Наруто, хотя и знал прекрасно, что Итачи не скажет этого никогда.
Прошла еще минута и тишину квартиры всколыхнул звонок из прихожей.
- Саске, открой! – крикнул Итачи, но Саске уже был в ванной.
Тогда он поднялся с кресла, что стояло прямо напротив занятой Наруто кровати, и протянул парню пестреющий ядовитыми цветами листок.
«Он уйдет, ничего не сказав?» - все внутри Наруто сжалось до боли от одной этой мысли.
А рука Итачи, плавно описав в воздухе полукруг, легла ему на голову.
- Ты молодец, - сказал он, трепля его волосы точь-в-точь, как трепал их вчера своему брату Уэда, и вдруг становясь невероятно похожим на него. – Молодец. Ты хорошо постарался.
И Итачи ушел, бесшумно прикрыв за собой дверь.
Глупо улыбаясь, Наруто глядел на свой ядовито-красочный рисунок, и в угловатых деталях ему виделись картины – прекрасные и невероятные, которые он нарисует однажды.

Он отправил подарок ей на почту в ночь с двадцать седьмого на двадцать восьмое. Ему непременно хотелось быть первым, кто поздравит Сакуру, пусть и не так, как окружающие ее счастливчики, а всего лишь по переписке. 
Он нажал кнопку «отправить», когда на часах в трее высветилось двадцать три минуты первого, и на радостях проворочался всю ночь, так и не заснув в предвкушении не имеющего с ним ничего общего праздника. 
Следующий день был понедельником. Наруто насилу высидел все семь уроков и после стрелой помчался домой, хотя в спешке не было никакой необходимости – Сакура никогда не выходила в сеть днем, но сегодня не появилась она и в обычные для нее семь часов вечера. Наруто ждал, в приподнятом настроении пытаясь выучить неправильные Итачины глаголы, и пролетало время. Не появилась она и в полночь, и в час, и в два часа ночи. В конце концов, сегодня был ее день рождения. Она праздновала, а Наруто – экий дурак! – просто забыл, что такое праздник для того, кому есть с кем его разделить. 
Он глупо усмехнулся, глядя на заброшенные глаголы, затем посмотрел на часы.
Было поздно, и Наруто справедливо рассудил, что сегодня ждать Сакуру не стоит. Он уже подвел курсор к красной кнопке выключения, как вдруг в трее рабочего стола высветилось уведомление с ее именем.
«Пришла!» - мысленно воскликнул Наруто, хватаясь за мышку.
Два клика – и открылось поле переписки.
Он настрочил быстренько:
«Привет, именинница!»
Ответ от нее пришел не сразу:
«Привет. Уже не именинница».
Она казалась совсем не расположенной к беседе и, как подумалось Наруто – уставшей. Он спросил, не лучше ли ей пойти спать, если она вымоталась от сегодняшних гулянок, хотя, положа руку на сердце, готов был поклясться, что меньше всего хотел сейчас отпускать ее.
Она ответила, что не устала.
И снова Наруто почудилась сдержанная холодность в ее словах. Хотя, казалось бы, не изменилось ничего. Разве что смайлики куда-то пропали.
«Хорошо, - нехотя согласился он и тут вспомнил о подарке. – Слушай, а ты уже почту проверяла?)»
Да, рисунок должен был слегка поднять ей настроение, чем бы оно ни было испорчено.
Сакура ответила почти сразу:
«Да».
«Получила мое письмо?» - спросил, слегка помедлив, он.
Невозможно, чтобы не получила, но тогда откуда же это одинокое «да»?
Она снова ответила очень быстро:
«Получила».
И все.
Наруто молча глядел в светящийся экран монитора, и тысяча сомнений сквозила в его мыслях. Откуда эта ледяная краткость? Это из-за него?
«Ну, вот. Поздравляю и желаю всего самого лучшего! Это мой тебе подарок) Теперь можешь выставить его у себя на дневнике, и пусть все знают, что твой талант тоже кого-то вдохновляет))».
Он хотел придумать ей самое лучшее в мире поздравление. Хотел рассказать, как искал для нее художника и как, поверив Итачи, решил в конце концов рисовать для нее сам. Хотел, чтобы она узнала из его недомолвок о том, как сильно любима… Хотел, чтобы его любовь отвлекла ее – хоть ненадолго – от бесконечных писательских досад.
Он хотел придумать ей самое лучшее поздравление, но как всегда получилось скомкано и коряво. Ее холодность смущала его, ее краткость – совсем лишала слов. Он отправил свою тираду и с волнением уселся ждать ответа. 
Сакура в этот раз ответила не скоро, совсем не скоро. Наруто успел сходить в ванную, освежиться ледяной водой и даже подумал о чашке крепкого чая, когда пришел ее ответ.
Он был короток, как и прежде. Только теперь не нужно было домысливать, что она хотела сказать им.
«Выставить? Его? Ты что, шутишь?..» - светилось на экране, и Наруто, уронив взгляд на пестрый коврик мышки, медленно убрал с клавиатуры руки.

* * *

Звонок был слышен даже за двойной дверью, даже за бетонными стенами и, как на десятом или двенадцатом перезвоне показалось Итачи, даже на первом этаже. 
А на улице было холодно, словно и не наступала весна. 
Итачи поежился, прислушиваясь к скрипу двери на первом этаже, пропустил поднявшуюся через минуту к ним, на второй, соседку. Та поглядела на него недоверчиво и, уже шагая в дальний конец коридора к нему спиной, пару раз обернулась, награждая гостя все тем же пронизывающим взглядом.
Итачи вздохнул и нажал на черную кнопку звонка еще разок, хотя было предельно ясно, что ему не откроют. 
Часы на руке показали без четверти пять. Двадцать девятое апреля, вторник. Их урок должен был начаться в четыре, и Итачи, задержавшийся в университете, спешил к этой двери, как только мог, но, кажется, совершенно зря – Наруто не ждал его дома. И английский ему был не нужен.
Дождавшись, пока соседка радушно расцелуется с какой-то грузной дамой, ей открывшей, а затем скроется за дверью, Итачи достал из кармана ключницу. Наруто не знал, но Джирайя отдал ему, Итачи, дубликат ключей. Для того, чтобы он мог прийти к ним в любое время, и прежде всего – вечерком, когда, по словам опекуна, Наруто, вдудель пьяный, закроется в квартире наедине со своими приятелями-наркоманами. Откуда у Джирайи были такие мысли, Итачи не мог понять, как ни пытался. Приятелей-наркоманов у Наруто не было. У Наруто вообще не было приятелей, и теперь Итачи с ясностью осознал, что единственное, для чего ему могли в самом деле пригодиться эти ключи – так только для того, чтобы вот так, как сейчас, попасть в пустующую квартиру Джирайи, избегая не по-весеннему кусачего холода.
Дверь открылась, и в ноздри тут же ударил неповторимый аромат застоявшегося с утра рамена. Итачи заглянул на кухню (она была ближе всего к входной двери). Да, так и было. Рамен, почти нетронутый, стоял посреди стола, а рядом валялась надкусанная горбушка хлеба. 
Наруто ел рамен с хлебом и запивал все это молоком. Это была, пожалуй, главная достопримечательность данной квартиры.
Итачи убрал горбушку в хлебницу, к ее собратьям, а рамен вылил в унитаз, сочтя более разумным накормить ученика после занятий чем-нибудь съедобным. Совершив данный ритуал, он направился к Наруто в спальню, одновременно служившую и комнатой для занятий, и, как утверждал ее жилец, спортзалом. 
Комната была маленькая, похожая на пенал и очень захламленная, но сегодня Итачи был приятно удивлен, обнаружив стол Наруто почти полностью освобожденным от бесконечных бумажек и вырванных из тетрадей листков, содержание которых ни в коей мере не было связано с учебными мероприятиями. «Убрался, что ли?» - мелькнуло в голове, когда Итачи садился на крутящий компьютерный стул, некогда ярко-оранжевый, а теперь блекло-рыжий. Но Наруто не убрался. Стол был все такой же пыльный и разукрашенный разводами от пролитого чая. Просто теперь он был пустой.
«Ладно», - отмахнулся Итачи и, скрестив на груди руки, стал ждать нерадивого ученика. 
Время текло безжалостно медленно, и даже прихваченная Итачи книга не могла этого изменить. Впрочем, то была довольно скучная историческая повесть, а мысли Итачи были сейчас слишком далеки от истории, и голову его занимало другое…
Где он?
Где этот Наруто?!
Итачи отнюдь не был параноиком, но о Наруто, как показывала практика, невозможно было не волноваться. Если бы задержался его Саске, Итачи бы подумал: «Друзья». Но если задерживался Наруто, стоило в первую очередь готовить вату и перекись водорода. 
Наруто не пришел в пять часов. И в половину шестого тоже.
