Чужие люди, часть 3

Стычка на границе яростная и короткая, словно прогорает кратким взрывом порох, оставляя после себя лишь дым да счет погибших. Кисаме с отрядом поддержки успевает лишь к середине бойни.
Мясорубка получается страшная, приходится считать по обуви: двое чунинов, трое вражеских шиноби неустановленного ранга и пятеро… нет, четверо гражданских, последний еще дышит. 
– Шиноби – в свитки, законсервировать как следует, чтоб не протухло, – командует Кисаме, оттирая с лица засохшую кровь. – Гражданских передать полиции, пусть сами решают, что делать, мои парни эту кашу не потащат. А живого… Живого подлатайте, чтоб не откинулся.
Хмурый чунин с окровавленным лицом кивает, отчего висящее на соплях ухо качается, будто нелепая побрякушка. 
Кисаме отворачивается от побоища, создает хилый суитон, чтобы умыться и вычесть из волос ошметки чужой плоти.
– Давайте, помогу, – раздается над ухом голос Суо.
Вода льется на затылок бодрее, прохладой забирается за шиворот. Кисаме отфыркивается, прочищает жабры. Хорошо.
– Теперь сама.
Кисаме складывает печати и терпеливо ждет, когда Суо напьется, приведет себя в порядок, и только после этого валится на траву. У них буквально пара минут, чтобы передохнуть, консервацию закончат быстро, а потом сразу в путь.
– Жарко было, – говорит Суо, расстегивая джонинский жилет. 
Кисаме кивает, растягивается на земле, тянется, разминая гудящие от перегрузки суставы. Эх, не те уж годы.
– Гляньте, а? 
Суо поворачивается к нему спиной, безо всякого стеснения задирает футболку. От нее терпко пахнет молодой альфой, потом и кровью, а все лопатки багровые. И чем это ее успело так приложить?
– Дотон.
Кисаме понимающе кивает, каменная глыба, вырастающая из-под земли с бешеной скоростью, способна и не на такое.
– Ну-ка, вдохни до упора. Ага, теперь выдохни. Наклонись… Наверняка трещины, хотя, может, и перелом. Как вернемся, не кабенься, иди в госпиталь.
Суо хмурится, глядит угрюмо из-под белой челки, опускает футболку. Все еще угловатая, чуть нескладная, но уже почти женщина. Хотя все такая же заноза в жопе, что и три года назад.
Как быстро летит время.
– Капитан Хошигаке!
Кисаме оборачивается: чунин, который с ухом на соплях, жестом подзывает его к себе. Ну, оборзели.
– Чего?
– Взгляните, – говорит чунин, вороша кунаем кровавое месиво. 
Кисаме неверяще прищуривается, наклоняется ближе, и в нос ударяет острый запах сырой плоти и потрохов: в алом тряпье отчетливо блестит сталь. И не какая-нибудь побрякушка вроде кинжалов для самообороны, которые можно купить на любом базаре, а настоящие сембоны, мастерски спрятанные в складках рукавов.
Ну и дела, шиноби. Или...
– Отошел от него! Быстро! – командует Кисаме нин-медику, что возится с пострадавшим гражданским.
Медик испуганно отскакивает. Кисаме удобнее перехватывает кунай, приближается к носилкам. У выжившего разворочен живот и перебита нога. Без сознания.
Кисаме быстро обыскивает его, достает из потайных карманов тонкий-тонкий, не толще карандаша свиток и пару сембонов.
И вновь – лучшая сталь, хорошая работа, такие только в скрытых деревнях делают.
– Шпион? – почти шепотом озвучивает его мысли чунин.
– Ты не отвлекайся, твое дело маленькое: пакуй наших, отрежь уже это гребаное ухо, – почти ласково говорит Кисаме, пряча находки во внутренние карманы жилета. – И этого, который с сембонами, тоже пакуй, но отдельно, чтоб с нашими не перемешался. А живого придется тащить на горбу.
