Орочимару неторопливо перекинул пряди волос, позволив им свободно рассыпаться по груди, и повел плечами, обнажая их. Кабуто пробежался по голому телу кончиками пальцев, с каждым разом нажимая все сильнее и сильнее, разогревая усталые мышцы. Саннин позволил кимоно соскользнуть со стройного тела и лег, ощутив, как ворсинки шкуры приятно щекочут кожу. Кабуто провел ладонью по гладкой спине, словно выточенной из цельного куска мрамора. Холодно… Якуши начал энергично растирать кожу, согревая ее. Саннин закрыл глаза, отдавая себя полностью рукам Кабуто. А тот начинал творить чудеса. Концентрируя на кончиках пальцев чакру, он массировал спину, то сильнее нажимая, то едва касаясь кожи. Легонько похлопал ладонями, зная, что это повысит возбудимость. Энергичные растирания согревали, усиливая приток крови к спине. В свете бушующего огня кожа стала казаться чуть рыжеватой. Подхватив бутылочку с маслом, Кабуто вылил немного тянущейся, светло-коричневой жидкости на руку. По комнате разлился запах лесного ореха с тонкой примесью дурманящей медуницы. Наклонил ладошку, позволяя маслу стекать вниз. Саннин сдавленно зашипел, когда прохладная жидкость коснулась кожи. Нежно втирая масло в плечи, Якуши думал лишь о том, как бы скрыть свое возбуждение, свое желание сделать прикосновения интимнее, ближе, чем этого позволял этикет. Закончив, он накинул на саннина клетчатый плед, что лежал рядом со шкурой. Орочимару с немой благодарностью в глазах посмотрел на Якуши, смущенного такой откровенностью.

Только Кабуто собрался уйти, как и в прежние вечера, как саннин лениво вытащил руку, ухватил за запястье ничего не понимающего медика и втянул к себе под плед.
– Орочимау-сама, что… – начал было Кабуто, но его прервали, закрыв рот ладонью. Саннин нависал над ошарашенным помощником, немигающим взором всматриваясь в шалые глаза. Отнял ладонь, склонился и прикоснулся к губам, шепча:
– Что такое нежность, Кабуто?
Чувствуя теплое дыхание, Якуши явственно различал запах молока и меда. Не выдержав, подался вверх, прикасаясь к губам. Сладко… Это было слишком сладко для и так дуреющего от такой близости Кабуто. Все сдерживаемые чувства хлынули, как бурлящий поток весной, срывая заграждающую плотину, увлекая за собой в беспросветный омут. Открывать глаза не хотелось ни одному, ни другому. Касаясь нежных губ саннина, Кабуто ощущал медовый привкус. Орочимару приоткрыл рот, позволяя языку скользнуть внутрь. Было мокро и тепло, но где-то в районе сердца зарождалась теплое солнце, согревающее. И имя ему было Кабуто.

