Наруто его видел редко, очень редко. Эпизодами, отрывками. Мелькнет в проеме дверей его изящная, белая как молоко ладонь или, всколыхнувшись от ветра, бросятся в глаза его длинные черные волосы. Он приходил в их школу, к брату, и Наруто, наблюдая, как он шагает по коридору или курит у школьных ворот, никогда не знал, скоро ли увидит его снова. Гораздо чаще они встречались в другом месте. И это – он знал точно – было одно из наипрекраснейших мест во всем белом свете. А для того, чтобы в нем оказаться, не нужно было даже тратиться на билет. Наруто просто-напросто открывал окно браузера, находил на панели закладок знакомое имя. Один щелчок – и перед ним открывала гостеприимные двери «Токийская онлайн-галерея молодых художников», и там, становясь глухим для всего внешнего мира, Наруто разглядывал тонкие узоры мягких, плавных линий, слагающиеся в лица ли, здания, пейзажи. Где-нибудь на виртуальном полотне каждой картины были запрятаны две латинские буквы - подпись художника; и порою казалось, что создателю доставляет удовольствие прятать ее каждый раз в самых разных деталях рисунка. Наруто нравилось отыскивать ее, и он готов был поклясться, что из множества безликих поклонников художника он делает это быстрее всех. Он бы наверняка выиграл, устрой тот когда-нибудь по этому поводу конкурс. А это было совсем непросто, надо вам сказать. Инициалы могли быть спрятаны где угодно – на лепестке цветка, на карте в руках женщины, раскладывающей пасьянс, на круглом камне булавки, в орнаменте или на ошейнике собаки. Оставленные всегда как будто в спешке, не витиеватой прописью, а простым курсивом – его инициалы. U.I. 

* * *

Итачи тяжко вздохнул и, скользнув рукой парню под локоть, выудил из-под его ладони листок, испещрённый английскими буквами:
- Почему ты так упорно игнорируешь артикли? 
Они же, в конце концов, там напечатаны!
Парень виновато улыбнулся и ответил с напускной беззаботностью:
- Да ладно!.. Просто… вот кому они вообще нужны?
Итачи нахмурился:
- Людям, которые говорят по-английски.
- Да что они вообще дают!
- А вот выучить это было твоим домашним заданием.
Парень вновь попытался замаскировать смущение улыбкой.
- Ладно. – Итачи положил перед ним другую распечатку. – Первый текст. – И для пущей верности ткнул в начало его абзаца шариковой ручкой.
- Он огромный же… - заунывно начал нерадивый ученик, но секундой позже, получив от наставника легкий подзатыльник, принялся за чтение.
Читал сегодня он просто отвратительно. Если можно было так говорить о человеке, который и в самые плодотворные свои дни умудрялся налепить по десять ошибок в одной строчке. Итачи поправлял его почти на автомате, кончиком ручки обводя неверно произнесенное слово. Иногда он напоминал горемычному чтецу правила английской фонетики, но инертное «ага» со стороны последнего развеивало в душе последние надежды на то, что мальчик хоть что-то вынесет из этого урока.
Наконец чтение завершилось.
- Уф… - высказал свое мнение по поводу случившегося парень, усердно почесывая светловолосый затылок. – Я уж думал, не доживу.
- Да, – согласился Итачи. – Я тоже. – Помолчав с четверть минуты, он с иронией поинтересовался: - А предлоги, кстати, ты пропускаешь по той же причине, что и артикли?
- Предлоги?.. – протянул тот, глядя на него своими огромными и, как рассудил Итачи, совершенно безразличными в данный момент к английскому глазами. 
- Предлоги, – подтвердил он, заранее смирившись с тем, что не получит адекватного ответа. – Ладно, сделаем перерыв, Наруто.
Заслышав эти слова, парень так резко оживился, что у Итачи возникло желание подсунуть ученику под это дело очередной текст. Впрочем, было очевидно, что это дохлый номер (как и вообще какие-либо занятия сегодня), и Итачи, как человек рассудительный, поднялся из-за письменного стола, за которым они сидели плечо к плечу, и бросил, направляясь к двери:
- Заварю чай.
Узумаки Наруто, с которым он так героически мучился в этот день, был приемным сыном друга их семьи – Джирайи, нерадивым глупым парнем, в этом году каким-то чудом поступившим в старшую токийскую школу. Он рано лишился родителей и рос фактически без надзора, потому что Джирайя, чья работа была связана с бесконечными разъездами, не мог дать ему, если начистоту, ничего, кроме финансового обеспечения. В школе у Наруто были вечные хвосты и выговоры от директора, за пределами школы – бесконечные стычки с местными хулиганами. Друзей у него как будто бы никогда и не было. Сам он слыл вспыльчивым, ленивым, неусидчивым и надоедливым. И английский ему совсем не давался.