Чунин понятливо кивает, а Кисаме, засучив рукава, на всякий случай принимается ощупью исследовать месиво: осколки костей, эластичные лоскуты кожи, волосы, зубы, упругий мячик полного мочевого пузыря – надо же, не обмочился… Еще сембоны и даже россыпь сюрикенов. Не зря полез руки пачкать.
– Этого тоже.
Кисаме со вздохом гасит в себе раздражение: ну все, Внутренняя Безопасность теперь с него точно не слезет. 
– Суо! – Окликает он. – На руки мне полей.
– И что теперь делать? – вполголоса спрашивает девушка.
– Ничего, это уже не наше дело, с нас только доставка тел да отчеты. Ну и пара-тройка допросов.
Суо кивает, видимо, уже успела познакомиться с парнями из Отдела Дознания. Наконец, когда тела подготовлены к транспортировке, а бумаги подписаны, с восточного аванпоста приходит короткая шифровка: «Коноха, 7 АНБУ, 13 км».
Кисаме трет переносицу, от рук все еще пахнет свежим мясом. У них с Огнем длительное перемирие, но кому как не ему знать, что даже самые крепкие союзы рушатся в мгновение, стоит только запахнуть чьей-то паленой жопой?
– Приготовится к бою.
Все подбираются, рассредоточиваются по неплотному подлеску, раненого и трупы прячут. 
– Прикрой меня, – бросает он Суо и, подхватив Самехаду, лежащую на плаще, идет вперед, чтобы первым встретить подходящих АНБУ.
Это не храбрость, не героизм, просто работа, он – старший по званию, поэтому должен вести переговоры. И сильнейший шиноби – должен первым принять удар. Привычка.
АНБУ не скрываются, идут свободно, откинув капюшоны, даже не приглушая чакру, их маски белыми пятнами светятся на фоне темных стволов деревьев.
Их всего трое, еще одна группа с координатором, видимо, осталась под прикрытием леса.
Интересно.
Самехада бесшумно раскрывает чешую, готовится к бою, Кисаме тоже готов.
АНБУ останавливаются в дюжине шагов, аккурат вдоль условной границы, и один из них сдвигает маску набок.
– Хьюга Неджи, капитан АНБУ, Коноха.
А мальчик быстро до капитана дорос, далеко пойдет.
Пауза затягивается, Кисаме понимает, что нужно представиться по всей форме, дело явно попахивает дипломатическими проблемами.
– Хошигаке Кисаме, мечник Тумана, токубецу-джонин.
Он почти слышит негромкий выдох стоящих позади, да и АНБУ за спиной Хьюги тоже расслабляются. Боя не будет.
– Мы осуществляли преследование нукенинов, переодетых гражданскими, потеряли их в двадцати километрах к северо-востоку отсюда, – говорит Хьюга бесстрастно.
Кисаме подзывает к себе Суо, та без лишних вопросов отдает свитки.
– Это все, что от них осталось. Они были уничтожены на территории Воды, значит, их останки принадлежат Туману.
– Согласно уставу Северного Альянса Шиноби я вправе требовать наблюдателей от Огня при вскрытии тел и исследовании материалов, – будто зачитывая с листа, возражает Хьюга.
Кисаме усмехается: молоко еще на губах не обсохло, а все туда же – со старшими тягаться.
– Требуй, – пожимает плечами Хошигаке и мстительно скалится. – По всей форме. С официальным запросом и его последующим рассмотрением в течение трех рабочих дней. С возможным отказом.
Запах альфы от Хьюги становится резче, злее. Кисаме чуть склоняет голову набок, он – сама невозмутимость с едва уловимой усмешкой во взгляде и позе.
Хьюга сверлит его взглядом пару долгих секунд, словно раздумывая, прикидывая силы. Кисаме бы не отказался сразиться с ним, не зря же он столько миссий бок обок провел со стариной Ао, но слишком хорошо понимает, что в этой конкретной битве победа останется за АНБУ.
– Давай, капитан Хьюга, решайся: мимолетное удовольствие от битвы и конец десяти годам союзничества, либо…
– Отступаем, – командует Хьюга, не дослушав Кисаме.
