Дейдара

К подъезду шикарного элитного дома важно подкатил белый лимузин. Из автомобиля вышли двое – высокий светловолосый парень в великолепном белом костюме и маленькая, похожая на карманную собачку девушка. Парень был явно чем-то раздражен и, даже не взглянув на спутницу, зашагал к двери.
- Дейдара, постой, пупсик! Ну ты куда без своей кошечки, а? – тут же заверещала девушка и, семеня шпильками, побежала за ним. Ее кудряшки растрепались, и теперь она гневно взирала снизу вверх на того, кого назвала Дейдарой. – Ты почему меня не подождал? Настоящие джентльмены так не поступают с… ик! дамами! – она слегка покачнулась. Стало ясно, что девушка пьяна. Не до той степени, когда идти не возможно, а лететь как-то получается, но где-то на пути к этому.
Дейдара стиснул зубы но все-таки поддержал спутницу. А она продолжала что-то нести про галантность, настоящих мужчин и слабых женщин. Черт, как же она достала, эта глупая кукла! Всего неделя общения с ней, а он уже готов на стену лезть. Склеил девочку на спор, а она и прицепилась. Сначала было забавно, потом вызвало недоумение, сейчас просто раздражает. Дейдара подавил тяжелый вздох. Ладно, чего уж там, уже ведь к нему приехали, не отправлять же ее домой - закатит скандал посреди улицы. Она еще в казино ныть начала…
Парень перенесся мыслями на три часа назад. Самое элитное казино города, посетители здесь только проверенные, надежные люди при деньгах. Ну и, конечно, их дети. Дейдара и сам был из таких богатеньких папиных сынков. В свои девятнадцать лет он уже имел огромный счет в банке, шикарную машину, квартиру, регулярный отдых на Мальдивах и в Куршавеле, самый престижный вуз и специальность. Ну да, такой, типа, студент. Денег было не просто много. Их было устрашающе много. Поэтому в жизни избалованного ребенка и появилось это хобби – казино и его звезда – рулетка. Ах, как много в этом слове – рулетка! Затуманенный алкоголем мозг Дейдары иногда начинал считать ее своим лучшим другом – ведь только за столом с ней он мог по-настоящему расслабиться и почувствовать азарт, адреналин, жизнь! При всем при том он был потрясающе удачлив, а если и проигрывал, то какие-то незначительные суммы и тут же возвращал их сторицей. Вот и сегодня он и Диана выиграли ни много ни мало, а четверть миллиона долларов. Однако радость и ликование Дейдары продлились недолго, а все эта кудрявая Диана со своим нытьем. Эта дура, когда напивалась, начинала нести всякую околесицу, глупо хихикать и виснуть на его шее. В итоге Дейдара не выдержал и на специально для него подготовленном лимузине из казино уехал, непонятно зачем забрав с собой верещащее создание.
И сейчас они стояли у двери подъезда его дома. Но только Дейдара протянул руку к дверной ручке, как дверь сама распахнулась, и из нее вышел невысокий красноволосый парень с огромным букетом алых роз. Голова парня была низко опущена, поэтому он не заметил преграды на своем пути и столкнулся с Дейдарой. Поднял на него мутный взор, сунул что-то блондину в руки и ушел. Дейдара непонимающе посмотрел вниз. Он держал тот самый букет, с которым вышел парень.
- Ой, какие красивые! – тут же запищала Диана. – А кто это, пупсик? Ты его знаешь? А он тебя? А почему букет подарил? Все говорят, что ты похож на девочку… - она захихикала, а Дейдара понял, что это была последняя капля.
- Ты едешь домой, - срывающимся от ярости голосом сказал он. Ответом ему послужил непонимающий взгляд пьяненьких голубых глазок. – Чего тут непонятного, ты едешь домой! И не звони мне больше, между нами все кончено, да! – сейчас, выкрикивая это, Дейдара был почти счастлив. Он избавился от такой обузы, и плевать на деньги, которые в нее вгрохал. Да и трахать ее уже не было удовольствия…
- Дейчик, солнышко, лапочка, пупсик, ты чего? Шутишь, да? – слегка отступая назад, пробормотала Диана.