Они занимались вместе уже больше полугода. Итачи, изучающий на филфаке индоевропейские языки, подрабатывал репетитором, и прознавший об этом Джирайя предложил ему за полплаты и по старой памяти (какой у Итачи, правда, на его счет никогда не водилось) взяться за Узумаки, чей английский находился в его пятнадцать на уровне, разве что, девятилетнего ребенка. Отец Итачи выказал великую радость по поводу его согласия и тогда… Итачи и вправду пришлось согласиться.
Наруто учился из рук вон плохо, ленился и жаловался на длинные тексты и дурацкую английскую грамматику. Память у него была скверная, внимание обладало нечеловеческой особенностью концентрироваться на всем, кроме того, что имело в этот момент решающее значение, а КПД стремился к нулю. Итачи жалел его за сиротство и вечные ссадины на руках и лице и потому прощал ему то, что никогда не простил бы трем другим своим подопечным. 
Например, никто бы из них не получил за такой скверный ответ перерыв… И чай.
Слушая тихий свист закипающего чайника, Итачи раскладывал по двум большим чашкам сахар. В мыслях сквозили всякие сомнительные предположения, вроде того, что Наруто, сегодня продемонстрировавший свои знания английского как абсолютно нулевые, был морально расшатан каким-нибудь трагическим для подростка-старшеклассника событием. Лихорадочно Итачи пытался припомнить, не было ли на руках Наруто сегодня синяков, но память, подговоренная взволнованным воображением, была плохой помощницей. Подумав еще немного, Итачи открыл холодильник и выудил оттуда почти нетронутую упаковку эклеров. А затем, припомнив, что брат должен был скоро вернуться с тренировок, возвел на подносе приятную взору сладкую композицию и отправился вместе с ней к себе в комнату. Наруто сидел на том же месте, где он его оставил, и, ритмично подергивая коленкой, как это бывает у маленьких нетерпеливых детей, увлеченно читал какую-то сомнительную, распечатанную на листах А4 хреновину…
Поднос с чаем тихо опустился на комод при входе, а сам Итачи скользнул бесшумной тенью к поглощенному непонятным чтивом парню.
Итачи бы еще понял, если бы он разглядывал с таким видом порно-журнал… Хотя, безусловно, смотреть порно-журналы в квартире своего репетитора было бы решением по меньшей мере недальновидным, но – черт возьми – для Наруто это было бы куда более логичным, чем чтение…
Чем чтение.
Нависнув над его плечом, Итачи бегло пробежался глазами по тексту.
В голове запрыгали выдернутые оттуда «Ангроды», «Кирионы» и еще с пяток таких же косноязычных имен. 
Но это было еще полбеды…
Моргнув, Итачи прочел где-то вверху страницы: 
«Их взгляды встретились».
И где-то внизу…
«Его рука крепко сжала хрупкое запястье юноши».
И где-то в середине:
«Их губы…»
И тогда Итачи сел.
- А?.. – Заслышав шорох, Наруто встрепенулся и повернул голову в его сторону.
Смущения во взгляде было еще больше, чем при недавнем эпическом прочтении английских текстов.
И Наруто вновь улыбнулся.
«Вот ведь…» - подумал Итачи и мысленно в трагическом жесте накрыл ладонью опечаленные бытием очи. 
Наруто был геем. 
Возможно, скрытым. Или даже не очень скрытым… Но главное - был геем. И, наверное, все-таки был идиотом, раз читал такую посредственную писанину…
Поразмыслив в таком ключе и изгнав из головы невольно данную писанине оценку, Итачи вдохновенно начал:
- И давно ты уже… читаешь это?
- Ну… - не сразу ответил Узумаки.
«Понятно. Давно».
- И как, нравится?
Тут Наруто не потратил и секунды на раздумья:
- Да! Очень.
Итачи задумчиво кивнул.
«Что ж, в подростковом возрасте это свойственно многим, - подсказал проснувшийся в нем рационализм. – А уж ему -то… Наверняка после отказа девчонок с горя захотелось попробовать, вот и ищет в интернете теоретическую часть. Или просто нашел случайно и втянулся. Или друга нашел. И тот его втянул… - На этом месте рационализм Итачи вновь оказался сломлен криком сердца. Забилось, по крайней мере, от столь ужасного предположения оно раза в два быстрее. 
Но тут Наруто произнес:
- Вы знаете, она вообще очень талантливая… Сакура. – И имя это было сказано им с каким-то особым оттенком. Точно оно было сладкое. Или драгоценное. 
Или попросту было именем той, которую он любил.
Итачи мысленно обозвал себя идиотом, а вслух согласился:
- Да. Ты прав.
«Наверное, это хорошо, что он наконец влюбился», - пронеслось в голове.
- Хотите почитать? – предложил Наруто.
«Или не очень…»

Все последующие дни Наруто, как и на то их занятие, приходил с распечатанными шедеврами загадочной Сакуры и читал их в перерывах, невзирая на то, что почти все эти шедевры были посвящены довольно двусмысленной мужской дружбе, оставляя загадкой для Итачи – то ли ему было попросту безразлично, чьи губы с чьими губами сомкнулись в сто пятидесятой главе эпоса прекрасной писательницы, то ли он не до конца понимал, почему мужские губы с губами другого мужчины смыкаться не должны по всем законам природы.