Итачи забеспокоился сильнее и мысленно укорил себя за то, что так и не удосужился взять у него номер мобильного телефона. Пыльный, но пустой стол, отчего-то все это время не выходящий у него из головы, тускнел в надвигающихся сумерках. И то ли из-за них, то ли еще отчего Итачи вспомнил, что все последние месяцы этот стол был завален кривыми набросками и не менее кривыми рисунками Наруто. Только ими – ничем другим.
Это было, в общем-то, неважно, но Итачи все равно заглянул в стоящий вплотную к столу комод, в котором Наруто, за неимением более подходящего места, хранил все свои учебники и тетради. Лежали парочкой неаккуратных стопок они там и теперь. Но рисунков не было. Нигде.
Тут за тонкими стенами послышался топот ног, и Итачи, до того задумчивый и медлительный, мигом вскочил со стула, устремляя взор в сторону коридора. Если это был Наруто, его ждала гневная речь!
Но звуки шагов удалились от двери Джирайи. Это была какая-нибудь очередная соседка...
Итачи опустился обратно, хмуро разглядывая грязный палас узумаковской комнаты. О рисунках он уже позабыл. Да и кто бы стал думать в такой момент о рисунках? 
Он достал из кармана брюк телефон, намереваясь звонить Джирайе, и, вытянув ноги под столом, невольно задел корзину с мусором. Беззвучно упав на бок, та прокатилась к нему каких-то десять сантиметров, растеряв в этом непродолжительном пути все свое содержимое. И Итачи отнял от уха мобильный, с удивлением глядя себе под ноги. 
Содержимым мусорной корзины были лежащие прежде на столе рисунки.


* * *

Холодный северный ветер пронизывал спину, а он стоял, словно не замечая его. И толпа, снующая вокруг в два потока, сейчас казалась невидимой и неосязаемой.
Наруто молча глядел прямо перед собой, и в его зрачках отражался сидящий за длинной скамьей передвижного ресторанчика Уэда Ичиро. Задумчивый и как будто слегка печальный.
Наруто сегодня прогулял школу…
Просто так. Захотелось.
Он не спал почти всю ночь, напрасно стараясь отвлечься от грызущих его воспоминаний. Слова Сакуры, обратные Итачиным словам, ударили по нему сильней, чем могли бы ударить самые грубые оскорбленья. Раскрыв ему в своем финальном вопросе, какого она мнения о его труде, Сакура, будто опомнившись, тут же поблагодарила:
«Спасибо тебе большое, конечно…» - писала она.
И это ее «конечно» Наруто тоже запомнил очень хорошо.
А потом она написала, что благодарна ему за старания, что как автору ей очень приятно, но она не будет уподобляться «всем этим» и выставлять чужой рисунок к своему рассказу как охотничий трофей. Она не будет хвастать. И если Наруто хочет, он может разместить рисунок у себя на дневнике.
Она знала, что у него нет и не будет дневника…
Наруто читал ее ответы, отвечая краткими «да». А после, когда она ушла, сославшись на усталость, которой у нее в начале их короткой переписки будто бы не было, Наруто для чего-то просмотрел их разговор заново. 
Он не сердился на нее. И в его голове даже отголоском не пронеслись слова Итачи: «Вы же друзья…» Он понимал, как виноват перед ней. Как расстроил ее, не оправдав надежд. И зачем он вообще взялся, не умеючи, рисовать что-то? Его кривые рисунки сошли бы за подарок какому-нибудь безграмотному графоману. Но только не Сакуре. Потому что герои, ее герои, не могли быть нарисованы так отвратительно неумело. Ее герои должны были выйти из-под руки настоящего гения.
А не из-под его руки…
Стыд, загоревшийся под ребрами, мучил Наруто всю ночь. Забывшись под утро каким-то глупым кошмаром о пауках, он проспал первые два урока. Впрочем, это было неважно: в школу сегодня он все равно бы не пошел. Вот только оставаться дома, с этими воспоминаниями, этим стыдом и выброшенными в мусорное ведро, но все еще живыми в памяти рисунками, было куда тяжелее, и так Наруто отправился слоняться по токийским улицам.
Было около трех дня, когда он, почувствовав бурчание в животе, собрался было развернуться к дому и вспомнил, что сегодня вторник, а значит – сегодня урок английского с Итачи. Эта мысль, прежде гнавшая его в серые стены неродного дома с тщательно скрываемой радостью, теперь заставила остановиться посреди улицы и потерянно уставиться себе под ноги.