- Нет, дорогуша, я не шучу. Давай, проваливай. Не звони мне больше и не появляйся. А если услышу хоть одно плохое слово в мой адрес – у тебя будут серьезные проблемы, да, - Дейдара знал, что говорил. Со связями отца он действительно мог принести неприятности кому угодно.
Диана всхлипнула, развернулась и на подкашивающихся каблучках побежала к дороге.
- Такси!
Ну вот, уехала. Дейдара облегченно вздохнул и мысленно поблагодарил красноволосого парня за то, что тот вышел так вовремя. Однако пора подниматься к себе. Парень посмотрел на розы в руках и усмехнулся. Надо же, ему впервые в жизни подарили цветы и кто – парень! Эта мысль чрезвычайно развеселила Дейдару, и он уже в абсолютно счастливом настроении поднялся к себе, по пути столкнувшись с соседом, Итачи Учихой. Блондин весело промаршировал по коридору, про себя отметив, что Итачи выглядит непривычно обеспокоенным. И куда это он собрался в легкой рубашке? На улице-то ноябрь!
Дома Дейдара скинул куртку, подошел к бару, открыл, принюхался, сморщился, закрыл дверцу и решил обойтись чаем. Поставив цветы в вазу и приготовив горячий чай с лимоном, Дейдара уселся на подоконник.
«Я один… Ммм, как хорошо, да!» - он блаженно зажмурился. Блондин принадлежал к той прослойке современной молодежи, которая практически все свое свободное время проводила на разнообразных тусовках в клубах и прочих модных мероприятиях. Рядом всегда толпа народа, яркие краски и сияние неона. И так редко выпадает возможность просто побыть наедине с собой, находясь в полной гармонии с окружающим миром. Свет в квартире был выключен, контуры предметов казались размытыми, нереальными. Настоящим был только горячий чай в кружке. Фонари на улице светом своих нимбов выделяли летящий и сразу тающий мокрый снег. Первый снег… Кажется, что он был только вокруг этих фонарей и больше нигде. Стекло запотело от человеческого тепла, и Дейдара пальцем нарисовал на нем улыбающуюся рожицу.
«Прекрасный вечер… я один, как спокойно… Хотя, почему один? Вон, цветы со мной, да!» - парень снова улыбнулся.

Итачи

Он стоял в коридоре и теперь уже совершенно не был уверен, что поступил правильно. ТАКОГО лица у Сасори он никогда не видел. Да больше и не увидит. Сзади раздались шаги.
- Долго ты будешь здесь стоять? – ледяной голос. – Он давно ушел. Или ты уже не рад своему выбору?
Итачи опустил голову. Этому он противиться не мог.
- Знаешь, Саске, это не так просто, как кажется.
- Да что ты? – насмешка. – Вот побежал ты за ним и что хотел сказать? Неужели ты, и правда, передумал?
Итачи накрыла волна страха. Только не снова… Еще одной его потери он не переживет. Парень повернулся лицом к говорящему.
- Саске, прекрати нести чушь. Знаешь, мы с Сасори слишком долго были вместе, тебе не понять.
- Ой ли? – изогнул бровь Саске. – Может, ты сейчас еще скажешь, что все это время любил его? Никого другого не хотел?
Они стояли друг напротив друга. Два очень похожих молодых человека, два невероятно красивых черноглазых брюнета с точеными чертами лица. С первого взгляда было явно видно, что эти двое – родные братья. Итачи и Саске Учиха. Они действительно были очень похожи, в темноте можно было бы даже спутать, но в ярко освещенном коридоре отличия явно бросались в глаза. Итачи, двадцати пяти лет от роду, был на пять лет старше своего брата, носил длинные волосы, собранные в хвост с выпущенными по бокам смоляными прядями. Саске был чуть ниже ростом, волосы его были короткими и, в отличие от прямых гладких локонов старшего, слегка топорщились на затылке. Но главным было даже не это – глаза братьев отличались невероятно. Глаза Итачи были по-настоящему человеческими, в них были и боль, и смятение, и облегчение, и любовь, тогда как черные омуты Саске источали арктический холод. И насмешку. Насмешку над братом, его чувствами и всем остальным миром. Со стороны младший Учиха походил на прекрасного демона, который ведает страсть, но не любовь, похоть, но не привязанность.
- Пойдем, поговорим в тишине, - процедил Саске и нехорошо усмехнулся.
