Кисаме лениво потягивается и разваливается на траве. Спрятанное под одеждой оружие мелодично позвякивает в такт движениям, мелкая косточка, зажатая в зубах вместо зубочистки оптимистично торчит вверх.

- И какого блядского хрена мы приперлись сюда?

Хидан трупом падает рядом и ударяется виском об острый камень, спрятанный в высокой, обманчиво мягкой траве.

- Да еб твою мать! Что за день-то сегодня такой?! Какого хрена всякая…

Кисаме поводит носом – терпкий запах свежей крови тревожит обоняние, пряной сладостью оседая на языке.

- У Какудзу «эти дни» - инвентаризацию устраивает, так что у нас законный отдых.

- Какая в жопу инвентаризация? Он в конец уже мозги прое…

Хошигаке закатывает глаза и под монотонное бухтение фанатика переворачивается на другой бок. В поле зрения попадает Конан, величественно и грациозно восседающая на расстеленном плаще. Кисаме невольно расплывается в ухмылке – смотреть на аппетитные округлости в вырезе сетчатой майки всяко приятнее, чем на бледную, окровавленную рожу Хидана.

- А я все Учихе расскажу, - вдруг змеиным шипением раздается где-то над ухом.

- Расскажешь что? – Кисаме слишком расслаблен, чтобы затевать перепалку с Хиданом, которая неизбежно перерастет в кровопролитную потасовку.

- Что ты на сиськи заглядываешься, - паскудно скалится фанатик, вытаскивая из зияющей, словно пасть неведомого чудовища, раны не то осколок камня, не то кусочек черепа.

- И?

Хидан задумчиво смотрит на серо-белый фрагмент, а потом пробует на зуб и отплевывается.

- Камень, зараза, - бормочет он, пытаясь оттереть с лица кровь рукавом плаща, но на деле размазывая ее еще больше. – А Учиха твой не приревнует? Вы же с ним сладкая парочка, вон, даже в сортир под ручку ходите…

Кисаме хмыкает, вспоминая, что действительно, не далее как пару дней назад им с Итачи-саном приспичило одновременно – пришлось с независимым видом подняться из-за стола и свалить под чрезмерно любопытные взгляды.

- А зачем, кстати? Держите друг другу, что ли? – продолжает развивать тему Хидан.

Хошигаке сжимает зубы, перекушенная надвое косточка-зубочистка падает в траву. Еще немного и чаша его терпения превратится в засорившийся унитаз – потоки сдерживаемого дерьма хлынут наружу. И единственное, что останавливает Кисаме от того, чтобы открутить зарвавшемуся фанатику голову - укоризненный взгляд Учихи, которым бы тот встретил его на базе.

- Харе языком трепать, лучше посмотри туда – Хошигаке тыкает пальцем в сторону Дейдары, мастерящего что-то из грязи и глины у реки. – Видишь, как старается? Могу поспорить, выдаст пиздюлей любому, кто чихнет на его куличики.

Шестеренки в голове жаждущего драки Хидана работают со скрипом, но информация все же переваривается. Уже через полминуты со стороны реки слышится сначала радостное улюлюканье фанатика, выкашивающего глиняно-грязевые творения Дейдары, а потом полный ненависти крик Тсукури.

- Не перебьют друг друга? – Конан плавно опускается рядом и брезгливо, самым носком ступни отшвыривает в сторону злополучный камень в бурых подтеках.

Кисаме оценивающе прищуривается, а потом отрицательно качает головой.

- У Хидана денег не хватит голову обратно пришить, он итак у Какудзу в минусе, а Дейдара глины с базы маловато захватил. Максимум разворотят чутка земли.

Конан удовлетворенно кивает и, откинувшись на руки, подставляет лицо и шею солнцу. Взгляд Хошигаке, словно намагниченный, возвращается к манящей ложбинке между белыми грудями.

- Тебе Итачи-сан по голове за такое не настучит? – спрашивает Конан, не открывая глаз.

- Опять двадцать пять! – в сердцах восклицает Кисаме. – И ты туда же!

То, что эта грудастая сучка просто издевается над ним, доходит до Хошигаке не сразу, лишь тогда, когда безмятежное, словно зеркальная гладь озера, лицо Конан идет рябью усмешки.

- Слушай, - вдруг понижает голос Кисаме и придвигается ближе. – А может мы это?..

- Нет.

- Совсем? Ну, может как-нибудь?..

- Никак, - качает головой Конан.

- Эх, жаль… Такие сиськи пропадают…

- Кто сказал, что пропадают? – улыбка касается уголков тонких губ, а в следующую секунду Конан поднимается на ноги и уходит в сторону базы.

Кисаме еще с четверть часа лежит в траве, перебирая в уме все варианты, настойчиво отгоняя самые очевидные. Наконец, когда яркое солнце скрывается за пеленой серых, как оружейная сталь, туч набежавших с запада, он встает.

- Эй, долбодятлы! – кричит он черным от копти Хидану и Дейдаре. – Кончайте свои брачные игры, скоро дождь, Пейн явился.

- Вот где я твоего Пейна вертел, - оскаливается проходящий мимо фанатик, смачно ощупывая свое хозяйство через ткань штанов.