Итачи…
Наруто старался не переносить на него своей досады – в конце концов, он был единственным, не считая Джирайи, человеком, кому не было безразлично, почему сегодня Наруто молчалив, а вчера держался за живот, усыпанный невидимыми за рубашкой синяками. Наруто старался, но выходило плохо. И вот теперь, когда эта мысль, прежде радостная, мелькнула в его голове, он неожиданно для себя со злостью пнул серый бордюр.
Это Итачи предложил ему нарисовать рисунок. Это все он.
«Идиот!.. Ублюдок… - никогда прежде Наруто не думал о нем так, а теперь с пустой яростью повторял про себя: - Ублюдок, недоумок!»
«Пошел ты со своим английским!»
«Я к тебе больше никогда не приду!»
Так, ругаясь про себя и глядя вокруг влажными от обиды глазами, Наруто вдруг увидел его…
Уэду.
Художник сидел за стойкой передвижного ресторанчика спиной к Наруто, и лица его тот не видел. Но все равно узнал. Так уж сложилось, что его Наруто узнал бы всегда…
Что Уэда делал здесь, в центре города, Наруто не знал. Обычно по вторникам он забирал Слюнявчика – всегда, каждый вторник, даже в те времена, когда их мать еще не отправилась в свою «рабочую поездку». Но чем неожиданней была эта встреча, тем она казалась сказочней. Как в фильмах, где случайность всегда неспроста, и заведомо она – помощник для героя. Если бы жизнь Наруто была фильмом о нем, о мальчике, полюбившем рисование благодаря Уэде и втайне всегда мечтавшем узнать своего кумира, то сейчас эта случайность была бы финалом его истории. Он не мог подойти к художнику, не мог сказать ему хоть слово в школе, но теперь они случайно встретились в центре Токио – в многомиллионном Токио – там, где никто из них сегодня не должен был оказаться. И это был знак.
Наруто опустился на другой конец длинной лавки и исподволь поглядел на бледное лицо Уэды.
- Что будешь? – бесцветно спросил у него повар в помятом и сером, как сегодняшний день, колпаке.
- Я?..
- Ну, не я же.
Наруто растерянно ответил:
- Еще не выбрал…
Пожав плечами, повар отвернулся от них, обратив все свое рассеянное внимание на кипящую в половнике-решетке лапшу.
Уэда хлебал пиво, безразлично рассматривая вывески меню под потолком ресторанчика. Наруто глядел на него.
Слова, прежде вертевшиеся на языке, вмиг растерялись, но, верно, мысль о том, что эта невозможная, но все-таки состоявшаяся встреча – финал, конец его метаний, что сейчас случится что-то особенное, – эта мысль вселяла в Наруто смелость. И он произнес негромко:
- Здравствуйте…
И добавил:
- Уэда-сан.
Тот повернул в его сторону голову. Взгляд его – в нем почему-то не было ни толики удивления – прошел как будто сквозь Наруто. И только раздражение было приметно в этом взгляде.
- Ты кто еще? – с легкой хрипотцой от холодного пива спросил он.
- Я… Наруто, - он не нашел ничего лучше, чем ответить это. – Но вы меня не знаете! – тут же поправился. – А я вот вас… знаю. – И недолго помолчал. – Мне очень нравятся ваши картины…
Уэда отвернулся от него, вновь приложился к початой бутылке. Пять-шесть глотков. Судорожный выдох. И он ответил:
- У меня нет никаких картин. А теперь… - он вновь поглядел на него этим своим пронизывающим взглядом. И бросил, холодно и кратко: - А теперь… не мог бы ты отвалить?
И Наруто, уставший от бессонной ночи и прошатанного в центре дня, не сразу понял смысл этих слов. 
Повар, вновь повернувшийся к ним лицом, нетерпеливо бросил:
- Ну, что заказывать-то будешь?
А Наруто только немо смотрел на него, как будто позабыл родной язык.


* * *

В дневнике Сакуры, начиная с субботы, почти не было новых записей. Разве что лаконичное от двух ночи «вот и мне теперь шестнадцать». Двадцать девятого марта.
В ее дневнике, конечно, не было да и не могло быть, как понял Итачи теперь, ни единого упоминания о Наруто. Он знал со слов последнего, что общаются Сакура и Узумаки каждый день, что она как будто рада ему и что пишет она так же много и так же шедеврально, как и всегда. И если прежде лишь последнее в мыслях Итачи подвергал сомнению, то теперь и приветливость Сакуры к Наруто казалась выдуманной. 