Братья вернулись в квартиру Итачи. Сам хозяин расположился на диване у стены, брат же присел на подлокотник кресла в противоположном углу.
- Смотри-ка. Ты действительно ждал меня все это время, - протянул Саске, оглядывая полку, заставленную фотографиями еще маленьких братьев. Вот Итачи катает Саске у себя на спине, они вместе играют в футбол, вот совместный с друзьями старшего поход в кафе… Куда бы ни шел старший брат, младший был с ним. Всегда вместе. Все знакомые родителей умилялись такой дружбе настолько разных по годам братьев, друзья сначала крутили пальцем у виска, а потом привыкли. Но Саске уехал учиться за границу. А Итачи заболел. Месяц он ходил в каком-то заторможенном состоянии, сильно похудел, отрешился от друзей и практически прекратил разговаривать. Тоска по брату высасывала душу изнутри, затягивала ее в какую-то черную дыру. Итачи попытался сначала поговорить с родителями, чтобы вернуть Саске, но ответ «там ему будет лучше, этот институт дает прекрасное образование» развеял всякую надежду. Да и потом, он желал только самого лучшего для брата, как он мог лишить его такой возможности? Когда Саске уехал, Итачи было двадцать два. Через год он встретил Сасори. Учиха уже не болел, но некоторая отрешенность осталась, как и равнодушие к миру. Однако Сасори смог вернуть его к жизни. Он окружил Итачи любовью и заботой. Ничего не просил, ни на что не надеялся. Просто был рядом. А потом все случилось как в сладком сне: они с Сасори что-то отмечали, выпили и… Итачи помнил каждое мгновение той ночи, своего первого раза с парнем. Сасори был предельно нежен, аккуратен, обращался с Учихой как с бесценным сокровищем. Были мягкие простыни, нежные поцелуи, истома на грани бессознательного, руки, губы, наслаждение… Они встречались до последнего момента, то есть, до сегодняшнего вечера. Итачи уже вернулся с работы и ждал Сасори, тот говорил, что немного задержится, как в дверь вдруг позвонили.
«Он вернулся… - билась единственная мысль. – Саске» - Итачи открыл дверь и не смог сделать дальше ни одного движения, сказать хоть слово. Саске, его Саске. Родной. «Мой».
- Здравствуй, Итачи, - с усмешкой сказал младший и, прижав старшего к стене, заломил руки ему за спину и впился поцелуем в приоткрытые губы. – Как же я по тебе соскучился…
Итачи не знал, что делать. Он, конечно, был не дурак, и давно понял, что его чувства к брату уже вышли за рамки родственных. Но он не видел Саске несколько лет, встречался с Сасори, да и вообще, подобные вещи называются «инцест», а рядом с этим гомосексуализм – детский лепет. Но сопротивляться такому напору брата не было никаких душевных сил, и Итачи сдался. Поцелуи Саске были изголодавшимися, яростными, оставляющими почти кровоточащие засосы. Но в тот момент, когда младший запустил руки под рубашку старшего, в дверь опять позвонили.
«Сасори!» - эта мысль мгновенно отрезвила Итачи, и он, усилием воли оторвался от Саске и открыл дверь.

Сасори

Мертвенный свет фонарей, месиво из грязи, льда и воды под ногами, холодный ветер бросает в лицо липкий, противный снег. Где-то светятся чьи-то окна, едут куда-то в теплых машинах веселые люди. Их ждут. Они ждут. Замерзшими белыми пальцами провести по парапету набережной, стряхнуть налетевший маленький сугробик, оставить черную полосу кованого железа. Жизнь вся такая – то белая полоса, то черная. Наверное, щегольские дорогие туфли давно не выдержали такой долгой прогулки в столь «прекрасную» погоду. Кто знает? Да и волосы больше не выглядят огненно-красными. Они сейчас как неопрятное ржавого цвета гнездо. Но и этого тоже никто не знает. В такой вечер Акасуна Сасори был один на этой холодной набережной.
Он не помнил, как дошел сюда. Это произошло автоматически. Сасори давно заметил в себе такую черту, если ему слишком плохо или слишком хорошо – он приходит к реке. Почему-то именно сюда его тянуло как магнитом. Поделиться впечатлениями с водой? Возможно.