АНБУ исчезают. Суо хохочет и показывает вслед отступающим средний палец. 
– Рано радуешься, – Кисаме закрепляет Самехаду на перевязи, подтягивает ремни, несколько раз подпрыгивает, удостоверяясь, что ничего не болтается. – Этот белоглазый еще попьет нашей крови.
– Но сейчас-то он отступил, – беззаботно пожимает плечами Суо.
Кисаме качает головой, вот она – молодость во всей красе. 
В Туман они возвращаются поздней ночью, проходят формальный досмотр на пропускном пункте, сдают трофеи и, со слипающимися глазами, пишут короткие предварительные отчеты о миссии. После Кисаме отсылает Суо в госпиталь, та упрямится, но, получив смачный тычок в больные ребра, все же соглашается.
Сам Кисаме идет к дежурным патологоанатомам, отдает свитки, расписывается в бланках. На выходе из здания его уже ждет невысокая фигура в капюшоне.
– Доброй ночи, Хошигаке-сан, – вежливый поклон, в темноте белым светится маска.
– И тебе, Хаку. Как Забуза?
– Момочи-сан на миссии, – кратко, но все так же вежливо отвечает Хаку. – Я сегодня по делу, Хошигаке-сан, прошу за мной.
Кисаме кивает: Хаку – АНБУ, лучший ойнин селения, и раз уж в оборот взяли и его, то дело точно пахнет жареным. 
До резиденции мизукаге они добираются молча, улицы в такой час практически безлюдны, лишь легкие шаги редких патрулей нарушают ватную тишину. В окнах здания горит свет: кабинет мизукаге, секретаря, помощника, окна штаба – все залито желтым. Что же такого было в перехваченном свитке?
Запах альфы ощущается еще на подступе к кабинету, вся приемная окутана им, даже чунин-секретарь и тот пропах.
– Мизукаге-сама ждет вас.
Кисаме кивает, заходит.
Запах становится таким острым, что хочется чихнуть и потереть нос. Кисаме всегда удивляло, как Ао еще не двинулся от такого.
– Садись, – не поднимая взгляда от бумаг, говорит Теруми.
Кисаме садится на жесткий стул, закидывает ногу на ногу.
– Как Суо Аритому? Справляется?
Кисаме удивлен, но не подает и виду.
– Нормально, но видно, что привыкла работать в двойке, подставляется. Ее либо снова в пару с кем-нибудь с кеккай генкаем, и чтоб не альфа, это обязательно. Либо под одиночную работу перековывать, через год-другой освоится.
Теруми задумчиво барабанит длинными ногтями по краю стола, кивает каким-то своим мыслям.
– Я хочу ее в АНБУ.
Кисаме представляет Суо в маске – точно не в этой жизни.
– Не сейчас, разумеется, – словно уловив его скепсис, качает головой Теруми, – позже, лет через пять, если все будет хорошо.
Если Суо Аритому еще будет жива и боеспособна, переводит Кисаме. Но в целом он отлично понимает, к чему клонит каге: пожилых АНБУ не бывает, а молодая смена не слишком рвется пополнить ряды отряда с такой высокой смертностью.
– У меня были большие планы насчет Син Аритому, но… – Теруми сжимает пальцы в кулак. 
Кисаме удивлен такой откровенности, он ведь не Ао, чтобы посвящать его в детали замыслов, но если Теруми говорит ему это, значит, в том часть ее плана. 
– Я знаю, ты не берешь учеников, но в этот раз прошу сделать исключение.
Ну теперь-то все ясно: его уже полгода ставят с Суо и прочими птенчиками на совместные миссии, а сейчас и вовсе хотят нагрузить должностью учителя. Ну и ну.
– Нет.
Мизукаге вскидывает брови – точнее, одну бровь, другая половина лица закрыта волосами. Кисаме помнит обстоятельства, после которых тогда еще джонин Мей Теруми поменяла прическу – он сам тащил ее на плечах до палатки нин-медиков.
– Ты отказываешь мне, Кисаме?
Ну пошло поехало.
