Бусики
– Я понимаю. – Зато я не понимаю… Но, наверно, это и не обязательно… Макс Фрай Ветра почти нет, на небе – ни облачка и солнце палит, как ненормальное. Жари-и-ища! По такой жаре ходить в черном, наглухо застегнутом плаще – нелегкое испытание и для тела и для психики. Кисамэ с самого утра хотелось снять плащ. Его напарнику, кажется, жара не особенно мешала. Как ходил застегнутым на все пуговки, так и ходит. А может быть, просто боится обгореть. Бережет белизну кожи. Ха! Ну да, так и есть – от солнца прячется, не иначе боится растаять. А дыхание – частое и неглубокое. Значит, тоже жарко. И то утешение. Конечно, Кисамэ может снять плащ и сейчас, но проигрывать нежно-бледному напарнику в выносливости было не охота. А Итачи вот-вот не выдержит – то и дело поглядывает на лавочку с данго. Горячие, липкие, сладкие рисовые шарики с холодным чаем. Все это – под навесом от солнца. Навес, к слову, потрепанный и драный, но сейчас даже такая тень на вес золота. Напарники медленно нарезали круги по небольшой деревушке, ожидая, пока их найдет информатор. Гребанный информатор нихуя не находил и вообще, судя по всему, сдох под каким-то забором. В деревушке был праздник. Кажется, что-то связанное с плодородием. Ну, если у них такое солнце круглый год, то только о плодородии селянам думать и нужно, а не маяться херней, устраивая ярмарки. Народа на празднике было много. Съехались со всего побережья – не иначе. Все шумели, гомонили, толкались. Кисамэ чувствовал себя волнорезом, о который расшибаются живые волны толпы. Сразу за ним шел напарник. То ли Учиха рассчитывал в тени спрятаться, то ли ему самому через такую плотную толпу было не пройти, но его шумное, неглубокое дыхание било в спину. Как раз между лопатками. Кисамэ постоянно хотелось обернуться, почесаться или хотя бы бросить взгляд через плечо – Учиха что, прет за ним вплотную, что ли?! А вообще лучше бы он впереди шел. И плащ снял. Глаза Кисамэ чуть прикрылись прозрачными веками. Это он так мечтательно жмурился. Здорово было бы сейчас глянуть на тонкую белую шейку. Хорошая компенсация за потный и душный день в толпе бестолковых селян. Кисамэ и не заметил, что уже секунды три как стоит на месте. Итачи недовольно косился на него и у него вроде бы даже пар из ушей пошел. Хотя, наверное, Кисамэ показалось. Мало ли что может привидится в такую жару. Учиха сделал шаг в сторону и напарник пошел за ним, запоздало прикинув, что выглядит как огромный пес на поводке. Дамочка-Учиха хочет пройти через толпу и пускает пса вперед, чтобы он разогнал людей и расчистил дорогу. Дамочка в сторону – и песик за ней. Ха! А Учиха и правда дамочка. Подошел к лотку с феньками и начал в них копаться. Хорошо копается – залюбоваться можно. Со знанием дела. Выудил черные лакированные бусики – так и блестят на солнце – и тут же бросил. Чего это он? А, напарника заметил! Кисамэ криво улыбнулся и мысленно послал застенчивость Учихи на хуй. Сам он бы еще и на примерочку посмотрел. И не только бусиков. Даже жалко, что голая шея была самой откровенной картинкой, которую Кисамэ видел от его душки-мальчика. Продавец, быстрый малый, подхватывает бусики и начинает их нахваливать. А ты хвали - не хвали, все равно Учиха уже смылся. - Господин самурай, купите ожерелье для возлюбленной! – Заорал вслед торгаш. Хорошо так заорал, Кисамэ подумал, что левым ухом еще час где-то слышать не сможет. Ну ничего. Зато тихо и спокойно. - Давай сюда твои бусики. - Что вы! Это же редчайшее ониксовое ожерелье! Его носила сама Онна Надэшико, первая жена нашего светлоликого Горо! – продавец ловкий малый, сходу на другого покупателя переключился. Не каждый так сможет. Прощупал блеклыми глазками потрепанный плащ, рукоять меча, выглядывающую из-за плеча и синюю морду. Кисамэ еще и улыбнулся, облегчая выбор торговца: жаба или жизнь. Блеск треугольных зубов как всегда подействовал безотказно. - Всего пять монет! Кисамэ улыбнулся шире. - Четыре с поло… четыре! Четыре только в честь вашей возлюбленной! - Это той, что сейчас ушла, что ли? Торговец округлил глаза, Кисамэ захохотал. Наверное, его смех подействовал как психическое оружие навроде генджютсу, потому что торгаш мигом потерял всякую напыщенность и испуганно пискнул: - Три! Три монеты! Кисамэ кинул два тусклых кругляша. - И так обойдешься. Торгаш поймал деньгу и сноровисто спрятал в кожаный потрепанный кошель на поясе. Кисамэ выудил из блестящей кучи черные бусики и прикинул, что на тонкой учиховской шейке они будут как родные. Краем не-оглохшего уха он услышал бормотание торговца: - Ну подумаешь, мужик… Да Горо сам мальчиков любил… И Онна Надэшико тоже. Но ей оно и полагается… Информатор в тот день так и не появился. Оказалось, и правда сдох. Ну ничего, другого найдут. Делов-то. Они вернулись на базу уже под вечер. Всю дорогу Кисамэ пытался придумать способ вручить напарнику бусики, а тот курсировал на три шага впереди, задавая направление и давая поглазеть на открытую шею с выступающими позвонками. Расстегнул плащик, не выдержал. Зар-р-раза! По приходу – короткий отчет о миссии. И снова – вопрос дня: как втюхать бусики дамочке? «Итачи-сан, я вам тут бусики купил. Вы, бля, такая баба, что я прям не выдержал!» Нет, что-то не то. «Итачи-сан, примите от вашего покорного слуги редчайшее ониксовое ожерелье, которое носила прежде первая жена Светлоликого Горо, Онна Надэшико. Будьте любезны, пожалуйста!» Кисамэ подумал, что скорее удавится, чем скажет что-то подобное всерьез. «Я. Вам. Бусы. Дарю!» Самый нормальный вариант. И самый предсказуемый ответ: «Пошел на хуй!» Когда Кисамэ уже отчаялся найти нужные слова, в памяти всплыла картинка: Дейдара подкладывает в пустую Хируко фигурно вылепленную глиняную статуэтку. Из обычной, не-взрывной глины. Значит, тоже не мог найти слов, да? Кисамэ тряхнул запястьем, на которое были намотаны купленные бусы. - Отлично, так и сделаю, - пробормотал он себе под нос. По идее, если человек видит у себя на подушке, на столе или в сумке блестящую побрякушку, то первое и вполне такое естественное желание – это ее прикарманить. Самое что ни на есть человеческое желание. В таком случае Учиха, сука, человеком не был! Он каждый раз перекладывал бусы туда, откуда взял, как хренова домохозяйка. Кисамэ костерил напарника про себя и пытался придумать, куда бы еще подложить бусы. Когда Итачи на его глазах снял шнурок ожерелья с рукояти своей катаны и протянул Касамэ со словами «не забывай их тут больше», невеликое терпение Хошигаке кончилось. Его чаша переполнилась, как от водной техники, и начала заливать все, что находилось рядом. - Итачи-сан, я это… - У-чи-ха-сан? – из коридора вынырнул Дейдара. Донельзя довольный и улыбающийся. – Вас просил к себе Лидер. Кисамэ разочарованно заткнулся. Придется подождать. Гребанный Дейдара и гребанный Лидер. Но подрывник все равно гребанней, потому что его система не сработала. Итачи кивнул и вышел из комнаты. - Хо-ши-га-ке-сан, вас тоже! – Дейдара улыбнулся так, что у Кисамэ зачесались кулаки. Вот уж кто феньку вроде бус от своего напарника принял бы с восторгом. Он его даже мужем называет. Ха! Когда за спиной слышится взрыв, нормальная реакция на это – заматериться вслух, кляня бусы, мужей Дейдары и дамочек с собачками вместе взятых одним длинным пятиэтажным предложением. Кисамэ проверил бусы – те из руки никуда не делись – и на этом спасибо. А вот на новую комнату придется выбивать деньгу у Какудзу. О, точно! Кисамэ на всякий случай обматерил и его. Тем временем Дейдара застыл в одной позе, как будто его хорошенько приложили по голове. Это напарничек-дамочка, мать его, постарался. Вон, как глазки покраснели. Кисамэ подумал, что в следующий раз купит не бусики, а тушь. С эффектом Мангеке. Чтобы при многократном использовании к слепоте приводила. После взрыва обломки разбирал Дейдара под чутким руководством напарника. Тому комната была не особенна нужна, - репутация была важнее, да и живет он по большей части в мастерской - так что душ Кисамэ принимал уже в дейдаровой комнате. Там повсюду стояли глиняные статуэтки, и пользоваться чакрой Хошигаке здесь зарекся. Мало ли – а вдруг они из подрывной глины. Выглядят как обычные, но все же. Осторожные живут дольше и не умирают так тупо. Итачи на всякий случай сходил к Лидеру, чтобы убедиться, что Дейдара и тут соврал. Вернулся хмурый и обозленный, сразу прошел в душ. Наверное, Лидера сегодня уже кто-то достал… Кисамэ сидел прямо на полу, возле двери в ванную и прислушивался к шуму воды. Он с водой всю жизнь работал и по