Иногда он рассказывал Итачи о ней, и, слушая его речи, восторженные и замусоренные, как всегда, кучей ненужных уточнений, Итачи был готов закрыть глаза на эти сомнительные рассказики о губах, руках и хрупких запястьях. Потому что из речей его следовало, что Сакура была чудесной. А это с точностью значило лишь одно – что Наруто любил ее очень сильно.
Что было просто замечательно. Потому что за любовью враз становились невидимками все беды и неудачи влюбленного. Итачи надеялся, что, влюбленный, Наруто перестанет задирать хулиганов и грубить опекуну. Надежды эти, надо сказать, совершенно не оправдались: Наруто все так же приходил на занятия с синяками и ссадинами и все так же подолгу болтался после занятий на детской площадке под окнами Учих, не желая возвращаться к разругавшемуся с ним утром Джирайе. Только теперь делал он это совсем иначе. И улыбался тоже по-другому. И пусть даже все английские неправильные глаголы вылетели из его головы, Итачи не изменил своего мнения – это было замечательно.
В один из таких дней Наруто притащил вместе с рукописями Сакуры ее фотографию.
- Красивая, – не раздумывая, согласился с ним Итачи, глядя на обычную девчонку с блестящими волосами неестественно розового цвета и большими зелеными, как два изумруда, глазами. 
- Вот и я говорю! – поспешил развить тему Наруто, благородно жертвуя Итачи маленькую копию фото, распечатанную, подобно копии побольше, на цветном принтере. - И вы знаете, все эти девчонки-писатели такие страшные, с какой стороны ни глянь. Но она вот такая. Правда, удивительно?
Итачи мягко улыбнулся. Наруто еще предстояло узнать, что красота, к тому же такая стандартная, без изюминки, но зато со всеми модными в данный век прибамбасами – не самое ценное в человеке. Возможно, стоило даже объяснить ему это как-нибудь. Но точно не сейчас. Сейчас – пусть любит. Нельзя портить первую любовь нравоучениями. Ее можно только вести рука об руку - вперед, в верном направлении. И если надо, можно подтолкнуть...
- Ты уже пригласил ее? – спросил Итачи.
Наруто, увлеченный созерцанием фотографии, удивленно вскинул голову:
- Ее? Куда?.. Я?
Последний вопрос был задан с каким-то плохо скрываемым ужасом, как будто сама мысль о свидании с любимой девушкой была для Наруто преступлением против веры.
Итачи не сдержал смеха.
- Ну да! Ты! А кто еще мне про нее уже третью неделю рассказывает? 
Наруто молчал.
- Как не пригласить самую красивую девушку среди виртуальных писательниц? - продолжал меж тем Итачи. – Или твоя Сакура так же виртуальна, как и они?
Голубые глаза парня поглядели на него с какой-то непонятной осторожностью.
Молчали теперь уже оба.
- Понятно, – изрек наконец Итачи, поднимаясь из-за их стола. – Ну, это неважно… Чай?
Наруто криво улыбнулся:
- Спасибо, не хочу.
- Ты мне всегда так отвечаешь. Я уже и забыл, что тебя не надо спрашивать.
Фото Сакуры опустилось на гладкую лаковую поверхность стола, а Наруто в задумчивости уставился на него, расправляя смятый краешек бумаги большим пальцем.
- Нет, серьезно, я не хочу чай. Зато, знаете, чего я хочу? – он недолго помолчал для порядка. – Показать вам ее. Вы вот… я же вижу, считаете, что это очень странно… что я ее не знаю. Но я знаю. Я прочел все ее ориджи. Да что там ориджи – все записи в ее дневнике! Так что я знаю ее. И хочу вас познакомить.
И он вновь улыбнулся.
- Хорошо, – помолчав с минуту, согласился Итачи. – Хорошо, давай. 
«Только дело-то совсем не в этом… Ты ее знаешь. Она тебя – нет».

Кнопка питания на панели блока загорелась неоновым зеленым, и через секунду черный экран монитора, мигнув, явил взгляду Наруто, усевшемуся в компьютерном кресле, логотип Windows 7. 
- Клевый моник, – похвалил по-свойски выбор Итачи тот. – Огроменный.
- Спасибо.
- И клава крутая… - продолжал Узумаки. – А что там за доска валяется?
- Планшет.
- Планшет?!
Глаза Наруто округлились до невозможности, когда он, уже позабыв свой скромный статус Итачиного ученика, протянул руку к чудо-технике и заелозил указательным пальцем по сенсорному кольцу планшета – так, как если бы оно было диджеевской пластинкой.
- Круто…- протянул Наруто, задумчиво покивав головой. – Бешеных денег, наверное, стоит. А чего он такой черный весь? Где ж рисовать? На планшетах ведь рисуют?
