Интуиция, да и правила дорожного движения предписывают, что не стоит трындеть по телефону за рулем. Особенно, когда несешься по скоростному многополосному шоссе.
- Я перезвоню, мне сейчас некогда. Да, я за рулем.
Финансист говорит уже сердито, когда Конан наконец вырывает из него обещание доделать работу по удаленке сегодня же.
Визг тормозов, глухой удар, срабатывание подушек безопасности. В ушах звенит.
Какузу медленно приходит в себя. На полу валяется недовольно мигающий телефон с разбитым дисплеем, откуда доносится встревоженный голос Конан:
- Эй, Какузу, с тобой все в порядке?
- Лучше некуда, - бурчит финансист, и отрывает голову от подушки безопасности. Взгляд натыкается на сюрприз за бортом.
На капоте лежит распростертое окровавленное тело. Кровавые потеки залили лобовое стекло. Автоматически работающие дворники размазывают кровь по стеклу.
- Твою мать, - обреченно шипит Какузу, и выбирается из тисков подушек безопасности. При выходе из машины он раздавливает испорченный телефон. Голова идет кругом.
Пустынное скоростное шоссе наводит тоску. Телефон разбит, так что он не сможет вызвать скорую.
Какузу, прихрамывая, обходит машину.
Двигатель сам собой глохнет.
На капоте лежит светловолосый парень. Руки и шея вывернуты под неестественными углами. От удара его подбросило вверх, а приземлился он уже на врезавшуюся в дерево машину. На землю тихо капает кровь.
Оглушенный Какузу судорожно вспоминает, что полагается делать в таких ситуациях. Делать искусственное дыхание? Непрямой массаж сердца?
И в то же время он понимает, что нельзя трогать человека с перебитым позвоночником.
Какузу осторожно ищет в карманах парня мобильник.
В глаза бросается черный плащ с красными облаками, и пристегнутая трехлезвийная коса. На шее — бандана с перечеркнутым непонятным символом.
В пристегнутых набедренных карманах обнаруживается странного вида холодное оружие, больше похожее на оружие ниндзя Японии.
- Да откуда ты здесь взялся?
Покалеченный труп внезапно хватает Какузу за запястье, и садится. Какузу стоит ни жив ни мертв.
- Привет, Какузу. Я так давно тебя ищу.
Финансист просыпается за рабочим столом. Он невидяще смотрит на свои руки. В дверь заходит Конан, секретарь Пейна. Она кладет документы на подпись. Какузу машинально трет лоб.
- Какузу? С тобой все в порядке?
- Да. Кажется, - отчего-то неуверенно произносит он. Конан внимательно всматривается в него золотисто-карими глазами.
Внезапно он понимает, что раньше уже встречался с ней, при иных обстоятельствах. Боевая одежда, с красными облаками на черном фоне, больше шла ей.
Какузу понял, что чересчур пристально пялится на нее.
- Какузу?
Мир вокруг него кажется иллюзорным, ненастоящим. Воздуха становится мало, и он отключается.
- Эй, Какузу! В твоей жизни есть хоть что-то, кроме денег?
- Хидан, заткнись.
В ответ светловолосый тип нахально лыбится.
Красные облака на черном фоне, пристегнутая за спиной трехлезвийная коса. На шее — бандана с непонятным перечеркнутым символом.
Хидан. Его зовут Хидан.
Тело горит от бурлящей чакры. На них нападают ниндзя из других скрытых деревень. Их жаждут убить, ведь они преступники экстра-класса.
В руке концентрируется чакра. Он сражает атакующего насмерть, заряженным чакрой кулаком.
Где-то сбоку Хидан уже зацепил другого своей проклятой техникой Дзясина.
Дзясин. Это имя даже спустя долгие, бесконечные годы противно режет по ушам.
Через несколько минут бой окончен. Красная кровь на черной, выжженной от техник земле. Красные облака на черном плаще Хидана.
Сам Хидан, черный от дзютсу Джашина, покрытый кровью, своей и чужой, в центре кровавого круга, с колом в груди. Красное на черном способно с ума свести.
- Какузу? С тобой все в порядке?
Он приходит в сознание, лежа на кожаном диване в своем кабинете. Над ним склоняется Пейн.
- Не стоит себя так загонять, Какузу. Отчет можно доделать и потом. Все погорит, если ты свалишься.
Бледная улыбка смягчает резкий контур пирсингованных губ. Какузу понимает, что раньше Пейн совсем не улыбался. На другой войне, под голубым небом иной вселенной.
Он смотрит в прямую спину Пейна, обтянутую стильным офисным пиджаком. Какузу отчетливо понимает, что черный плащ с красными облаками шел Пейну гораздо больше. Перечеркнутый стальной хитай-ате оттенял холодный цвет равнодушных фиолетовых глаз с концентрическими дугами.