звукам капель мог прикнуть, каков силуэт предмета, о который они разбиваются. Сидеть было неудобно, тому же пришлось повернуться к щели между дверью и косяком правым ухом – левое после ярмарки вообще плоховато слышало, хоть и отходило потихоньку. Кап-кап-кап. Рука, ладонь, голова, лицо… Четкие черты, чуть вздернутый носик. А так и не заметно… Кап-кап-кап. Поворот! Теперь спина и смешные маленькие лопатки. Маленькие и острые. Между ними – звенья позвонов. А в пятнадцать по-другому и не бывает. Кап-кап-кап… Талия, ложбинка между ягодиц, бедра… наверное, нагнулся за мылом. Поворот! Кап-кап-кап! Маленький дождик стучит по груди, скатывается на живот и обтекает чуть проступающие ребрышки и талию, по касательной задевает бедра уже с другой стороны, чем в прошлый раз. Все тело - миниатюрное и смешное, как у ребенка. Кап-кап-кап-кап… Кап… Кап… Закончился «дождик», пора вставать и уходить пока не застукали. А еще неплохо бы запахнуть полы халата и сесть на кровать, положив ногу на ногу. Да сложить сцепленные в замок руки на самом дорогом. Вот том самом, что встало на эти смешные детские лопатки и животик. И когда только? Кисамэ, вроде бы, и не заметил даже. Учиха вышел из душа уже гораздо более спокойный и встал напротив напарника, уставившись на его кисти, сложенные на коленях. Кисамэ занервничал. «А и хуй с ним, пусть смотрит!» - решил он про себя. Он так же в упор уставился на Итачи. Вспомнив о чертовых бусах, снял их с запястья, все-таки надеясь, что Учиха смотрел на них, а не на… «Сообразит что к чему – выгонит на фиг. А где мне еще ночевать? В мастерской дейдарова мужа? Не, на фиг такое счастье…» - Вот. Бусы радостно блестели – лакированные и черные, прямо как глазки дамочки-недотроги. Кисамэ подумал, что у его напарника, наверное, мышцы лица не двигаются, иначе отчего бы у него постоянно была такая отмороженная морда? Хотя, может, и правда отмороженная. Нужно будет спросить. Как-нибудь издалека и желательно в письменной форме. - Что это? - Бусы. - Я вижу. И зачем они мне? Кисамэ пожал плечами. Хотел было сказать, что дамочкам лучше знать, зачем им феньки, но вовремя прикусил язык. Учиха повернулся к напарнику спиной и, собрав в пучок волосы, позвал: - Кисамэ. - Да? Хишигаке трудно было оторваться от созерцания бледной шейки, о которой он так часто вспоминал, наяву, так сказать, во плоти. - Надень. Когда у тебя большие руки, иной раз трудно соразмерить силу. Для Кисамэ это было привычно, вот только случаются моменты, мать их, когда и о привычках забываешь. - Эмм, Итачи-сан… - В чем дело? - Я… - Да? - Замок сломал. Вы их теперь снять не сможете. Резные плечики Учихи, которые неведомо как выбрались из плена халата, расслабленно опустились. Кисамэ подумал, что хреновое у него ощущение воды – лопатки вовсе не острые, а очень даже плавные и правильные. - Прекрасно. - Э-э-э? Итачи повернулся, и Кисамэ почувствовал, что черные глазки в принципе ничуть не проигрывают Шаринганам. Такие же цепкие и завораживающие. - Я все равно не собираюсь их снимать. - Так что, даже когда будете мыться или спать? - Вероятно, даже когда буду заниматься сексом. Тут бы замолчать, но глупости продолжали прыгать Кисамэ на язык. У них там, наверное, коллективный батут. - Кха-кха... То есть, до самой смерти? Итачи криво усмехнулся. Ха! Значит, ничего не отморожено. - А трупу не все равно? Мысленно согласившись с напарником, Кисамэ скосил глаза на довольно большой участок груди. О, да! Главное – запомнить. Потом можно употреблять воспоминания об этой холодной красотени в каплях воды вместо мороженого. - Да, до самой смерти. Учиха высказался и вернул себе законное выражение лица. Кисамэ почувствовал, что ему стало легче. Все-таки оно хорошо, когда знаешь, чего ждать от напарника. Вот уж где Сасори не повезло… Итачи хлопнул Кисамэ по плечу и направился к шкафу. - Знаешь, где тут полотенца? Хошигаке шумно выдохнул. Он только сейчас заметил, что не дышал последние минуты две. - Ага… А бусы Итачи действительно идут. У Учихи, черт возьми, отличный вкус на вещи. И на секс, наверное, тоже. Ха! Проверим! Главное - найти нужные слова. - Итачи-сан, а давайте… Конец.
Источник: http://www.diary.ru/~Kursnic/p42203389.htm | |
|
| |
| Просмотров: 1209 | |
| Всего комментариев: 0 | |