Такого не бывает, человек не может выдержать настолько сильную душевную боль. Он давно должен был умереть, хотя, наверное, уже умер в тот момент, когда Итачи открыл ему дверь.
Сегодня Сасори задержался из-за работы. По дороге к дому любимого он остановил машину у круглосуточного цветочного магазина и купил большой букет красных роз. Просто так, захотелось сделать приятное Итачи. Ему всегда казалось, что Учиха очень похож именно на розу. Выходя из магазина и вдыхая одуряющий, прекрасный аромат цветов, Сасори улыбался и представлял, как они вдвоем будут чувствовать этот запах сегодня ночью, тонуть в нем и друг в друге… Вообще, Акасуна редко позволял себе подобные проявления эмоций. Один только Итачи знал, каким мягким, нежным, податливым может быть этот циничный, холодный и отстраненный парень.
Сасори шел по коридору, осторожно, чтобы не помять, держа в руках цветы. На секунду помедлил перед звонком, потом нажал на белую кнопочку…
Капля с потемневшей от влаги прядки сорвалась вниз и попала на шею Акасуне. А ему было наплевать на холод, дождь, снег… Перед глазами все еще стоял Итачи. Его Итачи. Нет, уже не его. Растрепанный, с безумными глазами, искусанными губами, с покрытой засосами шеей… С ним Учиха никогда не был настолько возбужден. Здесь же было не только сексуальное желание, но что-то еще – дикое, необузданное, счастливое…
- Сасори… знаешь… Саске вернулся… - Итачи тяжело дышал. А вот Сасори неожиданно потерял эту возможность. Саске. Этого просто не могло случиться. Саске. Саске. Саске. Саске. Саске. НЕТ.
- Итачи! – Сасори хотел сделать шаг вперед, но вдруг на свет из-за спины Итачи шагнул еще один парень. Похожи. Очень. Саске.
Сасори не помнил, как оказался внизу. Лицо обдало холодом с улицы, в подъезд заходила какая-то красивая пара. Сасори на автомате глянул на них, сунул парню в руки букет роз, так и не доставшихся хозяину, и ушел. Теперь этот парень подарит цветы своей девушке, они будут восхищаться и крутить пальцами у виска, но все равно по-доброму вспоминать об этом странном красноволосом незнакомце.
Ветер бросил в лицо липкую пригоршню мокрого снега. Сасори встряхнул головой, по всему телу пробежала дрожь. Мыслей в его голове не было совершенно, только вакуум. Сосущая пустота в голове и боль в груди – вот два составляющих Акасуна Сасори на вечер пятнадцатого ноября. Говорят, чтобы стало легче – надо поплакать. Но для слез человек должен быть хоть немного расслаблен, а не стоять натянутой струной. А еще – расслабляться надо постепенно. Иначе можно сломаться, струна не выдержит такого резкого изменения состояния.
Сасори осознал, что же делает, только оказавшись за парапетом. Его туфли скользили каблуками по мокрому, в ледяной каше, железу, пальцы замерзли настолько, что уже не слушались хозяина, а просто судорожно сжимали бортик перилл.
- Бля… - Акасуна только сейчас понял, что же собирался натворить. Разом пришли и все, казалось бы, атрофировавшиеся, ощущения – холод, сырость, яростное биение сердца в груди, горячее дыхание и страх, страх, страх… Сасори понял, что чуть не сделал – осознание привело его в ужас. Медленно, стараясь двигаться осторожно, он повернулся лицом к оставшейся за перилами аллее. Пальцы замерзли окончательно, повиновались совсем плохо. Кое-как балансируя на одной ноге, парень перелез обратно, и от нахлынувшего облегчения сполз на землю. Сердце гулко колотилось, Сасори был почти уверен, что оно выбивает что-то вроде «Жив! Жив! Жив!». Ноги подкашивались, руки почти перестали слушаться, но по губам парня расползалась счастливая улыбка. Тогда, сидя на мокром холодном асфальте, в компании только разве что черноногих фонарей и равнодушной реки, Сасори понял, как же на самом деле дорожит этой жизнью. Логика всегда была его сильной стороной и включилась даже в такой, казалось бы, неуместной для нее ситуации. Если он сейчас умрет, то не сможет вернуть Итачи. Не сможет вернуть – плохо, очень, но не смертельно. Иначе, разве включился бы инстинкт самосохранения там, за парапетом, когда перед ним была только черная плоскость реки и ветер-подстрекатель? Значит, надо жить. Пускай даже вернулся этот Саске, ничего. Не все в этой жизни можно исправить, но он хотя бы попробует.