От потока столь ненужных вопросов голова Итачи слегка закружилась, но он героически ответил – кратко как мог:
- Вот тот черный экран – рабочая область. На ней и рисуют. 
- Понятно… - промусолил обнаглевший гость, елозя в компьютерном кресле.
Он наверняка спросил бы еще что-нибудь в этом духе, если бы внимание его не привлек возникший в плоскости экрана рабочий стол. Кликнув по иконке браузера в трее, Наруто принялся набирать в поисковике какую-то одному ему понятную чушь. Чушь эта, оказавшись по совместительству одним из названий рассказов прекрасной Сакуры, выдала им множество ссылок, по одной из которых Наруто, недолго думая, кликнул. А затем отодвинулся вместе с креслом чуть влево, чтобы Итачи было лучше видно и розовые постельные тона дневника, и чрезмерно крупный шрифт записей, и арт с прототипами главных героев околотворческих трудов девушки, и главное – ее личные записи, романтичные или по-юношески нигилистические. Как, впрочем, и у всех подростков.
Это был, если можно так выразиться, дневник с конвейера, и Итачи ни на секунду бы не проникся светлыми чувствами к этой незнакомке, если бы Наруто, глупый и доверчивый Наруто, не листал страницы ее дневника с таким искренним восхищением. Да, Сакура, кем бы она ни была в самом деле, стала его первой любовью. Может, и странен тот факт, что любовь эта зародилась в иллюзорной мировой паутине, а может - вполне предсказуем. В том месте, где лица не играют никакой роли, потому что их просто нет, в мире несуществующем и оттого необычном куда легче испытать и необычные чувства. А именно они и слагают бесценный смысл первой любви. Они и их новизна.
Рассуждая таким образом, Итачи мимолетом слушал беглую болтовню Наруто. Тот открывал отдельно взятые записи, иногда выделяя курсором какие-то бесценные, по его предположению, девичьи мысли. Он действительно знакомил их – так, как если бы Сакура была его давней и любимой втайне подругой. 
Где-то на шестой странице дневника Итачи не выдержал:
- Пригласи ее!
Наруто вновь уставился на него с плохо скрытым ужасом:
- Как же я ее приглашу? 
- Молча, – словно отрезал, сказал Итачи.
- Да как же… молча-то? – глупо улыбаясь, переспросил тот. – Как же молча приглашать?
Итачи ненавязчиво отодвинул от компьютерной мышки его руку и, направив курсор к мигающему вверху страницы предложению «Зарегистрируйтесь!», произнес:
- Сейчас ты либо войдешь в систему под своим логином, либо – если у тебя его нет – создашь себе логин. Потом ты напишешь ей – куда угодно… хоть в комментарии, хоть личные сообщения то, что, как я думаю, хотел написать уже давно. И все это ты проделаешь молча, не мучая меня своими «не могу», как на занятиях. А иначе ты – просто трус, Наруто…
Последние слова были сказаны им с легким безразличием, и Итачи знал, что именно такие они произведут на Наруто неизгладимое впечатление. Он же был не только ленивым, надоедливым и глупым. Он же был еще и очень гордым, этот Наруто.
Глядя на Итачи, как на врага человечества, парень процедил сквозь зубы:
- И приглашу!..
Застучали по клавишам его тонкие пальцы с обгрызенными ногтями.
Он был уже давным-давно зарегистрирован на этом сервисе дневников, о чем говорило хотя бы то, как быстро он отыскал нужную ссылку, раскрывшую перед ними чистое белое поле будущего сообщения. Возможно, он уже не раз сидел вот так – перед неотправленным Сакуре письмом. И теперь он замер, вдруг растратив всю свою решительность, и покосился с немой мольбой во взоре на Итачи.
Итачи молчал.
Наруто написал неуверенно: «Привет. Как дела?»
Итачи вздохнул.
- Я тебе, пожалуй… помогу с началом.
Минут через десять письмо было написано, перечитано - сперва Наруто (для вида), а потом Итачи (для выявления ошибок) и полностью готово к отправлению. Молодой герой-любовник, слегка пристыженный тем, что его вкладом в эту работу стали разве что неверно проставленные знаки препинания, шестой раз подводил курсор к светящейся под полем сообщения кнопке «отправить». И отводил шестикратно.
- А что же… ничего, что я ей… ну, то есть вы… Вы ей написали как-то так, как будто просто хотите стать с ней друзьями.
От волнения речь его стала еще более запутана, чем обычно, и Итачи в очередной раз убедился, что его помощь не была излишней.
Улыбнувшись, он ответил:
- Ничего. Девушки любят внимание к собственной персоне и очень любят частые признания в любви. Но они постоянно недоговаривают, что сами любят только тех, кто не додает им и первого, и второго. Если не хочешь получить от нее титул вечного воздыхателя, лучше не признавайся пока в любви.
Никогда еще Наруто не слушал его так внимательно. 