Якуши с трудом оторвался от губ саннина, перебираясь к прохладной коже шеи. Теперь уже он находился сверху. Кабуто нежно ласкал кончиком языка грудь, одновременно поглаживая ее руками. Когда пальцы задевали соски, саннину становилось особенно приятно, и с полураскрытых губ срывался тихий стон. Дорожка мокрых прикосновений спустилась чуть ниже. Уже были выцелованы ямочка между косточками, хрупкий выступ адамова яблока, ключица, но Кабуто все никак не мог оторваться от столь желанного тела, лаская его снова и снова, до изнеможения, до слепоты прищуренных глаз и онемения в кончиках пальцев.
Орочимару уже тяжело дышал, не понимая, почему тело не слушается и поддается настолько, на первый взгляд, небрежным касаниям. Он выгибался, давая понять, что хочет большего. Кабуто скользил языком по выпирающим ребрам, вызывая мелкую дрожь от щекотного, горячего и влажного прикосновения. Губами чуть пощипывал кожу живота. Обведя языком по краю пупка, скользнул во впадинку, заставляя еще более страстный стон сорваться с губ Орочимару. Подцепив зубами резинку белья, он потянул его вниз. Саннин чуть приподнял бедра, давая раздеть себя полностью. Кабуто замер, осматривая возбужденный, истекающий смазкой член. Провел языком по всей длине, словно решаясь на что-то, и обхватил губами головку. Начал равномерно скользить, чувствуя солоноватую пряность сочащейся жидкости. Обсасывая член, Кабуто чуть сжал яички Орочимару в руке, осторожно играя ими, чувствуя, как коротенькие волоски щекочут ладонь. Саннин облизал резко пересохшие губы, ощущая все ту же сладость меда с молоком.
– Кабуто, это и есть нежность? – голос все также величественен, хоть и с чуть заметным волнением.
Якуши промолчал, продолжая ласкать член. Медленно освобождая из плена рта мокрую головку, Кабуто пристально смотрел на Орочимару, чуть приподнявшего голову. Шалые взгляд бесстыже блуждал по лицу саннина, к щекам прилила кровь, а язык похабно скользнул по нижней губе.
– Это уже страсть, Орочимару-сама… – прошептал Кабуто, горячим дыханием согревая колом торчащий член.
Саннин резко сел, обхватил Якуши, судорожно срывая с него одежду, мало заботясь о ее целости. От столь яркой вспышки, казалось, смутился даже огонь, ставший чуть тусклее освещать комнату. Приникнув губами к шее, Орочимару прикусил солоноватую кожу, наслаждаясь ее вкусом. Его руки развязывали пояс на штанах Кабуто, путаясь в узлах. Тот, сгорая от нетерпения, с треском дернул за ремень, разрывая непослушную ткань.
– Умный мальчик, – прошипел Орочимару, заставляя его приподняться и стаскивая с него штаны.
– Там… – кивок в сторону, – рядом с пледом… – тяжелое, хриплое дыхание, – масло…
Саннин краем глаза заметил изящную бутылочку с ореховой жидкостью. Благо, флакон был недалеко, и можно было дотянуться, не отрываясь медика. Выхватив из рук Орочимару бутылочку, Кабуто аккуратно начал лить тянущееся масло прямо на его член, и светло-ореховые струйки стали медленно стекать по нему. Не сдержавшись, Орочимару подхватил Якуши, прижимая к себе ближе и руками раздвигая ягодицы. Тот, ладонью обхватив член, направлял его к своей дырочке, закусив губу в ожидании резкой боли. Чувствуя, как пульсирующий член входит в неподготовленное тело, он судорожно дышал, чуть всхлипывая. Не давая привыкнуть, Орочимару начал двигаться, поддерживая легкое тело в своих сильных руках. Кабуто вцепился в плечи саннина, жарко дыша в ухо. От протяжных стонов, полных иссушающей страсти, у него поплыло в глазах. Сжимая пальцами кожу любовника, Орочимару оставлял на тех местах красноватые пятна, грозящиеся перерасти в синяки, но ни ему самому, ни Кабуто не было до них никакого дела. С каждым разом все резче врываясь в узкое тело, он чувствовал, как его член сжимали напряженные мышц. Еще пара толчков, и Орочимару кончил с протяжным стоном. Следом, брызгая семенем на живот любовника, излился Кабуто.

Огонь догорал в камине, было слышно тихое потрескивание дров. По стенам блуждали рыжеватые отблески пламени. В воздухе - поистине волшебный аромат теплого лугового меда с примесью орехов и искрами похоти. На белой шкуре, под клетчатым пледом Кабуто сильнее прижался к Орочимару, несмело водя пальцем по его груди. Саннин, щуря янтарные глаза, наслаждался этими легкими прикосновениями.
– Я люблю вас… – тихо прошептал Якуши, постепенно приходя в себя.
Орочимару ничего не ответил, лишь повернулся на бок, крепче обнимая его. В конце концов, он просто был похож на прирученную змею, которая дарила нежность тому, кто сумел растопить ее лед.