– Слушай… те, я же не от миссии отказываюсь, просто не хочу нагружать себя учениками, мне того раза в Конохе хватило, – говорит Кисаме, и как всегда при упоминании «того раза» внутри неприятно стягивает холодом.
– А я бы на твоем месте подумала. Тебе уже за сорок, приличный возраст для шиноби, не находишь? Наверняка уже устал от миссий «S»-ранга, хочешь отдохнуть… Так я могу устроить тебе отдых, будешь невыездным, посажу в штаб, нагружу бумажной работой. Хочешь?
Вот сучка.
Алые губы Теруми расплываются в усмешке, она понимает, что победила.
– Так и быть, я беру Суо, но с одним условием.
– Еще и условия ставить будешь? Ну-ну, Хошигаке, давай, я слушаю, – каге откидывается в огромном кресле.
– Если она решит сделать сэппуку или утонуть в озере, я мешать не буду. Это будет ее выбор, никаких исключений.
Теруми хмурится, отчего белый лоб прорезают морщины. Уже не девочка, хотя с ее-то кеккай генкаем еще лет десять будет в самом соку и состарится благородно. Если состарится.
– В тебе слишком много самурайского для шиноби, – наконец, говорит она. – Но я согласна. В конце концов, мне не нужны психологически неустойчивые АНБУ.
Кисаме ухмыляется: школа Ягуры в каждом слове, они с Теруми дети войны.
Наконец, дверь открывается, на пороге – чунин из приемной, он держит в руках картонную папку. Теруми коротко кивает, погружается в изучение. Кисаме понимает, что светская часть их беседы кончилась – это дешифровки того свитка, что он сдал при входе в селение.
– Дело плохо, – констатирует Теруми. – Речь идет о безопасности семьи дайме Огня, мы не сможем отказать Конохе в наблюдателях. 
Пауза. Кисаме думает о постной роже Хьюги, каге смотрит в шифровки.
– И наверняка будут требовать экстрадиции пленного.
Заебись.
Кисаме выходит из резиденции с первой предрассветной дымкой, потягивается. Суо уже тут как тут.
– Вы согласились? – вместо приветствия спрашивает она.
Только сейчас Кисаме понимает, что Суо и Теруми явно были в сговоре. Но что с них взять? Бабы.
– Угу.
Суо сбивается с шага, смотрит на Кисаме из-под длинной челки, улыбается, но быстро серьезнеет.
– Ты губы-то не раскатывай, – предупреждает Кисаме. – Я тебе буду такой же учитель, как акула – хорьку, толку ноль.
Суо останавливается, буравит его тяжелым взглядом.
– Я схватываю на лету, – говорит она не то с угрозой, не то с обидой в голосе.
– Не в этом дело, – отрезает Кисаме. – В тебе полтора метра роста и сорок кило, ты физически не сможешь владеть чем-то габаритов Самехады, да и с тайдзюцу у тебя неважное. Я бы на твоем месте делал ставку на додзюцу и гендзюцу, на дальний бой. Но здесь я тебя не помощник.
Суо закусывает нижнюю губу, пропарывает зубами тонкую кожу, стирает выступившую кровь. После смерти сестры она сильно сдала – стала рассеянной, медлит, когда нужно действовать. Таким не место в ближнем бою, и уж тем более – среди Семерых Мечников. Кисаме не дурак, он прекрасно знает, что АНБУ – лишь прикрытие, на самом деле Теруми подыскивает замену стареющему поколению Мечников, вот и настаивает, чтобы именно он стал учителем.
– Я смогу. Ринго Амеюри была одного сложения со мной, но сумела стать Мечником. Я не претендую на Самехаду, мне будет достаточно чего-нибудь вроде Киба.
Кисаме не может сдержать смех: «будет достаточно»? Вот это амбиции! Киба – Мечи Молнии Неистовой Амеюри – были одними из самых сложных в плане освоения и обращения: всего одна ошибка, и ты уже не шиноби, но хорошенько прожаренный током бифштекс.