- Было бы на чем, - говорит Тсукури, идущий следом, а потом вполголоса добавляет. – Я с этим уродом в душевой как-то мылся, хуйня тебе скажу, а не хуй.

Кисаме хмыкает и, подобрав с земли плащ, идет следом.

- О, принцесса твоя явилась, - поднося ладонь ко лбу к глазам и вглядываясь вдаль, радостно хмыкает Хидан. – Беги встречать, а то обидится и не даст.

Кисаме скрипит зубами, но игнорирует подначку, даже с такого расстояния видно, что вернувшийся с одиночной миссии Учиха выглядит из рук вон плохо. Ускорив шаг и сделав вид, что не слышит смешков за спиной, Хошигаке спешит к напарнику.

- Вы как?

- Жить буду, - выдыхает сквозь бледные, в кровавой корке губы Итачи. – Подлатаешь?

Кисаме вспоминает, что видел где-то на базе пару медицинских свитков и кивает, подхватывая напарника под руку, когда тот начинает заваливаться вбок. От Учихи пахнет гарью, кровью и потом, а ткань плаща под пальцами неприятно влажная и липкая.

- Ну вас и потрепало.

- Бывало и хуже, - по чумазому лицу не определить, иронизирует Учиха или говорит всерьез.

Кисаме помогает напарнику добраться до его комнаты и, метнувшись за свитками, возвращается. Распоров заскорузлую от засохшей крови форму, он обнажает бледную грудь и прикладывает к ней медицинский свиток. Нити чакры, протянувшиеся от его пальцев к печатям, загораются в полумраке синим.

Учиха не говорит «спасибо» или какой другой пидорской хрени, просто вздыхает тяжело и хрипло, а потом устало откидывается на подушки.

- А вы знали, что эти утырки нас за гомиков держат?

Бледные, в синеватую прожилку веки чуть вздрагивают.

- Все считают, что мы трахаемся, - расставляя последние точки над «i», добавляет Кисаме.

- И?

- Да ну, стремно как-то…

- Действительно, неприятно, - в своей обычной, деликатной манере соглашается Учиха. – Надо исправлять ситуацию.

- Что, замочить их что ли? Лидер не одобрит, однако.

- Нет, я о другом…

Кисаме чувствует, как его челюсть медленно достигает пола.

- Вы серьезно?

- Да, - чуть замявшись, отвечает Учиха.

Кисаме не в силах поверить своим ушам: Итачи прямым текстом предлагает ему?.. Он не ослышался, нет?

От нахлынувших мыслей и образов тяжелеет в паху, Хошигаке невольно облизывается.

- То есть вы… Вы хотите со мной?..

Многозначительная пауза повисает в комнате душной тишиной, за стенкой раздаются чьи-то вопли и хлопки, от которых сыпется отсыревшая штукатурка.

- Я не очень хорошо в этом разбираюсь, - медленно, тщательно взвешивая каждое слово, говорит Учиха. – Но мне почти двадцать и есть некоторые основания полагать, что жизнь моя не будет слишком долгой. Поэтому, почему бы и нет? Занятный, должно быть, опыт, к тому же мы уже столько лет знаем друг друга...

Кисаме борется с желанием приложить руку ко лбу напарника, чтобы проверить, не бредит ли тот.

- Раз вы настаиваете…

- Не то, чтобы настаиваю, мне просто любопытно, - без тени стеснения, поправляет его Учиха. – Я наблюдал, как ты занимаешься этим… Полагаю, это приятно.

- Приятно, - расплывается в улыбке Кисаме, предвкушая.

- Значит, мы договорились? Ты сопроводишь меня в квартал красных фонарей?

Кисаме открывает было рот, но не издает ничего кроме глубокомысленного «э-э…». Наконец, спустя почти минуту молчания, он находит в себе силы ответить:

- Конечно, херня вопрос.

- Тогда выберем время после следующей миссии, - размышляет вслух, говорит Учиха.

- Выберем, - кивает Хошигаке и только сейчас замечает, что свечение чакры на медицинском свитке уже погасло. Свернув его и небрежно обернув шнуром, Хошигаке торопится выйти из комнаты, однако в дверях его окликает напарник.

- Кисаме.

Хошигаке секунду борется с собой, прежде чем обернуться.

- Да, Итачи-сан?

- То, о чем ты думал, тоже возможно. Но боюсь, что это лишь подстегнет слухи…

- Слухи о том, что мы любим долбиться в зад? – Теряя не только терпение, но и всякую надежду на что-либо, спрашивает Хошигаке.

Учиха молчит так долго, что Кисаме начинает беспокоиться, не оказался ли свиток бракованным и не отдал ли напарник концы.

- И об этом тоже, - наконец отвечает Учиха.

Отвечает, а потом отворачивается к стене, ощетиниваясь частоколом острых позвонков, обтянутых светлой кожей.

«И об этом тоже»? То есть «да»? Или нет? Или что он имел в виду?

Хошигаке чешет в затылке, но губы помимо воли распирает ухмылка.

- Как пожелаете, Итачи-сан… Как пожелаете.