Впрочем, никто и не спорил, что любовь слегка интереснее, чем английский...
- Понятно, – кивнул Наруто, когда мелодичный звон из динамиков компьютерных колонок уведомил их о том, что Сакура уже прочла письмо и не поскупилась на ответ.
«Спасибо:), - писала она, как и все девчонки, со смайликами, и, как все виртуальные писательницы - с легким налетом тщеславия. – Я рада, что вам понравилось. Это самая долгая моя работа, самая зрелая, я бы сказала. А вы читали только ее? Я могу посоветовать еще что-нибудь из моего, что по стилю на нее очень похоже. Если хотите…» - И еще парочка крошечных абзацев ее слов, почти все пронизанные желанием заманить в свои сети творчества очередного почитателя. 
Она начистую проигнорировала их с Наруто намеки на желание продолжить знакомство (на первых порах) в ICQ. Но подопечный Итачи, кажется, был рад и этому.
- Она еще никому не отвечала так много! – восхитился он, словно размер ответа сулил ему романтическое свидание с девушкой.
- Ну, ответь ей… - растерянно предложил Итачи.
- Ага! – он вновь застучал пальцами по клавиатуре.
Воспевания Сакуры-писательницы продолжились...

* * *

Даже поглядев на его широченную улыбку от уха до уха, ни один человек в мире не смог бы понять, насколько он, Наруто, был сейчас счастлив. Где-то в области солнечного сплетения как будто горело свое, маленькое солнце. И было еще что-то огромное, воздушное и неописуемое. И не поймешь – то ли в нем, то ли вокруг него, объяв весь мир. Но верно, именно в нем. Прохожие сновали по токийским улицам такие же, как и прежде: скучные, блеклые и безразличные, - а он не понимал, как – ну вот как? – можно быть блеклым и безразличным, когда вокруг творится такое? А что творилось, он и сам толком не знал. Но это было и неважно.
Зато он знал, что Сакура родилась в марте. Что она любит ванильное мороженое и терпеть не может, когда в него добавляют орехи или шоколадный сироп. Он знал, что раз в две недели она подкрашивает корни волос. Знал, что у нее есть кролик – белый-белый. Забавный... Знал, что она носит контактные линзы - но это по секрету. Знал, что она любит запах дождя и свежескошенной травы. 
Прошло не больше двух недель с их знакомства, а он узнал про нее, казалось, все на свете. Как же сильно он ошибался, полагая, что человека можно прочесть, прочитав написанное им в дневнике! Совсем нельзя. Та Сакура, что была во всех этих записях – про учебу, дом и ненайденную любовь – она была лишь каплей, сотой долей той Сакуры, которую он имел счастье знать теперь. Они встречались в письмах каждый вечер, и однажды Сакура попросила у него фотографию. Натасканный Итачи, Наруто понял, о чем это говорило. Он долго рылся в папке с не рассортированными по альбомам десятками фотоснимков и наконец нашел. «Забавный)», - написала она коротко. Не «симпатичный», не «милый», а просто «забавный», но Наруто изменил бы себе, хотя бы в мыслях укорив ее за эту скупую характеристику. Забавный – значит, забавный. Что есть, то есть. И потом – разве же он не забавный в самом деле? И разве это не замечательно - быть забавным для нее?
«Надо нам когда-нибудь встретиться…» - написала однажды Сакура.
Она была лучше всех.
Занятия английским прервались из-за начавшейся у Итачи сессии, и Наруто мог хоть целыми днями просиживать в интернете, ожидая ее, разговаривая с ней, отпуская и снова ожидая. А в череде дней пряталась молодая весна, и ночи уж стали короче и длиннее дни. Близился март. Ее месяц. И однажды Наруто попросил:
«Дай мне свой почтовый адрес».
Она засмеялась. Он не слышал – он, в конце концов, не слышал ее никогда – но он знал, что она непременно засмеялась.
«Какой шустрый!)»
«Ну, дай, а? Я хочу тебе подарок прислать».
Она ответила не сразу. Наруто даже успел написать в комментариях к ее новому рассказу, что он, равно как и всегда, чудесен.
Наконец, написала:
«А что ты мне собрался подарить?»
«О подарках не говорят заранее. На то они и подарки)», - он достал блокнот и ручку. Для записи адреса.
«Понятно… Но, ты знаешь, мне не нужен подарок) Честно-честно))».
Наруто прикусил кончик колпачка и торопливо напечатал:
«Почему? Он будет хороший, обещаю».
Но она молчала.
Прошло минут семь, а может, и больше, и взволнованный Наруто успел придать ручке обглоданный вид, когда она спросила как ни в чем не бывало:
«А ты рисовать случайно не умеешь?»
Как будто они и не говорили об адресе и ее дне рождения…
Наруто хотел было отомстить, заставив собеседницу ждать ответа ровно столько, сколько ждал его он, но силы воли его хватило лишь на тридцать секунд этого «наказания».
«Случайно нет. А что?»