Хотя Кисаме определенно нравится нахальство Суо и то, что она не опускает рук, несмотря ни на что. 
– Докажи мне это.
– Докажу, – Суо решительна, и явно не торопится на тот свет.
Кисаме провожает ее долгим взглядом, невольно отмечает, что ребра и впрямь были сломаны – хорошо держалась в дороге.
Выжить любой ценой и стать сильнее, вот он – путь шиноби Тумана.

***
Кисаме возвращается в квартиру. Деньги больше не помещаются в коробку – просто свалены кучей, он даже не знает, сколько там. Наверное, Теруми права: время неумолимо, и их мечам скоро понадобятся новые хозяева.
Но учить? Натаскивать? Помогать?
В свое время Кисаме перерезал глотку старику Суиказану и забрал Самехаду. Так же поступила и Ринго Амеюри – просто оказалась сильнее Куросоки Райги.
Разве это возможно – отказаться от меча добровольно? Брехня.
Хотя Хаку не принял Великий Меч Нуибари после смерти владельца. 
Мальчишка сказал тогда спокойно и просто:
– Не по мне ноша.
Странный поступок, глупый и непонятный.
Кисаме трет лицо, он не спит уже третьи сутки, а жизнь преподносит сюрприз за сюрпризом. Иногда он почти завидует нукенинам, вольным в своих решениях.
Днем его будит громкий стук в дверь – гонец с посланием от мизукаге. Приняв душ и побрившись, к назначенному времени Кисаме прибывает в Отдел Дознания. Смутно знакомый чунин проводит его длинными извилистыми коридорами, останавливается у двери без таблички.
– Вас ожидают.
Кисаме толкает дверь, та подается легко, отворяется плавно, без скрипа. Кисаме застывает на пороге и на несколько секунд выпадает из реальности.
Все собравшиеся смотрят на него, кажется, что-то говорят. Странное чувство – время похоже на густую смолу, все тянется и тянется, прилипая к рукам и ногам, мешая сделать шаг вперед или назад. Мешая дышать и соображать, уши закладывает, будто он сейчас глубоко-глубоко под водой.
– …гаке Кисаме, ведь так?
Кисаме вздрагивает, смотрит на говорящего: дознаватель в темной форме без знаков отличия, он глядит пристально, цепко и холодно – профессиональный взгляд человека, привыкшего копаться в мозгах и кишках.
Кисаме проходит вглубь кабинета, почти все места за большим прямоугольным столом заняты: много незнакомых лиц, наверняка те самые наблюдатели, несколько гражданских и Теруми Мей во главе стола.
Выбора не остается, приходится сесть на единственно свободный стул – аккурат напротив Учихи Итачи. Он почти не изменился – только длиннее стали волосы да темнее круги под глазами. Наверняка не высыпается, Кисаме слышал, дети отнимают много сил.
– Повторите вопрос, у меня контузия, плохо слышу.
Дознаватель хмурится, проверяет записи, в папке, лежащей перед ним.
– Я спрашиваю, к какому моменту инцидента прибыл ваш отряд?
«Инцидента»? Так вот как бюрократы обозвали бойню на границе.
– Ближе к концу. Были убиты двое наших… двое чунинов Тумана, один вражеский шиноби и двое гражданских.
– А почему вы явились так поздно? – спрашивает хилого вида мужичок, сидящий по левую руку от Учихи. Гражданский, судя по тону – важная шишка.
Кисаме улыбается так, чтобы были стали видны десны:
– Потому что бегунка, отправленного к нам, мы нашли лишь на обратном пути. Ему очень недоставало головы.
На Учиху Кисаме старается не смотреть, хотя тот и бровью не ведет, едва ли кто мог бы подумать, что они знакомы.
– Какие действия вы предприняли для нейтрализации вражеских шиноби?
Кисаме отвечает: говорит о каждом шаге, каждом использованном дзюцу, каждом ударе. Снова. И снова. И снова.
