Come to me,
Feel with me,
See with me,
This world has changed".

© Diary of dreams.

1.
Когда Итачи приходит в себя, то не может с уверенностью сказать, сколько дней провел без сознания. Его веки едва приподнимаются, но он уже знает.. чувствует, что не увидит ничего, кроме острой черной пустоты.
Теперь часы для него остановились.
Не знает он и того, где находится. Не то, чтобы это имело хоть какое-то значение.
Иногда он думает о смерти...
нет, Итачи не хотел умирать... так же, как и не хотел жить.
Ему было все равно.
Он думает об этом только потому, что не может ничего делать. Кости еще не срослись..
Кисаме сказал, что у Учихи сломаны четыре ребра и локоть. Еще, что было задето правое легкое, и именно поэтому ему так сложно дышать. Но он ничего не упомянул... о глазах.
Если бы Итачи был другим человеком, он бы подумал, что надежда вернуть зрение еще есть. Но Итачи не был другим человеком и именно потому, он знал - надежды нет.
Ему было все равно.
Он почти не думал том, что будет делать, когда сможет двигаться.
Ему хотелось взять хорошую книгу - он всегда читал, когда чувствовал скуку. Учиха почти что усмехнулся мысленно.
Да, конечно. Он ведь ослеп. Теперь он не может читать.
Поэтому он наблюдает, отмечая изменения, происходящие в его собственном состоянии, в поведении его напарника и в окружающей среде. Он пытается представить себе место, в котором находится, прислушиваясь к каждому шороху...
Чаще всего он слышит Кисаме. Слышит его шаги, слышит шум воды, предположительно в кухне, когда Хошигаке готовит что-либо, слышит его голос.
Кроме Кисаме он слышит еще кое-что...
Тихий, умиротворяющий звук... волны. И далекие тоскливые крики чаек. Дом, в котором они живут, если это дом, стоит на берегу моря.
Итачи думает о тяжелых волнах, накатывающих на песчаный берег и разбивающихся о пристань.
Думает о бледно-серебристых пятнах лунного света на воде.
О белых птицах, с черной каймой на кончиках крыльев, парящих низко над морской гладью.
О гладких телах рыбацких лодок.
Он чувствует легкий прохладный бриз, касающийся лица... и слышит, как колышется ткань, прикрывающая окно. Комната наполняется запахом моря, и Итачи думает, что должен услышать голос своего напарника. Потому что запах моря, это запах Хошигаке.
Но Итачи слышит только улицу. Вероятно, Кисаме где-то в другой части дома. Он приходит к Итачи не реже, чем каждые два-три часа. Он никогда не покидает дом надолго.
Учиха пытается вспомнить, заботились ли о нем так в Конохе, но память отказывается возвращаться к покинутому селению. Итачи не сожалеет.
Он никогда не сожалеет.
Но может быть, совсем немного, сейчас. Потому что он не слышит голос Кисаме.
Слабый шум привлекает его внимание, и Учиха по инерции поворачивает голову на звук, хотя и не может видеть его источник. Он не чувствует никакой опасности, но все равно напряжен. В отличие от него самого, инстинкт самосохранения не слеп.
Что-то мягкое и теплое касается его пальцев, и кожу немного покалывает.
Итачи поднимает руку и чувствует под ладонью нечто небольшое и пушистое, и очень любопытное.
- Юкино, что ты здесь забыла? - Итачи слышит Хошигаке и на его лице появляется призрачная улыбка.
- Ты назвал кошку Юкино?- он хотел спросить другое.Он хотел спросить, зачем его напарник держит кошку.
- Простите, Итачи-сан. - Кисаме усмехается. - Я заберу ее, если она мешает.
- Не надо, - Юкино трется мордочкой о пальцы Итачи и урчит, - пусть остается, если хочет.
- Я принес вам ужин, - Итачи все еще слышит улыбку в голосе напарника.
Ужин? Значит, сейчас вечер.
- Спасибо.
Он действительно благодарен. И действительно голоден.
Трапеза проходит в молчании, но это молчание не напряженное. И тепло от глиняной посуды в его руках даже кажется приятным...
- Кисаме, где мы находимся? - наконец спрашивает Итачи.
- В стране Волн, - просто отвечает напарник. - Этот дом когда-то принадлежал моей родне.
Итачи достаточно этого. Он не говорит, что АНБУ могут искать их здесь, ведь Страна Волн находится недалеко от Селения Скрытого Тумана. Он не спрашивает, где сейчас семья Кисаме. Он знает, что, скорее всего, они мертвы.
Когда он заканчивает есть, то слышит, как Кисаме поднимается со своего места и забирает еще теплую миску.
Но прежде чем напарник уходит, Итаче все же решается...
- Кисаме, в твоем доме есть книги?
- Да, - интонации сменяются: удивление, интерес.
- Ты не мог бы... почитать для меня?
- Конечно, Итачи-сан. - Улыбка.
Юкино засыпает у него под боком, свернувшись клубком. Море все еще шепчет о чем-то своем в ночь. Запах воды и соли
становится более ярким.
Итачи слушает своего напарника.
Он никогда не сожалеет о своих поступках.