«Ничего, - быстро ответила она. – Можешь заглянуть ко мне, если хочешь».
Она говорила сейчас всего-навсего о своем дневнике. Расстроенный ее отказом – безмолвным и оттого еще более тягостным – Наруто отправился к девушке в гости.
Новая запись горела темно-бордовыми буквами на ее любимом нежно-розовом фоне.
«Это шедевры!..» - одухотворенное восклицание в заголовке.
И дальше были рисунки в превью. Множество, множество рисунков. Или нет – пожалуй, именно шедевров. По крайней мере, открыв по ссылке один из первых, Наруто не нашел для него другого слова. Ее, Сакуры, любимая тема пестрила во всех картинках… Рыцари и эльфы, драконы, единороги, злые орки и забавные маленькие феи. А ниже коротко было написано о том, из-под чьей руки вышли эти сказочные герои. Совсем молодой, что несказанно радовало Сакуру, и необычайно, по ее же словам, известный. 
Она нередко восторгалась чем-то, приглянувшимся ей, на страницах своего дневника. И Наруто, как бы сильно ее не любил, не видел в восхваляемом ничего особенного. Но сегодня все было иначе. Она написала «шедевр» в заголовке не в первый раз, но впервые выставила на суд читателей именно шедевр. «Уэда Ичиро», - прочел Наруто в самом конце записи, чувствуя, как что-то неуловимо знакомое проносится в его памяти при виде этого имени.
- У-э-да И-чи-ро… – произнес он по слогам, словно пробуя имя на вкус.
А затем, кликнув по ссылке, ведущей на страничку художника, устроился поудобнее. 
Такой была их первая встреча. И, погруженный в картины загадочного художника, как в параллельные миры, Наруто в тот день более не вспомнил их с Сакурой разговора о подарках и ее неожиданного вопроса. Только ложась спать, отметил для себя: «Все равно найду, как поздравить», - и уснул крепко-прекрепко, храня в памяти яркие образы, виденные на страницах галереи Уэды. Но прошло не больше недели, и Сакура невольно напомнила ему о том разговоре сама. 
Это была пятница. Около семи вечера, и снег с дождем.
Она спросила у него неожиданно:
«Скажи, Наруто, неужели я и вправду так скучно пишу?»
И он ответил, но не угадал.
«Этот критикан тебе просто завидует».
«Нет, - написала она. – Я совсем не про это. Меня никто не критиковал. Да и кто стал бы этим заниматься? Просто понимаешь, по-моему, по-настоящему мои ориджи никого не трогают…»
«Они меня трогают. По-настоящему!» - Наруто нахмурился, все еще подозревая какого-нибудь глупого, по его сужденью, критика причиной грусти Сакуры.
«Ты так говоришь только потому, что мы друзья», - ответила она.
О нет, он так говорил ей вовсе не поэтому…
«Я люблю тебя…» - написал в поле сообщения Наруто. 
И стер.
И хорошо, потому что она, потратив с минуту времени, написала ему ответ. И стало до обиды очевидным, каким неуместным вышло бы сейчас его признание.
«Хотя, знаешь… - писала она, - может быть, дело в другом. Может, в том, что у меня, как бы сказать… мало знакомств? Просто я смотрю на других авторов и вижу, как вокруг их ориджей прыгают, как вокруг ритуального костра. Там косплей сделали, там фик написали. И арта сколько у некоторых, ты хоть видел? И какого красивого арта! А ведь там, в этих ориджах, ничего особенного. Ничего, чего нет, например, у меня. Вот ты видел вчерашний арт у Рицу?»
Рицу была хорошей, по официальным версиям, знакомой Сакуры среди толпы виртуальных писательниц жанра фэнтэзи. 
Наруто с осторожностью ответил:
«Ну так… там у нее был мужик в женском платье».
«Вот именно!» - возмутилась Сакура.
«Ну… - попытался развеселить ее Наруто, - вот и ты про мужика в платье напиши))».
Но она была совсем не расположена веселиться. Невозможно отлить одну каплю из полного до краев стакана – обязательно прольешь. Так было и с досадой в ее душе.
«Я вижу, что тебе смешно. Но ничего смешного нет. Разве я хуже Рицу? Нет, дело в том, что у нее там есть какая-то подруга, которая рисует. А у меня такой подруги нет. Но люди смотрят на эти арты и думают… Вот ведь, значит, она талантливая, эта Рицу, раз ее главы вдохновляют каждый раз, как по расписанию, какого-то артера. А вот у этой Сакуры таланта поменьше, раз она никого не вдохновляет. Вот что обидно».
«Это же глупо…» - подумал, перечитывая ее послание, Наруто.
А еще это было правдой. От начала и до конца.
Поразмыслив немного, он написал, желая успокоить:
«Забей. Я вот с самого начала знал, что ты талант, и никакие арты с мужиками в женских платьях меня не запутали)» - И это было правдой также.
«Да-да. Я знаю. Спасибо», - скомкано ответила Сакура.