Перекрестный допрос – штука утомительная. Но Кисаме тоже не вчерашний генин, поэтому отвечает спокойно, ровно, раз за разом повторяя одно и тоже разными словами. Затем по очереди вызывают всех участвовавших в миссии: сначала того, с оторванным ухом, которое аккуратно пришили на место, потом остальных. Последней дает показания Суо и, уходя, бросает на Кисаме тревожный взгляд – не привыкла она еще к таким мероприятиям, куда ей до взрослых игр, а все туда же – вынь да положи Великий Меч Киба.
Когда они заканчивают, у Кисаме уже подводит желудок от голода.
Дознаватель закрывает папку, кивает секретарю. Теруми Мей встает первая, говорит пару дежурных фраз наблюдателям от Конохи и, эффектно взметнув полы плаща каге, покидает комнату. За ней тянутся остальные.
Кисаме выходит последним, специально выжидает, чтобы не столкнуться с Учихой – воспоминания накатывают, почти сбивая с ног, лишая трезвости рассудка. Кто знает, что произойдет, окажись они рядом? Почувствуй Кисаме его запах?
Это благоразумие. 
Или трусость?
Кисаме не знает.
Он ненавидит в себе это чувство, как ненавидит и ту слабость, что вселяет в него Учиха, ту радость, которая рвет изнутри, стоит только увидеть знакомый четкий профиль.
Кисаме плохо помнит, как возвращается домой, он что-то ест, чистит Самехаду, отжимается. Все как в тумане, мысли вновь и вновь возвращаются к Учихе.
Ему остро хочется сломать что-нибудь хрупкое и красивое, беспомощное перед его грубой силой. Он падает на футон, раскидывает руки, словно пытаясь удержаться на воде. 
В голове сама собой рисуется карта маршрута: восемь кварталов на запад до штаба, оттуда – на север: там, за аккуратной изгородью, расположился комплекс зданий для размещения дипломатов от других селений.
Незаметно он погружается в тяжелый, беспокойный сон.
Его будит неприятный дребезжащий звук, это стук в окно.
Кисаме не чувствует опасности, но все же достает кунай, спрятанный под футоном, приближается к подоконнику.
– Ка-р-р!
Кисаме открывает окно, крупный черный ворон вальяжно вваливается в комнату, описывает по комнате круг, гоняя крыльями ветер, и опускается на спинку стула.
– Ка-р-р!
Кисаме хмыкает и одним точным, метким броском протыкает ворона кунаем. Точнее, пытается проткнуть – лезвие проходит насквозь и с тихим гудением вонзается в доски пола.
– Кх-кх-кха-ар! – в вороньем карканье слышатся издевательские нотки.
– Говори, что надо, и выметайся.
Ворон переступает когтистыми лапами, поводит головой, разглядывая его умными глазами-бусинами. Что-то в этом создании есть, что-то неуловимо знакомое, почти родное.
Кисаме подходит ближе, садится на корточки так, чтобы их взгляды оказались на одном уровне. В темных птичьих глазах, то и дело затягивающихся мутноватой пленкой, скользит отголосок алого. 
Ах, вот оно как.
– И чего же он хочет?
Ворон в один взмах крыльев оказывается на подоконнике.
– Мне нужно одеться.
Ворон дважды стучит клювом о стекло: тут и без слов понятно – «две минуты».
Кисаме наскоро одевается в гражданское: просторные брюки, плотная кофта с капюшоном, под которой легко умещается стандартная разгрузка с оружием и свитками. Самехада привлекает слишком много внимания – в селении ее знают, поэтому он запечатывает меч.
Ворон ведет его по крышам на восток, к самой безлюдной части Тумана, к побережью, присыпанному острой галькой и черным вулканическим песком.
На серебряном от лунного света берегу сидит человек в глубоко надвинутом на лицо капюшоне, издалека не разглядишь, мужчина это или женщина, чакра сокрыта, ветер попутный – запаха не разобрать. 
Но Кисаме и так знает, кто это.



Источник: https://ficbook.net/readfic/2101231/5776144#part_content
Категория: Акацки | Добавил: Natsume-Uchiha (30.06.2018)
Просмотров: 384 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
avatar