Сасори поднялся и оглядел себя. Да уж, вид – мама не горюй. Дорогое шерстяное пальто теперь имело жалкий вид изрядно потрепанной половой тряпки, брюки намокли и липли к ногам, сползая вниз под весом влажных штанин, туфли противно чавкали и грозили разойтись по швам – они привыкли ездить в машине и гулять по хорошему асфальту. Однако, несмотря на мокрую одежду, всклокоченные волосы и бешеный взгляд, Сасори чувствовал себя как никогда бодрым и живым. Встряхнувшись, он достал телефон и вызвал такси до дома – его собственный джип остался у дома Итачи. Ничего, завтра заберет. А сам Учиха Итачи… О нем Сасори тоже подумает завтра.
Такси подъехало, Акасуна забрался в теплый салон, и автомобиль, шелестя шинами, двинулся вперед. А черная полоса железа, что парень отряхнул от снега, стала вновь превращаться в маленький холмик. Она опять становилась белой. Ты умен, Сасори, но не учел одного – скоро зима, и все черные полосы поневоле станут белыми. А за зимой придет весна.

Саске

Полумрак комнаты разгоняет свет фонарей из-за неплотно прикрытых серо-синих штор. На улице идет снег, поэтому кажется, что небо, дома и даже воздух имеют желтоватый оттенок – снег смешался с фонарями.
Два брата сидели в противоположных углах комнаты и молчали. Один не знал с чего начать разговор, другой – как его начать.
Саске смотрел на Итачи из-под полуопущенных ресниц. А тот сидел, тер переносицу. Все существо старшего брата выражало счастье, непонимание и шок – слишком серьезные события произошли сегодня вечером. Похоже, он и правда ждал Саске. А сам младший? Парень злобно усмехнулся про себя. Что значит – ждал? То, что с ним было – это «ждал»? Разбитые зеркала в ванной – когда запотевали от пара и при взгляде в него чудилось лицо Итачи. Отупение при виде длинноволосых брюнетов. Мастурбация в ванной, когда горячий душ поливал его сверху, а он закусывал губу и двигал рукой еще быстрее, хотя мышцы уже болели, но остановиться он не мог и, наконец, с силой сжимая свой член, кончал, задавив стон, а перед глазами стоял брат. Периодический трах с кем-нибудь, похожим на него… Как же Саске ненавидел их, этих псевдоклонов. Единственное, что для него было важно в этих случках – выплеснуть свою агрессию на кого-то. Несчастные, первоначально очарованные демонической красотой Учихи, после всего старались поскорее скрыться, у них, правда, не всегда это получалось – иногда Саске бывал по-настоящему жесток. Отсутствие смазки и порванные анусы – самое малое из садистских замашек красавца брюнета. Он и сам порой ужасался себе, но поделать ничего не мог – душу наполняла обида на брата, который так просто его оставил, позволил отправиться в чужую страну, бросил и даже не попытался вернуть. Поэтому Учиха-младший ни разу не приехал на каникулы. Обида, злость – они стали его привычными спутниками. Саске знал, что одержим. А еще он знал, что когда вернется, заставит брата почувствовать то же, что и он сам. Боль, зависимость, одержимость. Саске был лучшим учеником курса и окончил институт экстерном за три года вместо пяти. Желание вернуться было слишком велико. Не приезжать на несколько недель, только распаляя сознание и растравляя душу, нет, а вернуться победителем и сразу доказать права на «своего» Итачи Учиху. У Саске и мысли не возникало, что во время его отсутствия брат будет встречаться с кем-то другим. Это было невозможно, нонсенс, абсолютный бред. Поэтому сейчас парень едва сдерживал обуревавший его гнев. Он позволил себя трогать кому-то еще, кроме него? Да мало того трогать, целовать, гладить нежную кожу, доводить тебя до оргазма… интересно, Итачи, а ты когда кончал, шептал его имя? Саске сжал кулаки так, что на ладони остались кровавые следы от ногтей. Разум постепенно покидал его.