«Давай переведем тему? У меня вот вчера старикан по делам умотал в другой город. И я один. Грядут ночи тусы!)» - он врал ей иногда. Чтобы не быть в ее глазах таким одиноким и неудачливым, каким он был на самом деле. 
«Круто», - безразлично ответила Сакура, и Наруто понял, что сейчас куда лучше неуместной лжи его молчание.
И он замолчал, убрав пальцы с клавиатуры. А в душу полезли нежданно всякие глупые чувства – то досада, то негодование. Он подумал о том, что Сакура и вправду писала куда лучше Рицу или других, подобных Рицу, конвейерных писательниц. И если Сакура не заслужила подарок, то они не заслужили его тем более. И что это действительно несправедливо. Совсем несправедливо.
Так думал он, скользя взглядом по светящемуся в полутьме вечера экрану, и пусть сочувствие его было рождено в большей мере симпатией к Сакуре, как и высокая данная ей оценка, невозможно было подумать о ложности этого чувства. Он любил ее и всегда был за нее. И поэтому, когда в голову неожиданно пришло решение, он не сомневался ни секунды – стоит ли?
«Послушай, - написал он ей, улыбаясь в предвкушении. – А что из всей этой ерунды (фик, косплей, арт) ты хочешь больше всего?»

Щеку легко защекотало чужое дыхание и над ухом послышалось:
- Эй! 
Наруто снились просторные равнины Средиземья, сгорбленные волшебники в широкополых шляпах и ветхих балахонах, темные рыцари, закованные в тяжелые доспехи, и удивительные химеры. Наруто снилась принцесса с изумрудными глазами, которую он, Наруто, спас от тролля-людоеда. Уверенно держа поводья, он вел послушного коня, а она сидела в седле и улыбалась ему через полупрозрачную вуаль. Ее волосы, казалось, просвечивали нежно-розовым в лучах утреннего солнца, а ее голос, нежный и приветливый, донес до него такие слова:
- Эй… Сними меня с лошади, я хочу тебя отблагодарить.
«Что ж так поздно!» - радушно подумал Наруто, приказывая коню остановиться и протягивая прекрасной незнакомке руку.
Она легко спрыгнула, поддерживаемая им за талию, и оба ненадолго застыли посреди безмолвия дикого леса. 
- Можно… взглянуть на твое лицо? – не смея вдохнуть, прошептал Наруто, и откуда-то из леса послышалась тихая романтичная музыка.
- Тебе можно все… - проворковала та, и Наруто, осмелев от столь лестных слов, сдернул одним рывком с ее головы вуаль.
И замер.
Перед ним стоял какой-то тридцатилетний небритый мужик.
- Чё за… - успел пробормотать Наруто, прежде чем мужик, отхаркавшись, загнусавил басом.
- А теперь… я буду благодарить тебя! – и его руки, сексуально волосатые, потянулись в одно мгновенье к лицу спасителя.
Наруто отшатнулся, но его схватили за плечи. Наруто заорал благим матом, но в лесу никого не было… Наруто задергался изо всех сил и тут-то – слава богу! – под хохот ребят-одноклассников он проснулся.
Шел урок.
Математика…
У его парты стоял злой мужчина лет тридцати.
Математик…
А вокруг смеялись. Учитель посмотрел на него, как на отходы человеческие, и, поднятием руки утихомиривая развеселившуюся ораву, бросил напоследок:
- Три часа после уроков.
Наруто мысленно вздохнул с облегчением.
Хорошо хоть, не вызвали снова старика Джирайю... С другой стороны, разве был он виноват в том, что не спал почти всю нынешнюю ночь? Впрочем, виноват был как раз он, решивший оказывать Сакуре поддержку во всем, о чем бы она ни попросила, и по этому случаю взявшийся «дегустировать» первым ее тексты. То было, несомненно, очень приятно – Сакура доверяла именно ему, а не кому бы то ни было, и, воодушевленный, Наруто дегустировал всю ночь напролет, а после, поутру, написал ей кратко свое мнение. И все бы ничего, но, кажется, чрезмерное количество средиземского мужского эроса негативно сказывалось на его психическом здоровье. Наруто вспомнил сон и поежился. 
А урок, между тем, подошел к концу.
- Ну, ты отжег! – похохатывая, бросил ему с издевкой главный здоровяк их класса, с силой хлопнув несчастного по плечу. 
- Иди ты, - вяло огрызнулся Наруто, складывая в рюкзак учебники, с душой потрепанные за их недолгую совместную жизнь.
Тот сделал вид, что не заметил, и вроде как собрался уходить, но как только Наруто вновь уткнулся в учебники, развернулся и с размаху дал ему растопыренной пятерней по голове. 
- Это что?! – прикрикнул на них вернувшийся в класс учитель. – Потише там!.. – и оба утихли, оставив разборки на лучшие времена. А блюститель порядка, тем временем, сменив тон с гневного на приторно-сладкий, обратился к кому-то, стоящему, верно, в дверях класса: - Прошу прощения, Уэда-сан, я сейчас освобожусь. Мы можем поговорить по дороге домой, как в прошлый раз.