Впрочем, она могла быть приветлива со всяким, кто писал под каждым ее рассказом: «Потрясающе!» По крайней мере, это было бы весьма дальновидно с ее стороны…
Итачи скользнул задумчивым взглядом по нежно-розовым страницам девичьего дневника.
Он не мог бездоказательно утверждать, что она отозвалась дурным словом о подарке Наруто, но выброшенные в корзину рисунки не оставляли другого выбора. Если из-за кого и могли они стать грудой мусора, то только из-за нее. Потому что для нее все они и были нарисованы.
Итачи хмурился, пролистывая страницы дневника. Пестрившие ее мыслями, они раскрывали многое, и на пятой по счету странице, и на шестом по счету злопыхательстве, посвященному трудам коллег юной писательницы, предельно четкая картина сложилась у Итачи в голове. 
Называлась эта картина «Мир свободного виртуального творчества». И пугала она ничуть не меньше «Последнего дня Помпеи».
Писатели, художники и любители-актеры, превратившиеся в фикрайтеров и ориджиналистов, артеров и косплееров, варились в собственном соку, устраивая кружки поклонения вокруг особенно хорошо проварившихся. Последние обыкновенно оказывались такими же, как Сакура, писательницами, посвятившими свою нелегкую женскую долю воспеванию популярной в данный временной отрезок однополой и преимущественно мужской любви. Кружки поклонения, собирающиеся вокруг их шедевров, вели активную околотворческую деятельность, поднося Великим иллюстрации к их бессмертным произведениям, слагая им фанфики и даже временами снимая им весьма посредственные видео-клипы. В свете таких масштабных действий к Великому довольно быстро подтягивалась паства, и происходило рождение Полубога. Осмысливая этот круговорот творчества в интернете на примере одного корифея из «друзей» Сакуры, Итачи лишь с досадой признал, что это и вправду были не писатели и не художники. Это были фикрайтеры, ориджиналисты и артеры.
И Сакура была одной из таких, лелеявших в душе надежду, что когда-нибудь и вокруг их шедевров соберется кружок поклоняющихся и поднесет им, своей Жрецам, бесценные дары. 
Ей не было дела до стараний Наруто. Ей был нужен с самого начала – просто-напросто – красивый арт. Не рисунок, а именно арт - косвенно доказывающий, какая она талантливая писательница.
Она бы лелеяла его. Выставила похвастать перед друзьями. Написала бы, что ей очень приятно: кто-то так постарался для нее, - даже если бы этот арт был куплен у калякающего по двадцать таких артов на дню художника. 
Потому что важно-то было не это...
Важна была видимость.
Сакура мечтала о красивом, ярком, поражающем. И подарок от сердца ей был не нужен.
С едва ощутимой досадой – за нее, за этот мирок с его ложными ценностями и за свои недавние слова, взрастившие в Наруто надежду – Итачи скользил по записям чужого дневника мимолетным взглядом, уже не вчитываясь в мысли Сакуры.
«Надо с ним поговорить…» - бездумно, просто на автомате отметил для себя Итачи.
И тут ползунок замер посередине ленты дневниковых записей.
Итачи смотрел, нахмурившись, на одухотворенное восклицание в заголовке.
«Это шедевры!..» - гласил тот.
И дальше были его рисунки в превью. Множество, множество его рисунков...
Любимая тема Сакуры пестрила в каждом. Рыцари и эльфы, драконы, единороги, злые орки и забавные маленькие феи. А ниже коротко было написано о нем, из-под чьей руки вышли эти сказочные герои. Совсем молодой, что несказанно радовало Сакуру, и необычайно, по ее же словам, известный…
Уэда Ичиро. Немногие знали, что это отнюдь не расшифровка его подписи, а просто-напросто псевдоним. Итачи выдумал его давно, еще в первом классе художественной школы, когда рисунки его были до смешного нелепые, до невозможности пестрые и до ужаса кривые. И так ему было стыдно за них, что свою подпись – тогда такую же кривую – он стал расшифровывать как чужое, выдуманное имя. Так было легче – все неудачи принадлежали не ему, а какому-то Уэде Ичиро. Пусть это была ложь, пусть это была слабость, но она спасала. И лишь когда на втором году к ним пришла учительница, взявшая в привычку хвалить даже такие, как у него, кривые рисунки, Уэда Ичиро исчез. А потом исчезли и неудачи Уэды. Кривизна рисунков сменилась плавностью линий, ядовитая пестрота – искусно подобранными цветами, а нелепость – изюминкой. Учиха Итачи стал лучшим в их классе. Потом лучшим в школе. Потом – в округе.