- Итачи… - старший поднял голову. Весь такой доверчивый, сама невинность… Блять.
Саске широкими шагами пересек комнату, схватил брата за волосы, дернул вверх к себе и жестко поцеловал. Он совершенно не заботился, что подумает Итачи, доставит ли ему удовольствие ТАКОЙ Саске. Резкими, грубыми движениями он срывал со старшего одежду.
- Саске, что с тобой? – Итачи немного отстранился и с удивлением и опаской глянул в глаза младшего.
Но Саске было уже все равно – у него внутри бушевало пламя. В замутненном гневом и возбуждением разуме вспыхивали образы Итачи и его любовника: как Сасори вдалбливается в него, а брат под ним стонет, извивается, как шлюха в борделе. Саске почти как наяву видел даже капельки пота на сплетенных телах. «Интересно…
- …а ты просил у него «еще»? – глаза Итачи расширились. Он не узнавал своего брата.
Саске быстро освобождал его от одежды.
- Сейчас у меня запросишь… - сам он уже успел раздеться.
Младший яростно впивался губами в шею старшего, оставлял на плечах красные пятна от сжимавших пальцев. Сознание Итачи плавилось. Это были совершенно новые ощущения. Черные, запретные, манящие, дьявольские…
Саске резко толкнул Итачи на диван, тот упал. Младший взял его за волосы и ткнул лицом себе в пах. Старший Учиха покорно взял в рот сочащийся смегмой член брата и осторожно начал двигать по нему языком, но Саске такие нежности не устраивали. Он резко толкнулся бедрами вперед, прижал голову Итачи к своей промежности еще сильнее и стал задавать темп сам, заставляя того то задыхаться, когда член входил слишком глубоко в горло, то подаваться вперед за отобранной конфеткой. Итачи чувствовал каждую жилку на плоти брата, каждую шероховатость. Быстрее, быстрее…В голове нет ничего, все мысли ушли, уступив место самым первобытным из всех ощущениям. Младший посмотрел вниз. Как же он мечтал об этом долгие годы. Вид отсасывающего у него Итачи совершенно затуманил Саске разум. Он даже зашипел сквозь зубы, но лучше бы он этого не делал. Итачи, подумав, что случайно сделал больно брату, слегка отвлекся от своего занятия и за картину, представившуюся глазам младшего, любой порно-режиссер не пожалел бы обе руки и даже глаз: прекрасный, как спустившийся с небес ангел, черноволосый парень смотрел вверх чуть испуганными, затуманенными возбуждением глазами и был готов выполнить любое желание, лишь бы его простили за случайную оплошность. Он почти выпустил член Саске изо рта и влажный от слюны орган задевал блестящей головкой искусанные губы Итачи. Язычок, извиняясь, пробежал по напряженной плоти, проник в дырочку, облизал вокруг, как растаявшее мороженное на палочке… Этого Саске выдержать уже не мог, крепче вцепился в волосы на затылке брата и кончил глубоко ему в горло.
Минута полной дезориентации. Только вспышка черноты в голове, еще большей черноты, чем от недавнего возбуждения, и пульсация в паху.
Саске обессилено сполз на пол рядом с диваном. Отдышался пару минут, вытер выступивший пот и, наконец, соизволил обратить внимание на Итачи. А посмотреть действительно было на что – брат раскинулся, как большой кот, уставился бездумным взглядом в потолок, между бровями залегла морщинка, из уголка рта стекала тоненькая беловатая струйка. Саске только сейчас сообразил, что хоть он-то и получил разрядку, но сам Итачи еще не кончил и сейчас у него внутри наверняка все начинало болеть. Конечно, после того, что младший сейчас сделал и как себя повел, было бы глупо проявлять запоздалое сострадание, но, глядя на мраморно-белую кожу, спущенные до самого пола длинные волосы и невольно-развратную позу, Саске снова стал возбуждаться. Он поднялся и подполз ближе к брату.
- Итачи… - старший повернул голову. Глаза Саске мерцали в темноте.