И Наруто вздрогнул, оборачиваясь на его голос. Вмиг исчез и злобный шепот здоровяка, и вечный ленивый гомон класса. Уэда Ичиро. Теперь он вспомнил, где слышал это имя. 
Так звали старшего брата одного из одноклассников Наруто. Над этим слюнтяем вечно издевались, травили еще озлобленнее, чем Наруто. Он был, кажется, болен чем-то. Вечно бледный, худой, освобожденный от физкультуры и не участвующий в экскурсиях или походах наравне с классом. Его никто никогда не звал по имени или фамилии, только прозвище – Слюнявчик. Старший брат иногда заменял мать или отца Слюнявчика в их вечных походах по учителям с целью выбивания к родному чаду жалости и оценок, достаточно высоких для того, чтобы Слюнявчик мог перейти в следующий класс. И все-таки Уэда приходил не слишком часто, а приходя – совсем не бросался в глаза. Неудивительно, что Наруто забыл его имя. Но теперь, оглохнув к колким словам здоровяка и смеху его друзей-прихвостней, Наруто смотрел…
Это был Уэда Ичиро, молодой и необычайно известный.
Он стоял совсем рядом, в дверях. Всего несколько метров - и до него можно будет дотянуться, как до простого человека!
Уэда. Лучший художник, по словам Сакуры.
…Сакуры, которая вчера раскрыла ему по секрету, что больше всего хотела бы получить в подарок арт.
Наруто вскочил со стула и замер, вслушиваясь в мелодичный голос невидимого художника:
- Хорошо. Тогда я подожду вас у школьных ворот.
Наруто поглядел на учителя с мольбою.
- Договорились, - ответил тот Уэде.
И за тонкой стеной послышались мерные удаляющиеся шаги.
«Нет-нет-нет…» - мысленно заклинал Узумаки, а тот все шагал и шагал, и в такт стуку его каблуков стучало, казалось, сердце Наруто.
У них еще оставался один урок. Заядлый прогульщик, Наруто никогда не испытывал угрызения совести, сбегая из школы. Несложно было уйти и теперь. Но почему-то он стоял, как вкопанный, вызывая своим явным волнением злую радость одноклассников. Стоял, хотя важнее всего на свете сейчас было догнать Уэду. 
«Сакура…» - мелькнуло в голове, прежде чем он сорвался с места.
Длинный коридор явил взору маленькую прямую фигуру Уэды где-то вдалеке. Вот он завернул в сторону лестницы, и Наруто, боящийся потерять его из виду, перешел на бег, толкая случайно подворачивающихся ему на пути школьников и получая в спину кучу гневных выкриков. Стремительно сокращалось меж ними расстояние. Уэда шел по коридору на первом этаже, а Наруто, перескакивая через две ступени, мчался по лестнице. Вот он упал, запнувшись, встал, не чувствуя жжения в разбитой коленке, и снова бросился бежать. 
Он догнал его. У самого порога школы.
Уэда как раз брался за дверную ручку, когда, взмыленный, Наруто столкнулся с какими-то парнями-старшеклассниками, проходившими мимо.
- Осторожней ты! - возмутился один.
- Извини… - слепо глядя через его плечо, пробормотал Наруто.
«Сейчас. Скорее же!» - и вот открылась его взгляду парадная дверь. Он снова бросился за художником, и расстояние между ними сократилось до каких-то двух десятков сантиметров, как вдруг… Наруто остановился.
Спина Уэды в черном пальто качнулась, и он переступил порог, затворяя за собой дверь. Наруто глядел на эту спину, на его черные волосы, длинные и распущенные, его белую руку, лежащую на дверном косяке, до тех пор, пока тот не стал невидим за металлической преградой. 
А потом еще стоял так, пытаясь отдышаться, с полминуты. Он и сам бы не сказал, отчего, но в этих ничтожных двух шагах ему вдруг стало предельно ясно, что он никогда не заговорит с этим человеком. Потому что это был Уэда Ичиро… Знаменитый молодой художник. Кумир Сакуры. Его кумир. Это был тот, кто оживлял своими руками целые миры в красках и линиях безликих прежде картин. Он был не то, что Наруто. Заговорить с ним – уже это было бы вольностью, а обратиться к нему с просьбой – это было попросту невозможно. 
И Наруто отошел в сторону, с безразличьем осознавая, что вымотался за эти несколько минут бессмысленной гонки так, словно таскал весь день на хребте камни.
- Далеко собрался? – послышался за спиной голос математика. – У тебя еще три часа после уроков.
- Знаю, - тускло ответил тот.
Направляющийся к дверям учитель слегка притормозил, окидывая его мимолетным взглядом:
- Что с тобой? Плохо?
Наруто развернулся в сторону лестницы:
- Нет. Все нормально.