2.
В доме Хошигаке множество книг и свитков. Практически все они так или иначе связаны с Селением Скрытого Тумана и с самим кланом Акул, ведь именно он сыграл основную роль в зарождении Селения.
Традиция смертельных боев при выпуске из академии в Скрытом Тумане была перенята от клана Хошигаке.
Итачи слушает с интересом.
Он думает о том, насколько все же отличаются нравы ленивой Конохи, похожей на огромную морскую черепаху, прикрывающую мелкую беззащитную рыбешку своими широкими плавниками, от нравов Тумана.
Там, где Коноха защищает и принимает своих изгоев, Туман делает ставки на выживаемость.
Там, где Коноха заключает мир, Туман бесконечно проливает кровь.
Да, Коноха полная противоположность Туману. Однако, Клан Учиха и Клан Хошигаке не сильно отличаются друг от друга.
Итачи слушает и понимает - вероятно, это была судьба.
Ему смешно.
На третьей неделе после пробуждения, Итачи наконец начинает подниматься и подолгу ходить.
Ему кажется, что он учится всему заново. Учится ориентироваться. Учится понимать сущность предметов, облик которых ему недоступен.
Учится выживать.
Солнце стремительно идет на убыль, когда они с Кисаме сидят в кухне за небольшим столом.
Итачи знает это. Он научился чувствовать время.
На закате рыбаки, шумно переговариваясь и смеясь, идут в город с корзинами, полными дневным уловом.
Он слышит их и знает, что скоро наступит ночь.
Впервые за долгие годы гения Учиха одолевает любопытство и заинтересованность. Учиться жить заново, все равно, что осваивать и совершенствовать новую технику боя. Боя с собственной неуверенностью в следующем шаге.
Итачи греет ладони о глиняную чашку и вдыхает свежий аромат зеленого чая. Когда-то он так же сидел в столовой имения Учиха, слушал голоса людей на улицах и пытался унять ощущения беспокойства и обреченности.
Итачи едва заметно поморщился. Ему не хотелось думать о прошлом. Не здесь, не сейчас.
- Итачи-сан, вы не устали? - Кисаме всегда может отвлечь его от тягостных мыслей, пусть даже и не намеренно.
- Нет. - Учиха пробует свое питье, и его брови удивленно приподнимаются. Горьковатые зеленые листья имеют необычный привкус, и Итачи не может понять, добавлены ли в чай специи, или южные сорта чая просто отличаются от тех, что он пробовал раньше.
Хошигаке тихо усмехается.
- Не волнуйтесь, Итачи-сан, он не отравлен.
Мастер Шарингана только фыркает в ответ. Необычный вкус ему нравится.
- Кстати, Итачи-сан, я вам принес тут... - Голос Кисаме звучит почти смущенно, когда он передает Итачи какой-то предмет. Учиха пытается определить его принадлежность, пробуя на ощупь поверхность.
Шершавое дерево и острые углы... коробка?
Найдя крышку, Итачи снимает ее и неожиданно для себя довольно улыбается. Сладкий запах данго наполняет комнату. Итачи пробует мягкие соевые сладости, посыпанные цветной сахарной крошкой.
Данго было первое, что он получил от своего напарника, когда они только начали работать вместе. Итачи было четырнадцать.
- Спасибо, - прежде чем он осознает это, его пальцы находят руку Хошигаке. Итачи чуть сжимает ладонь напарника в знак благодарности.
Он никогда не делал этого раньше. Он многого не делал, до сих пор.
Может быть, Боги пытались наказать его, забрав зрение... или же благословить.
Он чувствует ответное движение и почему-то не может заставить себя отодвинуться.
Кожа Кисаме совсем не похожа на человеческую. Итачи не может найти слов, чтобы описать ее структуру, но предполагает, что так же чувствуется кожа акулы.
В Учихе вновь пробуждается любопытство и, оставив чай и данго, он поворачивается к напарнику, сидящему рядом.
Итачи медленно проводит кончиками пальцев от кисти, до плеча Хошигаке, изучая.
Кисаме не двигается и не говорит, но Итачи чувствует, что его дыхание немного сбилось. Возможно, сейчас самое время остановится и, ничего не объясняя, вернуться к еде.
Пальцы скользят дальше на линию шеи и выше.... по жестким пластинкам жабр на щеках... наконец, Кисаме перехватывает его руку.
- Итачи.... - имя, произнесенное чуть слышно, словно святыня.
Итачи смотрит прямо перед собой широко раскрытыми незрячими глазами, и ему до боли хочется видеть.
Видеть своего напарника.
Неловкое движение, сделанное обоими в одно время; ведомое необъяснимым.
Учиха чувствует тепло чужого дыхания на своих губах и закрывает глаза.
Он думает о Кисаме, с которым не раз сражался бок о бок...
О Кисаме, который заботился о нем, когда он был ранен или слаб, после использования Мангекье Шарингана...
О Кисаме, одержимом войной ровно настолько же, насколько и дикой, звериной жестокостью.
О Кисаме, с которым сейчас Итачи делит вкус сахара и странного южного чая....
И эти осторожные касания языка и острых, как бритва зубов на тонкой, нежной коже губ..... и эти ладони, с огрубевшей от рукояти Самехада кожей, которые ложатся ему на спину... и эти руки, которые без труда могут сломать ему позвоночник, но держат так бережно, словно он что-то ценное и хрупкое... Все это нелепо и никак не вяжется с тем, что он помнит.
Ему нужно остановить это безумие, но он не может.
Потому, что доверие имеет разные грани, как и благодарность. Потому, что это правильно...
И потому, что он хочет, чтобы это продолжалось.