Так какого же цвета глаза Пейна? Фиолетовые, или карие? Или, вообще серые? Он силится, и не может вспомнить.
Дверь за Пейном закрывается. Какузу промаргивается от наваждения.
- Конан... Тебе не кажется этот мир фальшивым?
Она задумчиво смотрит на него золотисто-карими глазами. На столике дымится ароматный мятный чай. Какузу не заметил, когда Конан успела его принести.
- Что ты имеешь в виду?
Какузу запоздало прикусывает язык. Женщина выжидающе смотрит на него.
- Мне снится другая жизнь. Словно раньше, в прошлой жизни, мы жили иначе. Работали в другой организации. Там правила смерть. И мы носили иную форму. Черную. С красными облаками. Знаю, что похоже на бред, но...
- Знаешь, Пейн во сне часто говорит на другом языке. Мне страшно оттого, что я понимаю его. Он бормочет во сне, что он — бог мира шиноби. А когда просыпается, совершенно ничего не помнит. А я не говорю ему.
- Ясно, - как-то неуклюже произносит финансист.
- Возьми отгул, Какузу. Пейн сказал, что тебе нужно отдохнуть. И он найдет тебе помощника.
Через пару дней Какузу вернулся в офис «Акацки». Странно. Он ведь уже слышал и раньше это название.
Помощник дожидался его в кабинете.
Высокий, светловолосый, нахальный тип развалился в кожаном кресле Какузу. Красная рубашка, с черной окантовкой, была вызывающе расстегнута до середины мускулистой груди. Черные брюки, с красными разводами, вульгарно обтягивали накачанные ноги, нагло расположившиеся на подлокотнике кресла.
Какузу привычно, как в тех странных снах, стиснул кулаки.
Ничего не произошло: чакра не концентрировалась, тело не укреплялось. В этом мире нет чакры.
Запоздалая волна сожаления с головой захлестнула Какузу.
- А ничего у тебя тут.
Пацан сразу перешел на «ты». Внимание Какузу приковал медальон на шее — круг со вписанным треугольником.
Он же раньше его видел. Окровавленное тело, в начертанном кровью круге. Сжатый в окровавленных пальцах, с накрашенными зелеными ногтями, символ проклятого бога.
Реальность вокруг Какузу принялась изображать карусель.
- Эй, чего ты так вылупился?
- Откуда у тебя этот символ, Хидан? - внезапно охрипшим голосом спросил финансист.
-А? Так ты знаешь мое имя? Эй, что с тобой?
Свет перед глазами померк.
- Что-то ты зачастил с обмороками, - обеспокоенно произнес Пейн.
- Все... нормально. Просто у меня часто случаются дежа-вю.
Какузу снова лежал на кожаном диване в своем кабинете. Все вновь повторилось. Снова над ним склоняется встревоженный Пейн, и, Ками-сама, как же непривычно видеть беспокойство на этом красивом, словно выточенном из камня, лице.
Перед глазами настойчиво предстал другой Пейн — высокомерный, самоуверенный, претендующий на роль бога. Какузу сморгнул — видение исчезло.
Он вернулся в привычный мир.
- Что? Дежа-вю?
- Да. Словно все уже происходило, только в другой вселенной.
Разумом Какузу понимает, что несет чушь, но остановиться уже не в силах. Эмоциональное напряжение требует выхода.
На спинку кресла Пейна опирается тот самый нахальный тип. Хидан, точно. Со спинки свешивается рука, с короткими накрашенными зелеными ногтями. Какузу закрывает глаза.
На столе высится груда недоделанных отчетов. Какузу отбрыкивается от неожиданной заботы товарищей по организации. Он берет в заложники новоиспеченного помощника, и закрывается с ним в кабинете до позднего вечера.
Хидан набирает отчеты на компьютере. Какузу напряженно ждет, когда же начнется болтовня о Джашине и религии, но Хидан сохраняет молчание. Лишь изредка они перебрасываются краткими дежурными репликами.
После окончания работы Хидан решается спросить:
- Ты странно на меня отреагировал. Ты отключился, когда меня увидел. Почему?
Какузу нервно сглатывает. Он не знает, как объяснить малознакомому знакомому из прошлой жизни, что они раньше уже встречались.
Вместо правды Какузу выдавливает невразумительное объяснение, что новоиспеченный помощник похож на давнего знакомого, и на этом фантазия Какузу захлебывается. Ведь он никогда не умел врать, и всегда говорил правду в лицо, друзьям или врагам.
Хидан слушает этот бред со слегка изумленной моськой — он забавно приподнимает бровь вверх, как делал в той самой прошлой жизни.
- Ясно. Пойдем, хлебнем пивка за знакомство.