- Саске, знаешь, я…
- Тссс… - Саске приложил палец к губам старшего. – Ты слишком напряжен, - он наклонился и поцеловал брата. Его язычок проник внутрь рта Итачи, прошелся по верхнему небу, погладил язык старшего. Саске прервал поцелуй, но только лишь за тем, чтобы запечатлеть его на шее за ушком. Итачи выгнулся и замурлыкал. А младший опускался поцелуями все ниже, стараясь задеть самые чувствительные точки – под ключицами, соски, пупок, ниже, ниже… Саске прильнул к внутренней стороне бедра Итачи и заставил того громко застонать, когда в очередном поцелуе он как бы случайно задел напряженный до предела член брата.
- Сас…ке…ааэ…
Младший усмехнулся и провел острым язычком полосу вдоль всего члена Итачи. Тот, едва сдерживаясь, вцепился руками в обивку дивана и зашипел. А в момент, когда Саске вобрал в себя плоть брата полностью, тело старшего пробила крупная дрожь. Итачи машинально облизал подставленные пальцы брата и опять зашипел, на этот раз от боли, когда они проникли в него. Сразу два. Как это похоже на тебя нового, Саске. Младший ничего не спрашивал, он продолжал сосать член Итачи, одновременно разрабатывая его анус. Когда брат готов был уже кончить, Саске отодвинулся от пульсирующего органа, немного приподнял Итачи и вошел внутрь него.
- Ааахь… - широко распахнутые черные глаза, напряженное тело.
Саске вошел сразу на всю длину и, сначала медленно, а потом все быстрее, начал двигаться. Он не обращал внимания, что из глаз Итачи текут слезы, что он судорожно сжимает кулаки, закусывает губу, чтобы не закричать… По правде говоря, это было последнее, что тогда интересовало младшего Учиху. Но, вот очередной толчок, Итачи все-таки вскрикнул, но уже от удовольствия, слегка выгнул спинку…
- …е… еще…
Саске, наконец, по-настоящему посмотрел на него: приоткрытый рот, язычок пробегает по пересохшим губам, на лбу выступила капелька пота, непроизвольно Итачи поднес пальцы ко рту, начал их облизывать и посасывать. Возбуждение Саске зашкаливало, в голове горячий вакуум. Еще, еще, быстрее… Он опустил руку на член старшего и, сильно сжимая, стал двигать в унисон со своими движениями. Быстро, больно, сладко… не минуты, не секунды, а капли. Слезы, смазка, пот. Как будто высушили изнутри, так горячо. Как будто лопнет сердце, если остановиться. Как будто смысл жизни. Маньяки. Итачи выгнулся дугой, протяжно застонал и кончил, вслед за ним Саске. Оба без сил упали на диван, дрожа от оргазма, сильнейшего в жизни. Перед глазами все плыло. Саске посмотрел на брата, улыбнулся уголками губ и осторожно пальцем вытер красную капельку с его губы. Итачи проводил затуманенным взглядом неожиданно такие ласковые пальцы. Расслабление… невозможно было двинуться совершенно. Хотелось пить, но вода на кухне, хотелось открыть окно – жарко, но встать и пройти несколько метров – исключено.
Саске с тяжелым вздохом потянулся к брюкам и достал пачку сигарет. Пошарил в другом кармане – вынул зажигалку. Щелкнул крышечкой – появился маленький огонек. Парень прикурил, сразу втянув треть сигареты, и откинулся на подушки. Братья лежали молча, говорить не было ни сил, ни желания. Дым от сигареты бледной ниткой уходил в потолок, из-за неплотно прикрытых штор в комнату попадал свет фар от проезжающих машин. На улице по-прежнему шел снег. Слипался в комья дворниками автомобилей, вылетал раскисшей кашей из-под колес, просто тихо таял на уличных фонарях. Завтра будет холодно.
Итачи прижался к брату. Саске усмехнулся.
- Понравилось? – Итачи уже готов был мурлыкнуть, но брат опередил его.
- И? У кого слаще?
Итачи как будто окатили холодной водой. Он ошарашено смотрел на брата. Опять ледяной взгляд, пугающий. Старший встал и начал одеваться. А Саске чувствовал себя последней мразью, но с собственной ревностью ничего поделать не мог. Теплота и очарование момента общего счастья испарились, как их и не было. Холодно будет уже сегодня. Саске посмотрел на силуэт брата на фоне окна. Ледяная корочка на сердце. В окружающем мире – минус двести семьдесят три, абсолютный ноль. Доигрался.