А когда он, покоренный книгами Толкиена, влился в виртуальный круг единомышленников со своими невероятными, по словам окружного жюри, рисунками и встал вопрос о том, как назваться ему, - он вспомнил Уэду. Тот пришел на ум сразу, и Итачи сперва рассмеялся. Так это было нелепо – называть себя именем вымышленного человека, который в детские годы брал на себя все твои неудачи. И все-таки этот Уэда Ичиро был частью него самого. Итачи набрал латиницей знакомое с детства имя, ввел почтовый адрес, пароль. 
Пусть это будет напоминанием ему. 
Пусть помнит, с чего он начал…
«Этот человек просто гениален!» - светились бордовые буквы в дневнике Сакуры, и Итачи задумчиво улыбнулся.
Интересно, а что бы сказала она, узнав, что этот гениальный человек в начале своего пути рисовал хуже парня, чей подарок она не оценила? И что бы она решила, узнав, как высоко оценил этот подарок он?..
Думая об этом, Итачи просматривал свои рисунки, отобранные Сакурой, снова и снова – мимолетно и невнимательно. На пятом или шестом просмотре он заметил краем глаза что-то неуловимо знакомое в одной из своих фигур.
Недолго ему пришлось ломать голову - услужливая память тотчас подбросила ему образ неделями лелеемого первого рисунка Узумаки. Его собственный вопрос: «Подражаешь кому-то?» И ответ, лишь единожды прозвучавший с нежной задумчивостью...
«Да».
Наруто подражал ему.
А он и не знал даже... 
Этот рисунок, с которого Наруто скопировал позы, был нарисован Итачи так давно, что тот, если бы ему сейчас мельком показали его же героев, не признал бы их и, пожав плечами, верно, ответил бы: «Не припомню за собою такого». Только подпись не оставляла сомнений – рисунок его. А это значило, что не одним советом он подтолкнул Наруто к его очередному разочарованию.
И так горько стало Итачи от этой мысли, что он не услышал ни скрипа двери в прихожей, ни тихих шагов в маленьком коридоре... Только когда Наруто, замерев на пороге, поглядел на него растерянно, он, словно кожей почувствовав этот взгляд, поднял глаза.
Лицо Наруто тронули едва уловимые стыд и досада – он догадался сразу, как только увидел, что искал у него в компьютере Итачи, что нашел и как истолковал.
Тогда он сделал неуверенный шаг назад, как будто скитаний на улице ему было недостаточно, и он с радостью убежал бы от непрошенного гостя с его непрошенной жалостью из своего же дома. Он шагнул, и Итачи приподнялся со стула, на миг испугавшись, что он и вправду может куда-то исчезнуть. Вот прямо сейчас…
Но Наруто быстро опомнился и - не так быстро – взял себя в руки.
Он прошел мимо Итачи к своей кровати, опустился на ее старый матрас и под мерный скрип его пружин тихо вздохнул.
В комнате воцарилась тишина, и Итачи казалось, что его мысли – вернее, те мысли, что были сейчас здравы, логичны и педагогически приемлемы – кружа, отражались от стенок маленькой комнаты.
«Нужно поговорить с ним».
«Надо хоть как-то обсудить этот побег».
«И прогул…»
«И…»
Но чем было последнее «и», Итачи так и не понял. Отогнав от себя все эти постулаты, он шагнул к сидящему на постели Узумаки. Опустился рядом, отложив в сторону разбросанные по покрывалу журналы. И обнял за плечо, чувствуя, как Наруто едва уловимо вздрагивает под его рукой. Было неловко и странно – обнимать его вот так, но Итачи решил, что не отпустит. И через каких-то полминуты Наруто, до того напряженный, вдруг расслабился и с какой-то усталой готовностью положил голову ему на плечо. Шею Итачи обожгла теплая влага, и под ребрами что-то сжалось от этого прикосновения.
Перед глазами все еще стояли тронутое досадой лицо Наруто и полная восхищения запись в дневнике Сакуры.
И, может быть, поэтому, вернувшись вечером домой, Итачи не взялся, как обычно, за свои переводы, а открыл редактор SAI и положил на колени давно запылившийся без дела планшет.

Категория: Итачи/Наруто | Добавил: Natsume-Uchiha (19.08.2017)
Просмотров: 513 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
avatar