Хидан небрежно забрасывает за спину кожаную куртку, как когда-то закидывал косу, и широким шагом направляется на выход. Эти отточенные, уверенные движения шиноби, наемной смерти. Нужное слово само всплывает в памяти.
- Эй, ты чего стал как вкопанный?
- Ничего.
Любого другого на месте Хидана, за подобное обращение, финансист сразу бы казнил. Но Хидану это простительно. Какузу напоследок приводит бумаги в порядок, и выходит следом.
На вечерней улице свежо и прохладно, в самый раз после душного жаркого офиса. Хидан ровняет шаг под Какузу.
- Ты странно на меня смотришь.
Пытливый взгляд фиолетовых глаз напряженно вглядывается в лицо финансиста. Привычки прошлой жизни, внушенные самой Смертью, не так просто вытравить.
Хидан смотрит искоса, но так внимательно. Ни у кого из нынешних знакомых Какузу не видал столь пристального взгляда.
Кроме Акацки. Казалось, члены финансовой организации видят друг друга и окружающих насквозь. Сказывалось обучение читать людей до того, как будет произнесено слово, или сделан какой-нибудь жест.
Какузу часто наблюдал за непроизвольными реакциями Конан — как она молниеносно ловила падающий планшет, или блокнот, или авторучку. Она делала это неосознанно. Так же, как Итачи и Дейдара. Пейна финансист видел реже, но внутреннее чутье подсказывало, что их босс вылеплен из того же теста, что и они сами.
Кулон на шее Хидана мерно позвякивает в такт шагам, отвлекая Какузу от размышлений.
- Долго нам еще идти?
- Скоро придем. Ты не ответил на мой вопрос. Почему ты так на меня смотришь?
От неожиданного вопроса Какузу бросает в жар.
- Я же тебе сказал, ты похож на моего давнего друга.
- Друга? - заинтересованно произносит Хидан. Он рассеянно закидывает руку за спину, словно ищет пристегнутую косу, но пальцы находят лишь пустоту. Рука возвращается обратно.
- Да. Друга.
Они заходят в бар, берут по пиву. Какузу вспоминает, что в другом мире Хидан не пил спиртного. Вообще никогда. Он удивленно смотрит, как Хидан слизывает пену с губ.
- Расскажи мне о нем. Тогда может быть, я пойму, какого хрена ты на меня пялишься, - в фиолетовых глазах плещется азарт. Совсем как тогда, в их вечных спорах о религии и деньгах.
Неожиданно для самого себя Какузу прорывает. Он рассказывает о прошлом Хидана, умело опуская лишние детали о другом мире, о религии Хидана.
Парень морщится, и задумчиво трет пальцами лоб. От этого многажды виденного зрелища мир снова плывет перед глазами Какузу, но на этот раз он не отключается.
- Знаешь, мне кажется, что я уже это слышал..Ай, черт!
Нечаянным движением Хидан смахивает со стола пивной бокал, и в ту же секунду Какузу ловит его в паре сантиметров от пола. Какузу с громким стуком ставит бокал обратно, не пролив ни капли.
- Круто! - совсем по-мальчишески произносит Хидан. - Я думал, ты старпер, но оказывается...
- Я пойду, - безжизненным голосом говорит финансист. - Я устал.
Он расплачивается, и уходит. Следом за ним вылетает Хидан.
- Эй, Какузу! Подожди меня, блядь!
От знакомого буквосочетания реальность снова плывет перед глазами.
- Слушай, а не обратиться ли тебе в больницу, - с сомнением произносит Хидан, когда Какузу открывает глаза. Он лежит на диване, в просторной гостиной. На лбу холодный компресс, а голова покоится на коленях Хидана.
Из разреза рубашки выглядывает символ Джашина. Что он сейчас означает для Хидана, Какузу не знает. Он боится услышать ответ.
- У моего пахана схожая история была. Пока его инсульт не долбанул.
На стенах висят плакаты известных рок-групп. Какузу все равно в них не разбирается.
- Когда я тебя увидел, меня посетило как его...
- Дежа-вю, - подсказывает Какузу. - Уже виденное.
- Да. А откуда ты знаешь?
- Я тебе сказал, как это называется.
- А... Ясно.
Им нужно многое сказать друг другу, но они молчат.
Какузу лежит неподвижно, слушая ровное дыхание Хидана, и греясь его теплом.
Рука непроизвольно стискивает ткань брюк Хидана. Парень изумленно наблюдает за жестом Какузу, но никак не комментирует.
Хидан сидит спокойно, и не задает лишних вопросов. Спустя время они зададут друг другу вопросы, но пока они пребывают в безмолвии. Так они и пребывают в молчаливом спокойствии, которого им так не хватало в той, прошлой, беспокойной жизни.
|