Далеко за полночь, лежа в постели, Итачи не может уснуть.
Он слушает волны морского прибоя, урчание Юкино, снова пришедшей к нему, и песни цикад...
 И знает, что Кисаме тоже не спит этой ночью.

3.
Кошмары не приходят к нему. Итачи не видит ничего, кроме тьмы, проваливаясь в вязкий, тягучий сон. Ее же безликий образ преследует его днем. Но иногда, словно из неоткуда, перед внутренним взором возникает нечто, заставляющее его сердце биться быстрее.
Алые небеса. Алые небеса Цукиеми, впитавшие в себя цвет крови тех, у кого была отняты жизнь и рассудок под их сводами. И тогда Итачи осознает, что красная жидкость, бегущая по его щекам, тоже становится вином для Лунного Бога...
И безумие приходит к нему.
Учиха нервным движением вскидывает руки к лицу, пальцы его касаются кровавых ран в том месте, где когда-то были смертоносные глаза.
И он кричит...
И не замечает чужого присутствия, не слышит, что Кисаме зовет его по имени. Только когда Мечник Тумана чуть сжимает плечи Учихи и встряхивает его, Итачи возвращается назад. Он дышит тяжело и его бьет дрожь. Дрожащими пальцами он сжимает ткань, оказавшуюся под его руками.
- Итачи-сан.. Итачи! - от железной хватки Кисаме плечи пронзает боль, но она ничто по сравнению с иллюзией Тех небес...
- Кисаме, - Конечно, Учиха не может объяснить своему напарнику, где он только что побывал и как, ведь он сам не понимает этого. Итачи просто отчаянно прижимается к нему, надеясь, что чужое тепло вернет его в реальность.
Он сам не знает, чего просит, и позволяет Кисаме вести его. Итачи покорно ложится на спину, как хочет того его напарник. и принимает все, что предложено ему в эту ночь.
Он не сопротивляется, когда Кисаме медленно тянет пояс его халата. Когда горячие руки касаются его груди и бедер... когда они перемещаются ниже и разводят ему колени.
Итачи сжимает простынь. Каждое движение внутри вырывает у него судорожный полувздох-полувсхлип.
Прикосновение прохладных губ к израненным векам заставляет Учиху закрывает глаза. Запах морской соли смешивается к запахами греха, и Итачи начинает казаться, что его качает на теплых волнах...
Он крепче прижимает к себе Хошигаке, обхватывая за шею.
Когда последняя волна наслаждения уносит его, он отчетливо чувствует жгучую влагу под веками.
Его сердце бьется в ритме стихающих волн, в унисон с сердцем Хошигаке.
Кисаме проводит кончиком носа по его щеке, вызывая у Учихи невольную улыбку.
Итачи засыпает в объятьях своего напарника.
Лунный Бог больше не тревожит его.